САМЫЙ КУЛЬТУРНЫЙ И САМЫЙ УМНЫЙ ИЗ ВСЕЙ ЦАРСКОЙ ФАМИЛИИ

Таково дошедшее до нас мнение о Николае Михайловиче Романове его современника, выдающегося деятеля «Серебряного века» российской художественной культуры, «мирискусника» А.Бенуа.

Не во многом уступали старшему брату остальные «Михайловичи»: Александр, «Сандро» — самый молодой член Госсовета, морской деятель и один из основоположников российской авиации, Главком ВВС в годы первой мировой войны, обладатель уникальной библиотеки по маринистике, состоявшей из 20 тыс. томов; Сергей — крупный теоретик и организатор артиллерийского дела, разработками которого даже в годы второй мировой войны пользовались советские военспецы; Георгий, имевший лучшую в тогдашней России нумизматическую коллекцию, один из основателей и бессменный директор Русского музея со времени его основания и до 1917 года. Неординарна судьба Михаила, вступившего в нашумевший в те годы морганатический брак с внучкой А.С.Пушкина графиней С.Торби, и вследствие этого вынужденного жить до конца своих дней вдали от родины.

Николай же известен как крупный в дореволюционной России историк, источниковед, издатель и коллекционер, просветитель и меценат, многолетний председатель Исторического, Географического обществ и Общества защиты и сохранности памятников истории и старины.

Родился он 27 апреля 1859 г. в семье многолетнего председателя Госсовета Вел. Кн. Михаила Николаевича и был наречен в честь деда — Императора Николая I. Воспитание детей, согласно завету последнего, было полуспартанским. В юности, первоначально получив лишь домашнее образование, Николай увлекся энтомологией. Его успехи поразительны — собранная им коллекция, насчитывавшая около 18 тыс. бабочек, составила основу Зоологического института в Санкт-Петербурге, десяти видам чешуекрылых присвоено имя собирателя. Будучи 18-летним, принимает участие в очередной российско-турецкой войне 1877—78 гг. на Кавказе, а затем проходит полный курс Академии Генштаба, блестяще окончив ее по 1-му классу, командует 16-м гренадерским Мингрельским полком, являясь шефом 3-й гвардейской артиллерийской бригады и 82-го Дагестанского пехотного полка. После назначения генерал-адьютантом в императорскую свиту, оставляет воинскую службу в звании генерал- лейтенанта от инфантерии.

«Николай Михайлович был несомненно самым одаренным членом нашей семьи. Он обладал всеми качествами лояльного президента цивилизованной республики. Его ясный ум, европейские взгляды, врожденное благородство, его понимание миросозерцания иностранцев, широкая терпимость и искреннее миролюбие стяжали ему лишь любовь и уважение в любой мировой столице. Вместо этого он был обречен на бездействие людьми, которые не могли простить ему его способностей, ни забыть его презрение к их невежеству», — писал в своей «Книге воспоминаний» его брат Вел. Кн. Александр Михайлович. Вследствие этого он никогда не занимал каких-либо государственных постов, не занимался публичной политикой, хотя и участвовал в борьбе придворных партий за власть и влияние, ратуя за изменение внешнеполитической ориентации страны с немецкой на французскую. Министр иностранных дел А.Извольский, не без основания, считал Вел. Кн. Николая Михайловича сторонником либеральных преобразований в обществе. Так, излагая их суть в письме Л.Толстому от 2 мая 1902 г., идеи и взгляды которого разделял, Вел. Кн. писал о необходимости переформирования высших госучреждений, привлечении в них свежих сил, об ответственности перед общественным мнением, о том, что «...следует установить более строгий надзор за чиновничеством, которое, как червь, понемногу съедает все строение и дискредитирует власть, где только хочет и может». Понимая, что демократия в современной ему России невозможна, он становится сторонником конституционного ограничения самодержавия, и в 1911 г. на совещании Великих Князей инициирует изменение закона о Престолонаследии, непринятие которого сыграло свою роковую роль в истории империи в 1917 году.

