ОДИССЕЯ СКИФСКОГО ЗОЛОТА ИСТОРИЧЕСКИЕ ДРАГОЦЕННОСТИ УКРАИНЫ ПОКОРЯЮТ МИР

Сокровищами из наших степных пирамид восторгается Америка и Европа. Уникальная выставка в течение года побывала в американских городах Сан-Антонио, Балтимор, Нью-Йорк, Канзас-Сити, канадском Торонто. Сейчас шедевры из украинских музеев пользуются огромным успехом во Франции. Экспозиция, размещенная в Большом дворце на Елисейских полях, привлекает десятки тысяч парижан. Устроенная здесь выставка отличается выдумкой и отменным вкусом. Некий философский подтекст придают древним сокровищам светлые и черные экраны, как бы символизирующие светлое, радостное в человеческой жизни и мрачный загробный мир. Посетителям помогают снимки, планы, разрезы курганов, а также информация об исследователях, являющаяся, помимо всего прочего, данью памяти тем авторам находок, которые уже ушли за черный экран. Говорят, чем-либо удивить парижан почти невозможно. Но кажется, скифское золото их все-таки удивило. «Со страной, обладающей подобными ценностями, можно иметь дело», — заявила одна из французских газет.

Замечательные вещи, которыми так восторгаются за границей, предоставили филиал Национального музея истории Украины — так называемая Золотая кладовая — и Институт археологии Национальной академии наук. Среди редчайших экспонатов знаменитый золотой горит — обкладка колчана для стрел, обнаруженная в одном из курганов поблизости Мелитополя, золотой парадный шлем скифского владыки и многие другие бесценные раритеты. Впрочем, цена у них все же есть. Зарубежные страховые компании назначили за некоторые наши шедевры несколько десятков миллионов долларов. А фирмы-перевозчики изготовили для них специальные контейнеры с двухслойными стенками, защищающими от вибрации и ударов, а также с гидроизоляцией, предохраняющей от сырости.

Когда речь заходит о заграничных выставках, многие сразу же задают один и тот же вопрос: а владельцам вещей что-то платят? Разумеется. Один из разделов контракта непременно посвящен финансовым условиям. Они выгодны и для Украины, и для принимающей стороны. Сегодня наши музеи в деньгах, как нетрудно понять, отнюдь не купаются. Они не слишком-то обеспечены государством, а поэтому средства, вырученные в результате зарубежных «гастролей», являются совсем нелишним подспорьем. Подобные доходы пропорционально распределяются между участниками — Национальным историческим музеем и Институтом археологии.

Другой вопрос обычно касается пекторали. Во сколько миллионов долларов застрахована эта замечательная, не имеющая аналогов вещь? Какие предосторожности соблюдают при ее транспортировке? Иными словами, как ее перевозят? Отвечу: никак. Теперь шедевр запрещено экспонировать за пределами Украины. Посетители выставок довольствуются его копией. Впрочем, положа руку на сердце, нужно признать: особого интереса она, к сожалению, не вызывает. Такова человеческая психология. Увидев слово «копия», посетитель тут же переходит к другому экспонату: в его восприятии исчезает особая романтическая аура предмета, улетучивается аромат веков.

— Устроители нашей выставки в Торонто, узнав, что копия пекторали выполнена из бронзы, были явно разочарованы, — рассказывает директор Золотой кладовой (или, как она называется официально, Музея исторических драгоценностей Украины) Петр Рымарь. — Такая великолепная вещь, а украинцы, мол, пожалели золота. Однако его потребовалось бы не так уж и много — около 1,4 килограмма. Соображения были отнюдь не меркантильными. Дело в другом. Сейчас нашу копию можно без всяких осложнений везти куда угодно. А будь она из драгоценного металла, каждый раз возникали бы проблемы: все же золото — это золото.

Как сообщил Петр Алексеевич, теперь в его музее появился еще один «невыездной», вернее сказать, невывозной экспонат. Это после пекторали, пожалуй, сокровище №2 — знаменитая серебряная чаша из кургана Гайманова могила. Она, к великому сожалению, находится в таком состоянии, что лишний раз ее тревожить просто опасно. Драгоценная чаша помещена в атмосферу инертного газа. За ней ведут наблюдение ученые Института геофизики НАН, где, по соглашению с музеем, для сохранения одного из его самых ценных раритетов сконструирована особая установка.

