Всегда актуальный Бахтин. Был ли карнавал в Украине?

«Карнавала не было. Его придумали художники и издатели», — категорично уверял Виктор Недоступ, участник рок-группы «Банита—Байда», комментируя события оранжевой революции в «ЗН», № 1(529). Концепция его статьи направлена против тех, кто нашел элементы карнавальной культуры в событиях в Украине ноября—декабря 2004 года.

Очевидно, не было карнавала, каким его представляют сегодня благодаря телевидению, которое время от времени показывает парад танцующих полуголых латиноамериканцев. Но если обратиться к теории карнавальной культуры, изложенной в монографии М.Бахтина «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса», которого В.Недоступ почему-то назначил в академики, то у кого-то, считаю, могут возникнуть и иные мысли.

Тем не менее сначала о самом Михаиле Михайловиче Бахтине. Он родился в 1895 г. в городе Орле, в семье банковского служащего. В семействе подрастало шестеро детей. Михаил — второй сын — с детства страдал хроническим заболеванием костей. И отец, надеясь на выздоровление ребенка, в 1911 г. перевелся в Одессу.

Волшебный приморский город, по свидетельству М.Бахтина, сформировал из него философа и научил любить людей. Со временем в Одессу, к теплому морю и его веселым жителям он стремился вернуться, но не получилось. Закончив Новороссийский (сейчас — Одесский) университет, в 1918 г. Михаил Бахтин поехал в Петроград.

В 1929 г. среди интеллигенции расходилось в списках тонкое и глубокое исследование М.Бахтина — книга «Проблемы поэтики Достоевского», того самого «архискверного», по определению В.Ленина, Достоевского, которого к тому времени уже запретили изучать в школах и университетах, а в библиотеках книги «совести нации» лежали в спецфондах, и рядовому читателю их просто не давали читать.

Неудивительно, что за литературоведческое исследование М.Бахтин попал в поле зрения государственных органов. Результатом этого пристального внимания, как и стоило ожидать, стал в 1928 г. арест по обвинению в контрреволюционной деятельности и за участие в антикоммунистической организации «Воскресение». Далее — приговор по статье 58 на пять лет концлагеря и полгода в тюремной камере хватило — заострилось костное заболевание, и Бахтин уже никогда не смог ходить без костылей. Его жена Елена Александровна, обратилась к своей подруге Марии Юдиной, выдающейся пианистке. При помощи, а также благодаря участию Екатерины Пешковой, жены Максима Горького, и ходатайству писателя Алексея Толстого концлагерь для философа заменили на ссылку в Кустанай.

После пяти лет пронзительного ветра и ужасных морозов в Кустанае наступил относительно спокойный период в его жизни — преподавание литературы в Мордовском пединституте и исследование природы комического в творчестве Франсуа Рабле и Николая Гоголя. Филигранные, философские, насыщенные и легкие по стилю литературоведческие статьи аккуратно лежали в ящичках письменного стола — публиковать их не было возможности. Но в 1937 г. даже скромная должность преподавателя литературы стала для М.Бахтина недоступной, его уволили за «буржуазный объективизм» и недостаточное пролетарское сознание.

Получить работу можно было только в сельской школе. И начались вынужденные странствования по селам советской империи. Сельский учитель по вечерам писал литературоведческие статьи, которые публиковались под выдуманными фамилиями или под именами его друзей, поскольку его собственное имя было под запретом.

Только в 1946 г. М.Бахтину удалось вернуться в Мордовский педагогический институт, в том же году он защитил диссертацию, посвященную творчеству веселого ренессансного писателя — Франсуа Рабле и его карнавальному роману. Впрочем, желательную ученую степень кандидата филологических наук блестящему филологу и философу, автору многочисленных статей и курсов лекций ВАК СССР присудил только в 1952 г. (Следовательно, украинский ВАК, утверждающий защищенные диссертации всего за полгода-год, проявляет чудеса оперативности!) Написанная еще в 1940 г. книга о народной средневековой и ренессансной культуре карнавала увидела свет только в 1965 г. И сразу стала популярной.

В 1950—1970-х годах Михаил Бахтин стал известен не только на родине, но и за рубежом. Отмечая его вклад в мировую культуру и науку, западные ученые ставили его в один ряд с М.Хайдеггером, Ж.-П.Сартром, Т.Адорно, Ж.Деррида, М.Бубером и другими, чьи труды определяли мировоззренческие приоритеты ХХ в. Ссылки на его мнение, идеи, концепции встречались едва ли не в каждой литературоведческой статье, актуальны они и по сей день.

В 1966 г. Мордовский университет выдвинул его на получение Ленинской премии за все научные работы. «Премию мне, конечно, не дали, — писал М.Бахтин своему приятелю в Москву, — но наградили путевкой в дом отдыха». Но хлопоты коллектива Мордовского университета не были бесплодными — в 1967 году ученого реабилитировал Ленинградский городской суд. «Нам дают штаны, когда у нас уже нет ягодиц», — иронически прокомментировал он эту реабилитацию. Вполне в духе любимого Франсуа Рабле.

Казалось бы, жизнь, хотя и поздно, наконец восстановила историческую справедливость — мировое признание, научная школа, выходят в свет статьи, монографии, печатаются лекции. Даже пообещали квартиру в Москве.