Но его истинным призванием была историческая наука, а предметом пристального изучения — российская история первой трети XIX века. Впоследствии ни одно серьезное исследование европейской истории того периода не обходилось без ссылок на его труды. Советские историки также широко пользовались ими, тщательно избегая при этом упоминаний имени опального автора.

В первые годы нового века молодой ученый сосредотачивается на активном поиске и изучении первоисточников в отечественных и зарубежных государственных и частных собраниях и архивах. Привилегированность обеспечивала доступ, а талант помогал вводить в научный оборот массу новых сенсационных материалов, обильно цитируемых или публикуемых полностью в многотомных монографиях: о ранних соратниках Имп. Александра I — молодых авторах неосуществленных реформ — «Князья Долгорукие — сподвижники Имп. Александра I в первые годы его царствования» (1901 г.); о крупном государственном деятеле екатерининской и александровской эпох — «Граф Павел Александрович Строганов. 1774—1817 гг.» (1904 г.); «Императрица Елизавета Алексеевна, супруга Александра I» (1908 г.); «Генерал-адьютанты Александра I» (1913 г.). Была опубликована переписка Императора с сестрой и письма высочайших особ к гр. А.Протасовой. Выходившие последовательно, они стали сопутствующим материалом, позволившим автору создать свой основной труд — двухтомник «Император Александр I. Опыт исторических исследований» (1912 г.), второе изд. 1914 г.. В ней Александр I предстал не только государственным, дипломатическим и военным деятелем, но впервые была предпринята попытка создания его психологического портрета.

За свой труд Вел. Кн. Николай Михайлович был удостоен докторской степени Московским и Берлинским университетами, Французская АН избрала его своим почетным членом. Таким званием в то время почти не удостаивались иностранцы. «Монументальная биография Александра I останется непревзойденной в исторической русской литературе. Книга, будучи переведенной на французский язык, произвела сенсацию среди наполеонистов. Его глубокие познания в области французской культуры и его зрелое понимание римской цивилизации позволили ему завязать дружбу со многими выдающимися писателями и учеными, его постоянно приглашали читать лекции», — вспоминал Александр.

Но и после выхода в свет этого капитального труда автор не считал тему исчерпанной, а продолжал изучение той эпохи. В последующие годы им изданы обширные своды документов по истории внешнеполитических отношений России с Францией и Австрией.

Волновала августейшего историка и загадка старца Федора Кузьмича. Еще при знакомстве с Л.Толстым в 1901 г. они беседовали на эту тему. Великий писатель считал императора Александра I фигурой вполне шекспировской. В середине 10-х годов историк на основании несомненных, но не дозволенных к оглашению данных, пришел к выводу о тождестве Александра I и Федора Кузьмича.

Еще во время поиска материалов по российской истории первой трети XIX в. историк обнаружил в Лобановском отделе библиотеки Зимнего дворца неизвестные и хорошо исполненные портреты многих деятелей царствования Александра I. Именно тогда возникла у него идея публикации находок, и их дальнейший поиск, по просьбе Вел. Кн., вел уже А.Бенуа. К 1905 году было собрано около 2 тыс. фоторепродукций с живописных, пастельных, акварельных и гравюрных портретов выдающихся политических и государственных деятелей, дипломатов, военачальников, людей искусства и литературы, светских красавиц, иностранцев, отличившихся на государевой службе, хронологической протяженностью от начала екатерининской эпохи до конца царствования Александра I: Потемкина, Воронцовых, Сперанского, Кутузова, Кульнева, Шереметьева, Пушкина, Грибоедова, Потоцкой, Волконской, Брюса, Бирона, Де-Рибаса, Барклая и многих других для предполагавшейся к изданию своеобразной портретной энциклопедии «Русские портреты XVIII—XIX столетий». Были в ней представлены и выходцы из Украины, именовавшейся по указу Екатерины II Малороссией: братья Разумовские, Безбородко, Кочубей и др.