Многие посетители Золотой кладовой, увидев пектораль, что называется, не верят глазам. Не копия ли это, спрашивают они у сотрудников музея. Каюсь, подобный вопрос задал и я. Но Петр Алексеевич лишь усмехнулся: «Почему же вы о нас столь плохого мнения? Конечно, перед вами оригинал. Не сомневайтесь, система охраны в залах вполне надежна, — заметил он, предвосхитив мою следующую фразу. — Похитить выставленные здесь ценности нельзя. Это совершенно исключается».

— А испортить?

— Витрина, в которой находится пектораль, имеет несколько степеней защиты. Разбить ее никому не удастся, — заверил директор музея. — С драгоценного предмета не сводит глаз охрана. Так что экспонировать копию нужды нет. Шедевр всех шедевров всегда на месте...

— Невыездная вещь, как в прежние времена человек, которому не позволяли выехать за пределы страны, — явления одного порядка, — считает известный украинский ученый, директор Института археологии, академик Петр Толочко. — Джоконда тоже единственна и неповторима, но она путешествует по всему миру и является своеобразным символом итальянского искусства. Экспонируется она в Париже, принадлежит Франции, но итальянцы не выходят на улицы с плакатами: «Возвратите нашу «Мону Лизу»!». По моему глубокому убеждению, невыездная пектораль — рудимент прошлого. Дескать, такую редкость следует хранить в самом надежном запаснике. Раз в пять или десять лет на нее, мол, кто-то должен взглянуть, а затем снова в заточение — до следующего свидания. Но как ни парадоксально, предметы, вывозимые на зарубежные выставки, находятся в куда лучшем состоянии, чем те, что мертвым грузом лежат в музейных хранилищах. Путешествующие шедевры под контролем лучших реставраторов Америки и Европы.

Если бы экспозицию, подобную нынешней, устраивали лет 20 назад, раритеты для нее отбирали бы в Киеве и Ленинграде. Эрмитажную скифскую коллекцию многие специалисты считают лучшей в мире. Она, пожалуй, побогаче нашей, однако у нее есть один недостаток. В Санкт-Петербурге преимущественно старое золото. «А у нас оно что, новое? — спросит с иронией читатель. — Ему и там и тут два с половиной тысячелетия». Все верно, но большинство скифских сокровищ, хранящихся в Эрмитаже, найдены еще в XIX веке, а наши в последние полвека. Они не так примелькались и воспринимаются с большим интересом. Конечно, совместную выставку можно было бы, в принципе, устроить и сейчас, но подобная идея пока не носится в воздухе. Наверное, потому, что музеи обеих стран в этом плане вполне самодостаточны и способны организовать экспозицию мирового уровня самостоятельно.

Кстати, а вернее сказать, совершенно некстати, некоторые горячие головы считают, что раз шедевры, находящиеся в музеях Санкт-Петербурга и Москвы, были когда-то найдены на территории Украины, их у россиян нужно немедленно востребовать. Чужое имущество-де не худо бы и возвратить. Что тут сказать? Россия ведь не вывозила эти предметы из Украины. «Так можно только плодить зло и напряжение между нашими странами, — считает академик Толочко. — Согласно законам Российской империи, а потом Советского Союза, бесценные произведения поступали в центральные музеи страны. В частности в Эрмитаж, московский исторический да и в наш киевский тоже. Не забывайте, что и в Золотой кладовой хранится немало сокровищ, найденных в советский период, например известный во всем мире золотой горит из Мелитопольского кургана. Экспедиция, которой руководил доктор исторических наук Алексей Тереножкин, обнаружила его через несколько лет после Великой Отечественной войны.

Вспомните, сколько разошлось по всему миру вещей из Италии и Египта, — продолжает ученый, — что бы началось, потребуй они вдруг свои ценности! Я испытываю лишь чувство гордости, когда в том же Эрмитаже или, к примеру, в музее Вены встречаю уникальные предметы, обнаруженные в украинской земле, и вижу надпись, указывающую, откуда они родом. Что же, будем чахнуть над своим золотом как Кощей Бессмертный?

— Идти по такому пути и бессмысленно, и опасно, — дополняет академика директор Золотой кладовой. — Так чего доброго начнем считать, сколько угля из недр Донбасса ушло в российские города, а наши соседи станут прикидывать, какое количество сибирской нефти израсходовала Украина. Абсурд! К слову заметить, не забывайте, что скифские курганы в разные годы исследовали экспедиции Института археологии АН СССР, Эрмитажа, Музея изобразительных искусств имени Пушкина. В этом не было ничего предосудительного. Мы жили в одной стране.

