Абстрактная скульптура в интерьере абсурдной политики

Михаилу Дзындре не суждено было реализоваться как скульптору на родине. Учился он во львовской «Мистецько-промисловій школі» (МПШ) как раз в период немецкой оккупации (1941 — 1944 гг.), что однозначно расценили бы как сотрудничество с гитлеровской Германией. Советы вполне могли «распределить» скульптора с дипломом МПШ на работу в ГУЛАГ.

Уроженцу Галичины Дзындре трудно было бы ужиться с советской системой еще и из-за его эстетических пристрастий. Еще осваивая ремесло, он с увлечением следил за новейшими достижениями мирового формалистического искусства. А в СССР формализм, мягко говоря, не одобрялся. К тому же беглый взгляд на список работ, созданных Дзындрой во время обучения, гарантировал скульптору клеймо «буржуазного националиста»: «Запорожец», «Кобзарь», «Апофеоз Украины» и т.п.

Молодой художник решил не рисковать и начал «отступать» на Запад. Сначала он на короткое время остановился в Братиславе (Чехословакия). А затем вынужден был перебраться на территорию, где не было советских войск, — в Западную Германию. Несмотря на отсутствие какой-либо протекции, творческая карьера у нашего земляка складывалась благополучно. Он продуктивно работал в реалистическом ключе. Очевидно, уровень этих скульптур был достаточно убедительным, если художники-арийцы приняли славянина Дзындру в «Профессиональный союз художников Германии», после чего наш соотечественник начал выставочную практику. Показывать знающей толк в искусствах немецкой публике было что: за семь лет пребывания в Мюнхене Михаил Дзындра создал семьдесят тематических скульптур.

Казалось бы, чего еще?! Однако вместо того, чтобы укреплять свои жизненные и творческие успехи в стране с глубочайшими артистическими традициями, Дзындра надумал покинуть ее. Среди причин, толкнувших его на очередную смену места жительства, было и то, что к началу 1950-х он окончательно потерял интерес к «повторению природы», то бишь к реализму, и решил полностью посвятить себя абстракционизму. За предвоенный и военный периоды многие абстракционисты, напуганные Гитлером (воинственным оппонентом «извращений в искусстве»), иммигрировали в США. Количество не преминуло перерасти в качество, и Америка за относительно короткое время стала, так сказать, передовым фронтом абстракционизма. Дзындра подался покорять Америку.

Здесь он не только попал в «десятку Нью-Йоркской группы украинских художников» (куда входили также Александр Архипенко, Юрий Соловей и другие известные специалистам мастера), но и был признан общеамериканской критикой. Выставлялся во многих городах США, даже там, где украинской диаспоры почти не было. Во Флориде, последнем месте жительстве Дзындры в Америке, дочь приобрела ему четыре гектара земли для создания музея. А местные власти выделили ежегодную финансовую поддержку в размере 10 тысяч долларов. Остальное несложно было найти у спонсоров. Для развитых стран это нормально: художникам с именем в Америке помогают серьезные бизнесмены.

Разумеется, скульптору хотелось бы, чтобы такой музей был создан на его родине. В этом желании было все — и подсознательная ностальгия, и осознанный патриотизм. Что там говорить, Михаилу лестно, что американцы сочли его своим художником, к тому же как абстракционист он действительно сформировался в американском культурном контексте. Вместе с тем он воспринимает как комплимент идентификацию «украинский художник».

Когда Украина в 1991-м провозгласила независимость, Михаилу Дзындре было 71 год. Для подавляющего большинства людей — не самый подходящий возраст для начала новой жизни. Обычно люди в этом возрасте ни за какие посулы не соглашаются покидать насиженные места. Но не в нашем случае! Видимо, годы и состояние души нашего героя где-то разминулись, и он, весь окрыленный, «полинув на рідну землю». Власти Флориды отнеслись к решению Дзындры с пониманием: в Америке имеется не один музей абстрактного искусства, а в Украине с этим сложно.

А «рідна земля»… Постсоветская действительность в Украине обнаружила себя не совсем украинской. И уж тем более новая украинская власть оказалась не похожей на власть американскую. Вопреки наивным ожиданиям с распростертыми объятиями Дзындру никто не встречал. Тогдашнему политическому руководству вообще не было дела до какого-то чудаковатого «американского старика». Принимали его только на уровне «культурного руководства». Начальник Львовского областного управления культуры вроде бы обрадовался предложению получить в дар сотни произведений абстрактного искусства, но… Свободными площадями, на которых можно было бы создать новый музей, управление не располагало, а «подселять» скульптуры в уже существующие музеи также было невозможно — везде свои экспонаты в запасниках томятся. Начальник сетовал, что Киев выделяет недостаточно средств на содержание имеющихся музеев, а о деньгах на создание нового вообще говорить не приходится.