Замысел по времени совпал с открытием в марте 1905 г. грандиозной Таврической выставки русского портрета, организованной и проведенной под патронатом Вел. Кн. Николая Михайловича С.Дягилевым, А.Бенуа, К.Сомовым, М.Добужинским, Е.Лансере, Л.Бакстом, Н.Врангелем и другими, ставшими впоследствии обладателями «звездных» имен художниками и людьми искусства. Именно она, став событием в жизни культурной части общества, воскресила сокровища национального искусства, вернула из небытия имена первоклассных художников Антропова, Рокотова, украинцев Левицкого и Боровиковского, продемонстрировала во всем блеске мастерство Кипренского, бр. Брюлловых, Соколова. Доход от выставки, составивший 60 тыс. (!) руб., был пожертвован сиротам и вдовам павших на русско-японской войне. И.Грабарь считал: «С дягилевской выставки начинается новая эра изучения русского искусства XVIII и первой пол. XIX веков».

В том же году увидел свет первый том «Русских портретов». Издатель — Вел. Кн. Николай Михайлович ставил перед собой задачу познакомить современников с их предками, как внесших весомый вклад в создание российской государственности, так и с «людьми частной жизни, почти не оставивших по себе памяти в истории». «Цель будет достигнута, — писал он в предисловии, — если издание даст значительное число портретов, и если этим удастся навсегда сохранить изображения, оригиналы которых, быть может, погибнут или бесследно исчезнут, как это часто случается». Это иконографическое издание, помимо визуального знакомства с историческими персонами, давало возможность получить биографические справки о них на рус. и фр. языках и содержало сведения о художниках, сообщало о местонахождении работ и их принадлежности.

Л.Толстой, в яснополянской библиотеке которого имелся весь комплект издания, восторгался им: «Все это есть драгоценный материал истории, не только частной жизни, но и настоящей истории того времени». «Честь и слава остаются, разумеется, за ним, как за создателем такого грандиозного памятника», — вторил ему А.Бенуа.

«Русские портреты XVIII—XIX столетий» уже давно стали раритетом, т.е. практически недоступны. В 1996 г. «Лениздат» выпустил в свет свой вариант этого собрания, но под другим названием, и представляющий собой отдаленное подобие оригинала.

По инициативе имп. Александра III, благосклонно относившегося к деятельности «Российского исторического общества» («РИО»), усилиями Вел. Кн. Николая Михайловича, его предшественника на посту председателя «РИО» А.Половцева, историков, являвших цвет отечественной исторической науки и составивших авторский коллектив — В.Корсакова, А.Никольского, Б.Глазго, А.Ельницкого и др. редакторов — С.Адрианова, В.Дружинина, С.Рождественского, Е.Шумигорского в 1896—1918 гг. были подготовлены и отчасти изданы 25 томов «Русского биографического словаря» («РБС»), явившегося важнейшим достижением российской дореволюционной историографии. И по сей день он остается первым и единственным сводом сведений о людях, оставивших своими деяниями след в 1000-летней истории российской государственности.

Вел. Кн. Николай Михайлович считал «РБС» главным делом своей жизни.

События октября 1917 года сделали невозможным завершение многолетних творческих усилий ученых. Новому же обществу историческая память оказалась ненужной, фактография была заменена идеологией, но тома «РБС» навсегда останутся памятником двум поколениям его создателей.

Ввиду его непреходящей научной ценности московское издательство «Большая российская энциклопедия» вот уже несколько лет переиздает этот научный справочник.

Все издания Вел. Кн. Николая Михайловича продавались как в петербургском управлении его делами, так и через главные книжные магазины столицы и губернских городов, в основном «Товарищества М.О.Вольф», В.Чумакова, И.Фадеева, об-ва «Образование». Хотя стоимость книг не была общедоступной, Вел. Кн. никогда не преследовал коммерческие цели — практиковалась значительная скидка. Кроме того, каждое сочинение историка доставлялось бесплатно редакциям крупнейших исторических журналов, Библиотеке АН, университетам, в архивы Госсовета, МИДа, Минюста, ряду посольств, коллегам по «РБС» и «Русским историческим портретам», иностранным ученым: Массону, Сорелю, Доде, Аното. Книги распространялись как по подписке, так и по индивидуальным почтовым запросам.

