Сияние «Русалки Дністрової»

170 лет назад увидела свет «Русалка Дністровая», первая книга на украинском языке на Галичине. Ее издали три побратима — Маркиян Шашкевич, Иван Вагилевич, Яков Головацкий. Они творили в романтическую эпоху, во время культурного и национального возрождения Украины. Это были деятели новой украинской литературы на западноукраинских землях, осуществившие по-настоящему решительный и революционный переворот в идеях и умонастроениях украинцев Галичины, находившейся под колониальным гнетом Австрийской империи.

Тогда галичане называли себя «русинами», желая этим подчеркнуть, что их родиной является Древняя Русь. Оттуда, еще из Киевской Руси, корень этноса, их веры и государственности. И этим они мужественно противостояли утверждениям и польской шляхты, что этот край — «извечная Польша», и немецких колонизаторов, что эти земли — «извечная Германия». Жила в народной памяти казацкая эпоха 1569—1648 гг., когда Галичина не была отделена от Украины и входила в одно политическое целое со всеми украинскими территориями. Формирование национального самосознания западных украинцев усложнялось их негосударственным статусом в рамках империи Габсбургов. Большая часть украинского народа тогда находилась под гнетом России. Это влияло и на характер развития и организацию общественной жизни, и на состояние культуры, образования, литературы, книгоиздания. В школах Галичины предметы преподавались преимущественно на польском, немецком языках и латыни. Украинские центры образования были единичными.

И вот в 1829 году после окончания Бережанской гимназии в Львовской духовной семинарии появляется Маркиян Шашкевич, преисполненный надеждами, энергией и энтузиазмом. Во Львове Маркияну материально живется тяжело, но любознательный юноша занимается самообразованием: изучает историю, знакомится с произведениями украинских писателей и словесностью славянских народов, восхищается новыми романтическими веяниями из Европы — идеями возрождения родного языка, литературы, культуры. В результате этого изучения ему открылся, по воспоминаниям Якова Головацкого, «великий світ — Слов’янщина зі своєю поважною, величною стариною, з відмоложеними, відживаючими паростками. Все те переймала молода, повна сили і надії душа: з живим запалом молодецьким слідив, іспитував, загортав цілу слов’янщину і заодно розпросторонював свої відомості». Шашкевич сделал вывод, что украинцы — особый славянский народ со своими обычаями, обрядами, языком и литературой.

В ноябре 1833 г. в семинарии Маркиян обсуждает вопросы возрождения языка, культуры с русинами — студентами факультета Яковом Головацким, Иваном Вагилевичем. Так образовался кружок «Руська трійця», вокруг которого собираются сочувствующие, друзья, единомышленники Иван Головацкий, Онуфрий Гординский, Иван Бирецкий, Иван Билинский, Михаил Минчакевич, Маркел Кульчицкий, Григорий Илькевич, Антон Шашкевич, Николай Верещинский, Николай Устиянович и др.

Эти произведения стали свидетельством мощных патриотических настроений, молодой энергии, веры в будущее возрождения родного слова и отчизны «синів Русі», которые должны своим примером и самоотверженным трудом на поприще украинской литературы пробудить народ к созиданию. Впрочем, сборник «Син Русі» не готовился к опубликованию. Вместе с тем Шашкевич понял, что сумел посеять в благодатную почву зерна, которые щедро взойдут. И не ошибся!

В 1834 году участники кружка под руководством Шашкевича составили второй сборник — «Зоря», который предназначался для печати. Название романтическое и метафоричное. Свою книгу они сравнивают с ранней звездой, символизирующей национальное, духовно-культурное возрождение народа западноукраинских земель. А потому как эпиграф были взяты слова: «Світи, зоре, на все поле, закіль місяць зійде». Перед цензурой ходатайствовал Шашкевич. Альманах открывался портретом Богдана Хмельницкого, были здесь и оригинальные произведения членов кружка. Несмотря на то что венский цензор признал содержание рукописи «в основном неплохим», львовский цензор Венедикт Левицкий и галицкий митрополит Михаил Левицкий запретили печатать альманах «Зоря». По мнению цензоров, «Зоря» могла бы поставить под сомнение преданность «місцевого греко-католицького кліру і галицько-руської нації австрійському цісарському урядові» и послужила бы обвинением в благосклонности ее к России (даже в псевдониме Шашкевича Руслан они усмотрели немецкое слово Russland — Россия). Отцы церкви осудили «тенденцію, яку обрав вихованець семинарії Шашкевич» и советовали молодым писателям заниматься только теологией.