В статье, посвященной скифскому золоту, нельзя не затронуть проблемы этического характера. А нужно ли в поисках новых сокровищ раскапывать все царские курганы подряд? Ведь какие бы доводы ни приводили исследователи, мечта у многих одна — обнаружить новую пектораль и прославиться на весь мир, как киевский археолог Борис Мозолевский. По-моему, в такой погоне за шедеврами древнего прикладного искусства есть нечто безнравственное. Ведь каждый курган — это могила. И часто даже не одна. Если степная пирамида относится к V—IV векам до нашей эры, в ней, как правило, кроме царя или лица, сходного по социальному рангу, покоится прах слуги, которого убивали, чтобы он охранял господина в загробном мире, а также жены владыки или его наложницы (иногда нескольких).

Впрочем, в курганах бывают и более поздние захоронения, например, кочевников или даже погребения участников Великой Отечественной войны. Иногда это целое историческое кладбище. К праху собственных предков мы обычно относимся с уважением. Нормальные люди не тревожат покой умерших, если даже в их склепах хранятся какие-то ценности. Почему же общество (и ученые в том числе) столь равнодушно к «чужим» древним могилам?

Кроме всего прочего, существует еще такое понятие, как исторический ландшафт Украины. Спокон века в ее южных степях возвышались великие молчальники-курганы. Сегодня привычная взгляду картина уходит в небытие. Историческое лицо Украины меняется на глазах. И это не может не беспокоить всех, кому дорога наша земля. После того, что сказано выше, хочу еще раз повторить свой вопрос: а нужно ли вообще раскапывать сохранившиеся до наших дней пирамиды скифских владык?

— Делать это однозначно не следует, — подчеркнул академик Толочко. И, заметив мое удивление, — как-никак он главный археолог страны, ученый с мировым именем, — объяснил: — Не нужно тревожить ни царские, ни иные курганы. Раньше мы копали для удовлетворения, если можно так выразиться, своего научного любопытства. Сейчас решаемся на подобный шаг только по необходимости. Поля Украины, особенно в южных областях, приспосабливаются для орошения, и курганы нередко становятся препятствием для строительства каналов. Однако даже в таких случаях следует сделать все возможное, чтобы эти свидетели далеких эпох выводились из землепользования.

Вы упрекаете некоторых моих коллег в исследовательском азарте. Существует ли он на самом деле? — Петр Петрович на минуту задумывается. — Пожалуй, да. Честолюбие ученых, особенно молодых, и впрямь со счетов не сбросишь. В свое время оно подогревалось на государственном уровне. Почему египетские или древнегреческие ценности восхищают весь мир, рассуждали иные отечественные чиновники, а наши лежат в земле? Сегодня ажиотажа, к счастью, поменьше. И все же открытия подобного рода остаются престижными. О них продолжают мечтать и вчерашние студенты, и убеленные сединами доктора наук. Но действительность и мечты не всегда совпадают. Когда Борис Мозолевский нашел пектораль, он был уверен, что у него есть чутье на неразграбленные курганы, а поэтому в будущем надеялся исследовать только «золотые» погребения. Увы, так не получилось. Хотя после Толстой могилы, из которой извлекали шедевр всех шедевров, Борис Николаевич раскопал еще несколько интересных объектов, в том числе и Соболеву могилу, где обнаружили золотые вещи.

Сегодня главная опасность для знаменитых памятников, уверен академик Толочко, исходит со стороны кладоискателей. Недавно археологи получили письмо из Херсонской области. У нас, рассказывается в нем, курган раскрывают не таясь, мощным бульдозером. А потом делают глубокую шахту... Действительно, в некоторых регионах Украины разграбление археологических объектов поставлено чуть ли не на поток. Часто этим занимаются узкоспециализированные «экспедиции», пожаловавшие из иных краев. Подпольные исследователи, по свидетельству очевидцев, приезжают на джипах, выгружают металлоискатели и другое оборудование, выставляют охрану и принимаются за работу. Найденные предметы упаковывают, кладут в машину — куда-нибудь подальше, чтобы не бросались в глаза, — и поминай как звали. В результате скифские (и другие) ценности уплывают за пределы страны или в лучшем случае оказываются в частных коллекциях некоторых наших сограждан.