Редактор исторического журнала «Русская старина» Воронов после выхода «Русских исторических портретов» писал секретарю и управделами Вел. Князя Молодовскому: «Пришел в восторг от этих превосходных и значительных исторических трудов с дивными портретами». Рижский книгопродавец Киммель писал 13 апреля 1915 г. лично Вел. Князю: «Из газет я узнал, что Вашему Высочеству присуждено звание доктора истории. В качестве посредника между светилами науки, я нахожусь в живом общении с ними и знаю, как высоко ценятся в научном мире успешные и обширные работы Вашего Высочества в области русской истории. Знаю поэтому также, что большое число людей науки с удовлетворением узнают об удостоении Вашего Высочества степени доктора, и позвольте мне быть выразителем этих чувств. Не могу заключить письмо, не выразив, какую большую радость мне как книгопродавцу и библиофилу доставляют сочинения Вашего Высочества, выпущенные в таких высокохудожественных изданиях, которые удовлетворят самый изысканный вкус».

На Дворцовой набережной Невы у Мошкова переулка находится Ново-Михайловский дворец, в котором его владелец Вел. Кн. Николай Михайлович, превративший его в исторический музей, вел уединенный образ жизни среди своих собраний произведений живописи, скульптур, гравюр, антиквариата, книг и богатейшего архива. Погибший в годы первой мировой войны известный искусствовед Н.Врангель темой своего последнего исследования избрал великокняжью коллекцию миниатюр. С 1910 года Вел. Кн. регулярно выставлял свои сокровища на выставках высокохудожественных российских и зарубежных книг, гравюр и экслибрисов, организовывавшихся петербургским «Кружком любителей российских изящных изданий»

Научные интересы и склонности Вел. Князя определяли и круг лиц, к которому он тяготел и являл свое расположение и благосклонность. Среди них ведущие отечественные и зарубежные деятели культуры и науки, соратники по издательским проектам, коллеги, писатели и мыслители, дипломаты, коллекционеры. Доступность и отзывчивость августейшего историка, выгодно его выделявшие, были характерны для него не только в свете. Обязанный ему своим назначением в Управление императорских театров С.Дягилев, помогавший в течение нескольких лет Вел. Кн. в подборе иконографических материалов А.Бенуа, министр иностранных дел А.Извольский, литератор В.Соколовский, французский историк Ф.Массон, посланник Франции в России М.Палеолог и многие другие, удивленные великокняжьим демократизмом, оставили о нем самые лестные воспоминания. Об этом же свидетельствует и отчасти дошедшее до нас эпистолярное наследие Н.Романова, в частности, известны 25 писем Л.Толстого к Великому Князю.

Имя Вел. Кн. Николая Михайловича навсегда связано и с историей Херсонщины — здесь находятся принадлежавшие ему земли в Рогачинской и Грушевской волостях.

Являясь попечителем Румянцевского музея в Москве и сочувствуя развитию «Музея древностей Херсонского края», по ходатайству хранителя В.Гошкевича, Вел. Кн. подарил ему, как сообщала херсонская газета «ЮГ» 14 апреля 1914 г., средневековое каменное изваяние, найденное в ковыльской херсонской степи. На нем ясно видны подробности костюма степняка-воина — отороченный мехом короткий кафтан и его вооружение: лук, колчан, стрелы. И сегодня эту каменную бабу можно увидеть в экспозиции нашего краеведческого музея. Долгие годы музей располагал и другими дарами «Михайловичей»: 15 огромными, переполненными роскошными фототипиями, исполненными «Экспедицией заготовления госбумаг», томами «Корпуса русских монет XVIII-XIX вв.», изданных Вел. Кн. Георгием Михайловичем, двухтомное издание Вел. Кн. Александра Михайловича «25 тысяч миль на яхте «Тамара», девять томов «Воспоминаний о чешуекрылых», а также пять томов «Русских портретов XVIII-XIX столетий».