Хорошо. Дзындра подался в столицу — на прием к министру культуры (тогда И. Дзюбе). Министр поручил рассмотреть вопрос какому-то своему подчиненному. А подчиненный предложил отдать работы в Переяслав-Хмельницкий, где как раз сдали новое здание музея. Дзындра нашел этот город далеким от людских потоков и отказался.

После неудачного общения с представителями государства Дзындра решил обратиться к украинским предпринимателям. Реакция наших бизнесменов оказалась идентичной реакции наших госслужащих. Самые сочувствующие соглашались украсить модернистскими скульптурами свои офисы. Готовности помочь с организацией самостоятельного музея никто из денежных людей не проявлял. Да и законодательство не давало потенциальным меценатам никаких льгот в налогообложении. (К слову, ситуация не изменилась до сих пор.)

Другого выхода, как самому создать во Львове музей своей скульптуры и подарить его государству, Михаил Дзындра не видел. В самом областном центре свободной территории под строительство, конечно, не нашлось. Кто-то посоветовал попытать счастья в предместьях Львова. Там в 1992 году земля еще не была востребована в достаточной степени. Поселковый совет пригородных Брюховичей, которые считаются курортом, проголосовал за то, чтобы передать Дзындре под украинский музей модернистского искусства бесплатно в пожизненное пользование четыре гектара. Кроме самого помещения музея, на этих площадях должен был раскинуться «сад скульптур». Эти четыре гектара были с сюрпризом — в одном из уголков выделенной территории до 1991 года функционировало «спецучреждение МВД», получившее в народе прозвание «катівня». Однако пришлось брать, что дают.

Не успел Михаил найти общий язык с брюховичскими властями, как внезапно выскочила новая проблема. И, как бы вы думали, кто ее создал?! Правильно, родня. Пока художник отправился в Америку за первой партией скульптур, его ловкий племянник (не эмигрант) зарегистрировал территорию на себя и развернул на ней производство дорожных знаков. Поселковый совет, обнаружив обман, отобрал землю. Скульптор вернулся с контейнером работ, а размещать их негде!

В поисках пристанища для своих скульптур их автор ездил и в курортный Трускавец, расположенный в ста километрах от Львова. Поначалу здесь все складывалось вроде нормально. Участок под будущий музей город выделял безвозмездно. Однако вскоре мэрия установила такую арендную плату, будто речь шла не о функционировании учреждения культуры, а — о колбасном заводе. И это при том, что стороны сошлись на мысли о полезности существования музея в городе-курорте, где отдыхающих после процедур занимать особенно нечем.

Помотавшись по стране в поисках территории, в 1995 году Дзынра вернулся в Брюховичи и рядом с домом, который построила его дочь (она также намеревалась жить в Украине, но, не вписавшись в наши реалии, выехала обратно в США), начал самовольное строительство.

В 2002-м политическое и культурное руководство в области сменилось. Новые областные руководители выказали больше понимания проблем Дзындры. Тем более что помогать художнику, который решил строить музей на свои собственные деньги, приятнее, чем выделять государственные. Для строительства музея Дзындра продал свой дом во Флориде. Начальники повлияли на брюховичскую раду, и она вернулась к вопросу формального выделения земельного участка под музей скульптуры.

Увы, ситуация с земельным вопросом изменилась. К этому времени многие наши сограждане уже сумели сколотить приличные капиталы и осознать, что земля является ценностью. Поэтому на прежние четыре гектара Дзындре уже можно было не рассчитывать, свободной осталась только пятая часть территории. Под давлением свыше поселковый совет все же принял решение выделить художнику 76 соток. Однако вскоре и от этого участка поссовет стал потихоньку отрезать куски. Не станем вдаваться в бюрократические детали, скажем только, что остановить процесс «таянья» участка удалось на отметке «44 сотки» (аккурат под бывшей «катівнею»).

Тех 110 тысяч долларов, которые Дзындра выручил от продажи своего дома во Флориде, в условиях удорожания украинской жизни на строительство музея уже не хватало. На материалы — еще так-сяк, а вот на найм нужного количества строителей порой средств не было. Только перевозка скульптур съела 28 тысяч долларов. Так что пришлось вспомнить молодость и лично включаться в стройку: в США Михаил зарабатывал на жизнь тем, что приобретал запущенное жилье, лично разрабатывал проект реконструкции и своими же руками реализовывал его. Строителем в Америке Дзындра был три месяца в году: заработанных за это время денег ему хватало, чтобы остальные девять месяцев предаваться «чистому искусству». Он умел делать все: от чертежей и кладки до кровельных и отделочных работ. Этот опыт Дзындра и использовал при возведении под Львовом павильона в 1450 квадратных метров, с двухскатной, смещенной по уровню крышей. На месте смещения крыши он предусмотрел длинное слуховое окно, сквозь которое в помещение со стороны проникает ровный верхний свет.