Выходит, шедевры, подобные пекторали, мелитопольскому гориту или чаше из Гаймановой могилы, могут оказаться в частных собраниях или даже зарубежных музеях? Да, такое не исключено, считает академик Толочко. Не так давно в Германии ему довелось увидеть древнерусские золотые колты с перегородчатыми эмалями. Владелец просил их оценить, с тем чтобы потом выгоднее продать. Археолог ни минуты не сомневается, что в зарубежных частных коллекциях хранятся замечательные произведения, включая скифское золото. Оно когда-нибудь непременно всплывет на поверхность. И после того как сменится несколько поколений, возможно, будет легализовано. Судя по всему, не обделены раритетами и отечественные собиратели. По словам ученого, некоторые из них могут похвалиться превосходными золотыми украшениями скифского и сарматского периодов. В последнее время у частных лиц вдруг оказываются целые коллекции, состоящие из многих десятков уникальных предметов. Но далеко не все обладатели таких богатств спешат, подобно киевскому предпринимателю Сергею Платонову, презентовать свои исторические реликвии государству. Интересно, что некоторые редчайшие вещи из скифских погребений переданы в Золотую кладовую таможенниками. Древние сокровища уже были на пути за рубеж...

Рассуждая о раритетах, ушедших на долгие годы из культурного обращения, шедеврах, заточенных в сейфах богатых людей, нельзя обойти молчанием меркантильную сторону дела. В проспекте аукциона Сотби традиционная расшивная скифская бляшка в виде классического оленя (0,65 грамма золота не высшей пробы) оценивается в 10 тысяч долларов. Но это же штамповка, как принято у нас говорить, ширпотреб. За границей даже миниатюрные пластинки скифского золота с изображением головы Медузы или человеческой маски стоят от 500 до 1000 «зеленых». За большое, мастерски сработанное украшение коллекционеры или музеи готовы выложить сотни тысяч и даже несколько миллионов. У нас в Украине, по словам самих собирателей, есть две цены — продавца и покупателя. И они сильно колеблются. Чтобы выйти на реальную, мировую оценку, в стране следует проводить аукционы, участники которых имели бы право оставаться неизвестными. В этом случае и сама вещь, и ее стоимость оказались бы легализованными. И что также немаловажно, государство получало бы с каждой сделки свои законные 25 процентов — деньги, учитывая возможные цены, весьма солидные. И волки оказались бы сытыми, и овцы целыми...

Глядя на пектораль, парадный золотой шлем скифского владыки или изящного хрустального дельфина, посетители Музея исторических драгоценностей нередко интересуются, можно ли в Украине найти и другие шедевры подобного уровня. А действительно, это реально? Как считает Петр Толочко, степные пирамиды способны подарить нам еще не один горит и не один золотой гребень, подобный тому, что был обнаружен в кургане Солоха и сейчас находится в Эрмитаже. Однако прогнозировать такие открытия по вполне понятным причинам нельзя. Множество курганов давно распахано. Исследовать их, наверно, уже не удастся. Тем не менее случайно, при земляных работах какие-то скифские погребения будут вскрыты. И поди знай, вдруг данный курган был столь же богатым, как известные всему миру Солоха, Куль-Оба либо Толстая могила? Так что возможен любой сюрприз. Все может случиться.

— Но ведь усыпальницы скифских владык грабить начали не сегодня и даже не вчера, — высказываю свои сомнения. — По-моему, гробокопатели — вторая древнейшая профессия. Они, как и проститутки, существовали еще до нашей эры. Многие курганы оказались разграбленными через десяток-другой лет после смерти похороненных в них властелинов. Где же те несметные сокровища, которые там находились? Золото ценилось во все времена. Куда делись пекторали, диадемы, гориты, роскошные вазы и прекрасные чаши?

— На ваш вопрос можно ответить однозначно. Золото, конечно же, никуда не делось. Все подобные вещи, как ни печально, пошли на переплавку, — уверен археолог. — Грабителей и «заказчиков» искусство не волновало. Художественная ценность не имела для них ни малейшего значения. Важно было только чистое золото. Каждая следующая эпоха требовала новых произведений в собственном вкусе. Сарматское золото не похоже на скифское, а то, в свою очередь, на украшения Древней Руси...

Да, к величайшему сожалению, мы никогда не увидим многих уникальных предметов, исчезнувших в золотоплавильных печах. Но сегодня «черные» археологи раскапывают курганы не для того, чтобы превратить драгоценный металл в слитки. Изделия древних ювелиров стоят в тысячи раз дороже, чем то, золото, часто довольно низкопробное, из которого они сделаны. Рано или поздно эти замечательные произведения, как и те, что десятилетиями хранятся в сейфах, непременно всплывут. А поскольку пирамиды степных владык еще также не раскрыли всех своих тайн, после слов «скифское золото» можно смело написать: продолжение следует.

На снимках — произведения скифо-античного искусства: серьги с изображением сфинкса, подвеска в виде женской головы (богиня Гера), фибула-дельфин, фигурка вепря.