Обладая глубокой исторической интуицией и острым политическим чутьем, Вел. Кн. Николай Михайлович предугадал глубокие общественно-политические перемены в стране. Их неизбежность была предсказана им еще в 1914 г.: «К чему затеяли эту убийственную войну, каковы будут ее конечные результаты? Одно для меня ясно — во всех странах произойдут громадные перевороты. Мне мнится крах многих монархий и триумф мирового социализма. У нас на Руси не обойдется без крупных волнений и беспорядков», но будучи патриотом, возвращается в действующую армию. Для него не составляло особого труда проанализировать общую военно-политическую ситуацию в стране и на фронтах. «В штабе Юго-Западного фронта я встретил моего брата Николая Михайловича, человека, которого я не должен был видеть, если бы хотел сохранить хотя бы каплю оптимизма. Получив блестящее военное образование и будучи тонким стратегом, он подыскал моим опасениям формулу и научное определение. С горечью отозвался он о нашем командном составе. Он говорил откровенно до цинизма и из 10 случаев в 9 был прав», — вспоминал Вел. Кн. Александр Михайлович. Оставаясь невысокого мнения о полководческих способностях Вел. Кн. Николая Николаевича-младшего, считал, что тот «бесцветен... при отсутствии мозговых тканей для вдохновения». По свидетельству С.Л.Толстого, Вел. Кн. называл многих военачальников и министров «борзятниками», метко и точно определив их бездарную сущность и ничтожный круг интересов, вопиющую неспособность к решению поставленных ситуацией задач. Его глубоко беспокоили трагическая анемичность царя и германофильство царицы, растущий беспредел распутинщины. «Многое, что я предвидел, оправдалось впоследствии, но в то время радужных надежд мало кто верил моим предупреждениям, чтобы не сказать предсказаниям», — безжалостно, но справедливо писал в своих «Записках Н.М.Романова» Вел. Князь.

«Как Вел. Князь покойный Николай Михайлович Романов не играл никакой роли. Только однажды, насколько я знаю, он нарушил свое воздержание от политики. Это было когда он, как старейший из Великих Князей, возвысил свой голос в те роковые дни конца 1916 г., когда фигура Распутина стала в качестве какого-то грозного призрака бросать свою тень на русскую землю», сообщал в некрологе памяти Вел. Князя П.Б.Струве 25 февраля 1919 г.

Вот как сам Вел. Князь вспоминал об этих событиях: «4 ноября я явился с написанным мною письмом (подписанным 17 Великими Князьями), которое прочитал Государю: «Ты неоднократно выражал волю довести войну до победного конца. Уверен ли ты, что при настоящих тыловых условиях это исполнимо? Говорят ли тебе правду или многое скрывают? Где корень зла? Неоднократно ты говорил мне, что некому верить, что тебя обманывают. Постарайся изобрести способы навсегда покончить с этой системой. Если тебе удастся устранить это постоянное вмешательство во все дела темных сил, то сразу бы началось возрождение России и вернулось бы утраченное тобою доверие громадного большинства твоих подданных. Все последующее быстро наладилось бы само собою. Долго колебался открывать всю истину: ты находишься накануне эры новых волнений — скажу больше — накануне эры покушений. Я это делаю ради надежды и упования спасти тебя, твой престол и нашу дорогую Родину от самых тяжелых и непоправимых последствий». Полный текст письма был опубликован в газете «Русское слово» 9 марта 1917 г.

Несмотря на резкую обличительность слов, царь был, по обыкновению, очень любезен и, в основном, отмалчивался. А 31 декабря, около полуночи к Вел. Князю Николаю Михайловичу прибыл курьер и подал письмо царя с повелением выехать в Грушевку на два месяца. Такова была кара за идейное руководство устранения Распутина.

Министр внутренних дел Протопопов был убежден, что задавит «революцию снизу», и хвастался тем, что подавил «революцию сверху». Он имел в виду расправу над Вел. Кн. Николаем Михайловичем после убийства временщика. Начальником Херсонского жандармского управления полковником Тунцельманом было получено шифрованное секретное предписание: «По приказу Министра внутренних дел, основанному на высочайшем повелении, предлагаю установить совершенно секретное, без малейшего риска провалить, наблюдение за пребывающим в имении Грушевское Вел. Кн. Николаем Михайловичем. О результатах доносить лично мне ежемесячно, о более заслуживающем внимание — телеграммами по получении сведений. Директор департамента полиции А.Т.Васильев».