Возникнет вопрос: а почему художник не кормился сбоку скульптурного ремесла? Может быть, его работы не покупали? Иногда покупали… Точнее, Дзындра иногда продавал свои скульптуры, если срочно нужны были деньги. Когда материальное положение улучшалось, он пытался выкупить свои работы обратно, правда, их владельцы работ обычно отказывали автору. Михаил считал, что работа на рынок искусства способна увести художника в конъюнктуру.

Если к некоммерческому взгляду Дзындры на искусство добавить еще и то, что в течение многих десятилетий он ухаживал за парализованной женой и практически самостоятельно растил троих детей, то можно только восхищаться этим человеком. Однако, несмотря на эти трудности, Михаил Дзындра сумел создать более тысячи произведений искусства, большую часть из которых перевез в Украину.

Перевозка скульптур — отдельное приключение. И дело даже не в том, что их пришлось перевозить в четыре захода. Самое интересное происходило на границе. От Дзындры требовали оплатить и пошлину на сами скульптуры, и ПДВ на стоимость перевозки. В одесском порту один из таможенников без обиняков сказал скульптору: «Вы либо самый большой патриот, либо самый большой идиот!» Размеры пошлины удалось минимизировать, занижая стоимость работ до стоимости материала, из которого они были выполнены. А вот ПДВ пришлось платить.

Повторно с проблемой уплаты госпошлины пришлось столкнуться, когда уже началась передача здания музея и скульптур в собственность Львовской галереи искусств (ЛГИ). (На содержание музея скульптуры в качестве отдельной музейной структуры у государства также не нашлось ресурсов.) Хотя на этот раз государство платило само себе: расходы легли на ЛГИ, государственную структуру.

Принятие подарка влетело в копейку. Евстахия Шимчук, главный специалист Львовского областного управления культуры и искусствовед, вспоминает: «На момент, когда приходилось оформлять бумаги на передачу музея государству, строение стоило, грубо говоря, несколько миллионов гривен. Десять процентов пошлины составили бы десятки тысяч гривен. Если оценивать скульптуры Дзындры даже так, как они стоили в семидесятые годы, то в среднем каждая работа обошлась бы в 14 тысяч долларов в эквиваленте. 10 процентов госпошлины — это 1400 долларов. А в музее имеется 808 работ. Умножьте эти величины — и получите чуть больше миллиона долларов, в гривнях — без малого шесть миллионов! Кроме этого нужно было еще уплатить акцизный сбор и НДС: на картины и строение. Какая сумма могла бы получиться в финале, мы уже и не считали, — у нас и без того волосы дыбом встали. Чтобы уйти от этих уплат, нужно было специальное решение правительства. Мы писали в Кабмин…»

Кабмин посоветовал действовать в соответствии с законодательством. Хорошо, что юристы нашли противоречия в правовой базе по данному поводу и, опираясь на Декрет Кабмина «О государственной пошлине», сумели положительно решить ситуацию. Беря скульптуры на баланс, ЛГИ просто оценила их по одной гривне за шедевр.

В результате таких вот «невероятных приключений американца в Украине» в начале октября прошлого года наша страна, особенно к тому не стремясь, получила свой первый музей скульптуры ХХ столетия, который фактически восполняет отсутствующее в истории отечественного искусства звено абстракционизма. Как отмечалось на торжественном открытии музея, его появление является важным событием не только для Львовщины, но и для всей страны. Борис Возницкий, директор ЛГИ, Герой Украины, сказал, что подобным музеем не может похвастаться не только Киев, но и многие страны современного мира. Во всяком случае, в странах бывшего СССР, включая Россию, по данным Б. Возницкого, ничего похожего нет.

Честно говоря, первое посещение музея в Брюховичах у автора этой статьи, незнакомого с тонкостями абстракционизма, вызвало некоторую растерянность. В таких случаях (с расчетом на дилетантов) в экспозицию включают пару работ в академической манере. Дескать, дорогой экскурсант, художник может ваять, как все, но это ему неинтересно. Увы, реалистические работы Дзындры не сохранились. Да и как они могли сохраниться, если он их истребил собственноручно еще в Германии! Впрочем, сохранились фотографии реалистических работ этого мастера. Желающие ознакомиться с ними могут обратиться к альбому «Скульптура Михаила Дзындры», подготовленному Богданом Мисюгой. Собкор «ЗН» так и сделал — и убедился, что автор абстрактной скульптуры академизмом владеет вполне, следовательно, имеет право на эксперименты.

«Абстрактное искусство требует работы ума», — напутствовала меня искусствовед Е.Шимчук. Для любителей искусств, решивших посетить новый музей, умственная работа найдется. Огромную роль, как заметил проректор Львовской академии искусств Орест Голубец, музей будет играть в обучении молодых украинских художников.

Что ж, даритель, наконец, мог бы успокоиться. Другой на его месте (хотя других таких сыщется немного), наверное, так бы и сделал. Но не таков Михаил Дзындра! У нас еще есть планы! Неугомонный творческий человек мечтает создать еще один музей своих произведений — у него есть восемь сотен живописных работ. К сожалению, денег для строительства у него уже нет…