После запрета «Зорі» участники кружка подверглись преследованиям. Осенью 1835 года в комнате Шашкевича был проведен обыск. Шашкевича вызывали к директору полиции, который расспрашивал его «про бажання молодих русинів».

Но после этой неудачи молодые патриоты не утратили энтузиазм. Они были одержимы созданием литературы на народном языке в Надднестрянском крае. Шашкевич убеждал друзей: «Коли не можна друкувати руської книжки у Львові, то повеземо її до Відня, а коли й там не пустять на світ божий, то лишається іще свобідна Угорщина». В это время Я.Головацкий пребывал в Пештском университете. Он налаживает дружеские контакты с известными деятелями славянского возрождения, в частности с Яном Колларом, хорватом Франьо Курелацем, словаком Карлом Кузмани и особенно с сербским издателем Теодором Павловичем и студентом-сербом Григорием Петровичем. В Пеште он договаривается об издании украинской книги. Шашкевич и члены кружка создают альманах «Русалка Дністровая», находят средства: основную сумму вносит директор ведущей школы Коломыи, пылкий сторонник литературного возрождения в Западной Украине Николай Верещинский, о котором с благодарностью упоминает в предисловии Шашкевич. Остальные — 20 дукатов — дал Маркиян Шашкевич, заняв их у священника И.Авдыковского (на то время это была немалая сумма).

И вот 4 сентября 1836 года Головацкий присылает рукопись альманаха Г.Петровичу, а 6 октября венгерский цензор Надь разрешает ее опубликовать. Так в 1837 году в Будиме увидела свет «Русалка Дністровая», книга, которой суждено было открыть новую эпоху в национально-культурной жизни Западной Украины. Это был фольклорно-литературный альманах, первая книга на народном языке на территории входящей в состав Австрии Украины, написанная украинским алфавитом.

Чрезвычайно продуманной и целенаправленной является композиция «Русалки Дністрової». Открывает ее эпиграф «Не з сумних очей, а з пильних рук надія квітне» Яна Коллара, одного из известных представителей чешского и славянского национального возрождения. Этот эпиграф выполнял несколько функций: во-первых, он призывал украинских интеллектуалов к активному труду на народном поприще, к созиданию украинской культуры; во-вторых, обращением к Коллару галицкие авторы подчеркивали, что они солидарны с идеями славянского возрождения и единения и прилагают все усилия, чтобы осуществить его и в Украине, в частности в Галичине. Книгу открывает предисловие М.Шашкевича, являющееся своеобразным манифестом возрождения украинской литературы в Галичине.

Его охватывает печаль от осознания заброшенности родной культуры, гибнущей «в густій студеній мраці», в условиях национального порабощения украинцев. В то время, когда соседние славянские народы имеют уже свою словесность, которая процветает. Шашкевич видел в национальном возрождении спасение для украинской нации, ее право на самостоятельную духовную, культурную, политическую и государственную жизнь. Автору предисловия присуще ощущение большого перелома в духовном бытии народа, в его движении к свободе, национальной независимости. Он понимал, что прежний мир, «довга тьмава ніч» исчезнет, и своей активностью, организаторской и творческой деятельностью утверждал новый мир. Поэт считал «Русалку Дністровую» проявлением народного духа, строительства новой жизни, самоутверждения. Это был воодушевленный романтическими идеалами и смелыми порывами провиденциализм. А потому его жизненная философия была философией свободы — свободы от закостенелых, старых и отживших идеалов, свободы творить новые идеалы на основе прогресса, народности и гуманизма. Неслучайно же Иван Франко назвал «Русалку Дністровую» «явищем наскрізь революційним».

Шашкевич в своих взглядах и декларациях отстаивает романтические позиции: он напоминает современникам, что «мали і ми наших півців і наших учителів», что украинская литература была живой, и у нее своя история, а настоящий расцвет литературы славянских народов дает возможность и украинцам осознать свою самобытность как одного из славянских суверенных народов. Оглядываясь на эти вновь обретенные ориентиры, автор предисловия призывает творить новую украинскую словесность. «Зволила добра доля появитися і у нас збірками народних наших пісень й іншими хорошими і ціловажними ділами» (он перечисляет «Енеїду» И.Котляревского, басни Е.Гребинки, повести Г.Квитки-Основьяненко, поэзии П.Гулака-Артемовского, сборники народных песен М.Цертелева, М.Максимовича, «Запорожскую старину» И.Срезневского, грамматики О.Павловского, М.Лучкая, И.Левицкого, фольклорно-этнографические труды Вацлава Лозинского. «Є то нам як заранє по довгих тьмавих ночах, як радость на лиці нещасного, коли лучша надія перемчить скрізь серце його; суть то здорові, повносильні рістки, о котрих нам цілою душею дбати, огрівати, плекати і зрощати, доки під крилом часу і добрих владнувателів хорошою і кріпкою засівають величчю».