31 января херсонский жандармский полковник отправил огромнейшее донесение из Грушевского с подробным рассказом о том, как Великий Князь проводит день: «По прибытии, Вел. Князь стал вести уединенный и замкнутый образ жизни, общаясь с единственно доверенными лицами — буфетчиками и камердинерами». За время пребывания в ссылке Вел. Князь получил и ответил на около 200 писем от различных лиц: родных и близких, друзей и единомышленников:

7 января, Вел. Князь — Ф.Массону: «Я здесь совсем один. Степь зимой мало радует, мой дом плохо протоплен, но я в точности выполняю приказы Монарха и по-прежнему твержу: «Да здравствует Россия и конечная победа!»;

8 января, ему же: «Если бы Вы только знали, какой глубокий стыд я испытываю из-за событий, происшедших за эти три недели уже после убийства ничтожного Распутина, и это во время войны, когда народ единодушно приносит огромные жертвы. Вот так приходится расплачиваться!».

31 января, Вел. Князь — А.А.Клопову: «Дух мой бодр, и я переношу незаслуженную кару покорно и терпеливо, хотя и душа постепенно озлобилась, что естественно, но печально. Нельзя во время мировой борьбы полностью игнорировать желаемое всеми и создавать пропасть между обществом и народом, с одной стороны, и престолом и правительством, с другой. Продолжение такой системы неминуемо приведет к катастрофе».

Князь Н.Н.Львов — Вел. Князю Николаю Михайловичу: «Трагизм нашего положения в том, что никогда не было сознания более ясного в необходимости ради торжества над врагом единения с властью. Нам приходится вести одну из самых ужасных войн, требующей все новые жертвы, не в объединении с властью, а против нее в атмосфере ожесточения и борьбы. Это какое-то бесовское наваждение! Мы находимся в когтях дьявола».

3 февраля, В.В.Шульгин — Вел. Князю: «Безумие продолжается, и где оно остановится, вероятно, может сказать только Бехтерев, который лечил Протопопова. В Петрограде и Киеве часто думают о нетопленом доме в Херсонской губернии».

11 марта 1917 г. херсонская газета «Родной край» сообщила, что «возвращаясь из ссылки, Вел. Кн. Николай Михайлович узнал о перевороте в Харькове. Подробности же стали ему известны лишь в Вишере, когда в вагон вошел жандарм и сообщил, что в Петрограде «наших» почти не осталось, и советовал ему дальше не ехать. Великий Князь не послушался этого совета, проследовал дальше и, интересуясь состоянием в столице, даже не воспользовался экипажем, высланным ему на вокзал. Говоря о совершившемся перевороте, Вел. Князь, с чувством большого почтения к событиям, отметил то поразительное спокойствие, которое ему пришлось наблюдать в пути».

Вел. Князь Николай Михайлович оставил воспоминания о событиях тех дней — «Как все они предали Его».

П.Б.Струве писал о своих впечатлениях: «Вскоре после февральской революции я несколько раз встречался с Вел. Князем Николаем Михайловичем. Скажу откровенно, меня более всего поразила та спокойная отрешенность от всяких политических тенденций, которые я встретил в нем. Вообще как факт следует установить, что члены царской семьи до последней крайности довели в русской революции 1917 г. свое воздержание от участия в политике и политической борьбе. С почти буддийским спокойствием взирали они на крушение империи и династии». Французский посол в России М.Палеолог вспоминал: «Он (Вел. Кн. Николай Михайлович) открыто перешел на сторону революции и сыплет оптимистическими заявлениями, утверждая, что отныне падение самодержавия обеспечивает спасение и величие России».