Но в 1971 г. ушла из жизни нежно любимая жена Елена Александровна. А сам Михаил Михайлович пережил ее всего на несколько лет. В марте 1975 г. на московском кладбище российская интеллигенция простилась с одним из интереснейших и ярчайших ученых, парадоксальным и ироническим, мудрым и веселым Михаилом Бахтиным.

Так что, не дала советская власть М.Бахтину стать не только российским академиком, как пишет уважаемый В.Недоступ, но и профессором. И это несмотря на его мировое имя и огромный авторитет в науке.

Но что же такое народная культура смеха? Почему во время оранжевой революции упомянули о ее началах не только «художники и издатели», как утверждается в цитированном нами газетном выступлении рок-музыканта, но и все те, кто хотя бы раз перелистал страницы талантливой и яркой книги М.Бахтина.

Карнавальная культура — не только переодевание и перевоплощение (хотя и оно было — кто из нас не носил оранжевые ленты и шарфики), это особое мироощущение, когда протест против существующих форм власти приобретал остроту и силу, полностью разрушающие страх. Другой российский ученый — С.Аверинцев, рассматривая концепцию карнавала, писал: «Смех — это переход к свободе... Свободному человеку не нужно освобождение, освобождается тот, кто несвободен... освободиться нужно от той социальной маски, которую навязала запуганному человеку официальная культура».

М.Бахтин подчеркивал, что во время карнавала народ объединяется: «Но это объединение не имеет простого геометрического и статического характера. Оно было более сложным, дифференцированным, а главное, оно было историческим...» Народ, по мнению ученого, ощущает свое единство во времени, историзм своего существования и непокоренность благодаря силе духа. Так, как и у нас: «Ми разом, нас багато — і нас не подолати!»

Аналогий с изложенной М.Бахтиным теорией карнавала действительно немало. Средневековый европейский карнавал происходил на самой большой площади города (у нас — Майдан Незалежности), участие в нем было сугубо добровольным; на площадь сносили гигантские запасы овощей, хлеба, колбас, сыров, вина, чтобы устроить огромный обед (разве не все киевляне несли на Майдан сало и чай, яблоки и бутерброды, а не привозили ли на Майдан рестораны и кафе по сто литров борща?). Пышный пир на весь мир, который объединяет людей и которым утверждается жизнеспособность народа.

Одним из главных тезисов процитированной нами книги является принципиальное противопоставление официальной культуры народной, то есть карнавальной. М.Бахтин характеризует основы официальной культуры, утверждая, что в ней «побеждают тенденции к постоянству и завершенности существования, к однозначности и монотонной серьезности образов». Не знаю, изучали ли представители штабов провластного кандидата книгу М.Бахтина, но «стабильность» была одним из краеугольных камней их кампании. Не на нас ли с многочисленных билбордов смотрело лицо «Томущо», призывающее к спокойствию? Почему именно стабильность выбрали для лозунга? Именно потому, что официоз боялся динамизма карнавала, любых попыток изменить жизнь, что противоречило концепции старой власти.

Обратимся к книге М.Бахтина: «Старая власть и старая правда выступают с претензиями на абсолютность, на вневременную значимость. Потому и все представители старой правды и старой власти угрюмо-серьезные, не умеют и не хотят смеяться... Господствующая власть и господствующая правда не видят себя в зеркале времени, поэтому... и они не видят своего старого и смешного лица, комического характера своих претензий на вечность... Представители старой власти и старой правды с самым серьезным видом и в серьезных тонах доигрывают свою роль в то время, когда зрители уже давно смеются».

Можно детально рассмотреть некоторые эстетичные моменты смеховой культуры. Хотя бы непременное противопоставление голове «материально-телесного низа», пользуясь термином М.Бахтина. Именно этот контраст обыграли в анекдотах и в лозунгах на Майдане: «Ющенко зовет в Европу, Янукович тянет в ж...» и еще великое множество шуток, построенных на этих контрастах. Причем «материально-телесный низ» воспринимается не сам по себе, а ассоциируется с адом, неземными ужасами и тому подобным. В нашем случае — с уголовно-олигархической зоной, в которую пытались превратить Украину.

У карнавальной культуры мировоззренческие основы, связанные с осознанием народа и каждой личности своего места в истории, на Земле и во Вселенной. Каждый участник карнавала, по М.Бахтину, ощущал не только свою роль в карнавальном действе, но и собственную значимость в процессе мироздания.

Неоднократно слышала от тех, кто стоял на Майдане, был наблюдателем или членом избирательной комиссии, что у них было странное ощущение — от тебя, конкретного человека, зависит не только власть, но и тот путь, по которому пойдет страна, то есть история Украины, Европы, а может, и мира.

Очевидно, средневековые карнавалы были эмоциональным протестом против официоза, они позволяли народу выпустить пар, а потом все возвращались к обычной — серый и будничный — жизни. Что ж, в начале ХХІ в. люди и должны были пойти дальше. Театрализованные формы стали одним из компонентов протеста — и хорошо, что случилось именно так.

М.Бахтин писал о процессах и архетипах, присущих именно европейской культуре, и отмечал, что в восточных странах, в том числе и в России, они не прижились. Возможно, находя элементы карнавальной культуры в оранжевой революции, мы еще раз подтверждаем свою духовную и ментальную близость к Европе с ее духом вольности, толерантности и либеральными ценностями.