М.Шашкевич рассматривает украинскую культуру в едином пространственном поле Украины как целостный этнокультурный феномен, что свидетельствует о понимании им исторической неразделимости украинского народа, находившегося тогда под властью Австрийской и Российской империй. В предисловии он отметил, что участники литературного процесса желают дать «теперішньому язикові істинне лице», придерживаясь фонетического принципа письма: «Пиши — як чуєш, а читай — як видиш». Это был смелый демократический шаг приближения литературы к жизни народа, воплощение романтической идеи народности.

Альманах «Русалка Дністровая» состоит из четырех частей: «Пісні народні», «Складання», «Переводи», «Старина».

Первая часть «Пісні народні», открывается эпиг­рафом из Я.Коллара «Пісні народні є най­більш певна основа освіти, живої ученості, підпора народності, щит і окраса мови». Составители этими словами авторитетного деятеля чешского возрождения подчеркивали актуальность народной песни в духовном бытии нации. В предисловии «Передговор к народним руським пісням» Иван Вагилевич очерчивает пространственный континуум Украины — «з-поза гір Бескидських за Дон», а украинский народ — один с старинных славянских народов, сохранивший бесценные «передвіцькі» (извечные) сокровища устной словесности, обрядов, поведения. Вагилевич придерживался романтической модели истории с ее утверждением настоящего как несовершенного, потерявшего божественную первооснову, но стремящегося к ее возвращению, воспроизведению, воссоединению с высшим, гармоническим раем: «Святая Русь була селом райських птиць і дивів; ясні небеса одівали її чистою опанчею, мир віддихав любов’ю. Руський нарід був великим і величаним; порозумів, обняв природу, чтив і до серця її пригортав — і був мир, і гаразд, і любов взаємна».

Как редактор альманаха «Русалка Дністровая» Шашкевич очень тщательно из громадной коллекции записей фольклора выбрал 50 песен, которые, на его взгляд, полнее всего раскрывают мужественную и поэтическую душу его народа. Среди избранного репертуара преобладают историко-бытовые произведения, центральным действующим лицом которых является казак. В частности, была опубликована такая знаменитая песня, как «Ой Морозе, Морозине, преславний козаче» (запись Я.Головацкого). Была впервые опубликована и песня «Гей, попід гай зелененький ходить Довбуш молоденький».

В разделе «Складання» были раз­мещены десять художественных произведений основателей кружка. Семь принадлежат М.Шашкевичу: «Згадка», «Погоня», «Розпука», «Веснівка», «Туга за милою», «Сумрак вечірній», новелла «Олена». Я.Головацкий опубликовал стохотворение «Два віночки», И.Вагилевич — баллады «Мадей», «Жулин і Калина». Именно эти произведения стали стержнем новой украинской литературы в Западной Украине, им суждено было стать началом эстетичной стратегии в развитии литературы с ориентацией на народ как носитель духовности. Это были самобытные произведения, наполненные романтическими идеалами, народностью и гуманизмом. По словам И.Франко, это был своеобразный протест — «вести в літературну бесіду і пісні того народу, котрий між освіченими панами вважається худобою, а не чоловіком», протест против церковной традиции, навязывавшей писателям сам предмет литературы, диктовавшей, какие темы и образы можно затрагивать, а какие — нет, «згори назначувала спосіб і дух їх оброблення», сам язык, осуждая «все писане не по-церковному і не церковним правописом». Была новой и тематика этих произведений, непривычная для предшественников «Руської трійці». Лирические увлечения, порывы души к высокому идеалу и действию, подвигу, жизнь сердца, гражданский пафос, плодотворное воскрешение народных, мифологических и исторических сюжетов и мотивов, протест против «національного й соціального гніту народу» (Франко), новые жанровые формы — все это есть в оригинальных произведениях Шашкевича, Вагилевича и Головацкого, которые закладывали основы самобытной, новой украинской литературы.