После февральских событий Великие Князья, оставшиеся в Петрограде, отказались от своих привилегий. Николай Михайлович Романов быстро нашел общий язык с А.Керенским и часто проводил целые ночи в разговоре с ним в Зимнем дворце, т. к. считал Временное правительство последним оплотом порядка и цивилизации, и, что в случае его падения, все будет сметено неконтролируемой толпой. Во время следствия по делу о немецком шпионаже в высших сферах власти, Вел. Князь дал важные показания. Из «Записок» В.Лопухина известно, что Вел. Князь Николай Михайлович предполагал баллотироваться в президенты Российской республики от тамбовской губернии. Однако произошло иначе — в июне Временное правительство лишило всех Романовых гражданских прав. Постепенно оптимизм Вел. Князя таял. По свидетельству того же М.Палеолога: Вел. Князь не скрывал своей тоски и печали: «Не могу же я забыть, что я висельник!»

В начале 1918 г. Вел. Князь Николай Михайлович был выслан большевистским правительством в Вологду, но в середине того же года помещен в следственный изолятор «Кресты» в Петрограде. Один из июльских номеров «Петроградской газеты» сообщил, что Великий Князь Николай Михайлович получил от лейпцигского Брокгауза предложение продать свои сочинения за пять млн. марок. Его литературный архив покупает Королевская Берлинская академия, почетным членом которой он состоял. «Петроградская правда» же разразилась угрозами в адрес содержавшихся под стражей Вел. Князей Николая Михайловича, его брата Георгия, Павла Александровича и Дмитрия Константиновича. Вскоре арестованные были переведены в Петропавловскую крепость, где августейший историк работал над историческим этюдом о М.Сперанском. Отсюда адресовано Ф.Массону его последнее письмо: «Появился слабый шанс выйти из тюрьмы, поскольку имеются влиятельные лица, хлопочущие за меня, и среди них, с большой горячностью М.Горький, что удивительно, тем более, что я с ним не знаком! Что касается монархии, о ней не стоит и думать, это прочитанная страница, я еще допускаю республику с президентской диктаторской властью. Ленин показал пример настоящего государственного деятеля, с цинизмом провозгласившего лозунг «Все способы хороши для достижения цели потому, что цель — это форма правительства, апеллирующая к коммуне, являющаяся идеалом для Ленина и его клики, сплошь евреев от первого до последнего комиссара. Все это ужасно, вот как революция обернулась для нас». Кровавый самозванец отказал как М.Горькому, так и Академии Наук в помиловании Вел. Князя Николая Михайловича, заявив: «Революция не нуждается в историках!».

В конце января 1919 года Вел. Кн. Николай Михайлович и находившиеся с ним под арестом Великие Князья были расстреляны без суда и следствия как заложники за гибель в Германии (!) К.Либкнехта и Р.Люксембург.

Единственным преданным земным существом, не покинувшим его до последних минут жизни, оказался персидский котенок. Разувшись, Вел. Князь протянул сапоги солдатам расстрельной команды: «Носите, ребята, все-таки царские!». Под наведенными на него стволами, мужественно глядя в глаза своим убийцам, старый вояка напоследок обратился к ним. Говорил он долго... О чем?

По моде того времени «благодарные» селяне в том же году сожгли Грушевское поместье, а в 1955 году само село стало дном Каховского водохранилища.

Поборники человеконенавистнических тоталитарных идей, осуществлявшие в ХХ веке в разных странах мира свои бредовые эксперименты, безжалостно умертвили сотни миллионов людей не только за политическое инакомыслие или принадлежность к другим классам или нациям, но даже — к семьям, родам.

Среди невинно убиенных и светлой памяти Николай Михайлович Романов.

И сегодня, несмотря на длившуюся долгие десятилетия беспардонную фальсификацию и идеологизацию нашей истории, очернительство и несправедливое умаление в ней роли и значения российского историка Вел. Кн. Николая Михайловича, его вклад в общеевропейскую науку и культуру жив в благодарной памяти той просвещенной части украинского общества, которая по достоинству ценит его деяния во славу и величие той страны, что долгое время была нашей общей Родиной — в 80-ю годовщину его гибели в херсонском Успенском соборе была отслужена памятная панихида. Проведено также заседание клуба друзей книги «Кобзарь», в местной печати опубликованы материалы, знакомящие с жизнью и деятельностью этой значительной благородной личности.