Раздел «Старина» также отвечал романтическим взглядам М.Шашкевича и его побратимов, которые прошлое, историю Украины трактовали как времена героизма и свободолюбия, как неоценимый источник для наследования современниками. Вместе с тем этот раздел должен был показать читателям, насколько глубоко древней, «передвіцькою» (М.Шашкевич) является история их страны, приоткрыв ее праславянскую старину как своеобразный Золотой век, целостный и гармонический мир. В предисловии Шашкевич представляет свою романтическую концепцию истории украинцев и ее источников. На его взгляд, «старина» — живой источник для познания души народа, его исторической поступи в будущее. История постигается народом как процесс, идущий от современности в прошлое, заставляя встрепенуться души украинцев то «дзвенячою» народной песней, которая «різним способом в наші часи загомонює, різним настроєм озивається з передвіка до нас», то старинными рукописями, книгами, которые «придержались донині — переховались по церквах, по монастирських книжницях (библиотеках. — Н.Т.)», в частных собраниях. Шашкевич призывает хранить и собирать эти исторические памятники, поскольку для него «старина» — это «великий образ», «дзеркало, як вода чисте, в котрім незмущенноє являєся лице століть».

В предисловии к этой части раздела Шашкевич, призывая современников («там тобі, внуче, глянути...») всмотреться в лицо столетий, поднимает несколько проблем. В частности, он излагает программу деятельности интеллигенции на поприще развития национальной культуры и ее возрождения. По его мнению, изучение «старини», истории, фольклора, этнографии, родного языка будет способствовать национальному возрождению и патриотическому воспитанию молодежи: «Чужина нас займає, а чому ж би нашина не прилягла до серця, не промовила до душ наших сильним словом?!» «Нашина», то есть культура украинского народа, — это наша слава и величие, неувядаемая давно минувшая красота, которая может растрогать душу, сердце и сегодня, способствует пробуждению у современников национального самосознания. Реконструкция истории из отдельных отрывков, образов, обрядов, песен, рукописей — это благородный и кропотливый труд, но чрезвычайно актуальный. В разделе «Старина» М.Шашкевич обнародовал рецензию на сборник «Рускоє весілє» (1835) И.Лозинского.

Эта рецензия имела принципиальное значение. Г.Шашкевич под­дер­жал И.Лозинского как собирателя фольклорных произведений и издателя сборника «Рускоє весілє». Он назвал «великою і схвальною» идею собрать свадебные песни, «привести їх в лад і приложити к ним опис обрядів весільних народу руського». Но этот сборник фольклорист издал на латыни (абецадлом), что вызвало протест со стороны Шашкевича как попытка полонизаторских усилий, попытка проправительственных австрийских кругов культурно и политически расчленить украинский народ, духовно уничтожить галицких украинцев. «Найбільшою обманою, ба неспрощенним гріхом в сем ділі є, що писатель, відвергши азбуку питомо руську, прийняв букви ляцкії, котрі ціло не пристають к нашому язикові». В этой акции рецензент увидел серьезный фактор ассимиляторских потуг поработителей его народа, серьезные посягательства на исторические права украинского народа и самобытное развитие его культуры. Кроме политического аспекта, рецензия Шашкевича важна и с профессионально-научной точки зрения, ведь в ней было сделано несколько существенных замечаний и предложений. Эти замечания свидетельствуют о широкой народоведческой концепции Шашкевича, его взглядах на сбор и публикацию фольклорных произведений как важного явления украинской культуры.

Львовские чиновники в лице Венедикта Левицкого жестоко расправились с этой бесценной книгой, запретив ее. Успели разойтись только двести экземпляров, 800 пролежали в подвале до революции 1848 года, отменившей этот запрет. В 1837 году заместитель директора Львовской полиции, отец известного впоследствии австрийского писателя Леопольда Захера-Мазоха, говорил Шашкевичу: «Як ви посміли воскресити народ, якого вже давно не існує?» В ответ Маркиян Шашкевич прочитал свое стихотворение: «Руська мати нас родила, / Руська мати нас повила, / Руська мати нас любила: / Чому ж мова єй не мила? / Чом ся нев встидати маєм? / Чом чужую полюбляєм?..»

Следовательно, альманах «Русалка Дністровая» стал, по сло­вам академика Александра Би­лецкого, «документом великого суспільного й історико-літературного значення», был первой смелой заявкой западных украинцев «про своє існування, про свою національну гідність. Ця скромна книжка — подвиг, про який не забуває український народ». Роль альманаха «Русалка Дністровая», изданного на живом народном языке, аналогична той, которую в Восточной Украине сыграла поэма И.Котляревского «Енеїда». Но его значение не ограничивается локальными западноукраинскими рамками, поскольку альманах стал явлением общеукраинским. Призывая к литературному возрождению, деятели «Руської трійці» вместе с тем провозгласили единство украинского народа, расчлененного и колонизированного соседними государствами, неделимость его духовности и культуры, которую создает этот народ. Они были творцами вечных духовных ценностей — гуманизма, свободы и дружбы. Свет «Русалки Дністрової» и сегодня озаряет нас своей глубокой духовностью.