«Хочешь?» Людмила Гурченко как драма-феерия

На днях отметила 75-летие (цифр и лет никогда не скрывала) суперзвезда советского кино, наша землячка, колоритная харьковчанка Людмила Марковна Гурченко. О ней напечатано сто томов «слез» и «улыбок» — на журнально-газетных скрижалях. К тому же во многом постаралась сама. Выпустив несколько автобиографических книг. Тем не менее сюжет «Гурченко в пространстве и времени» не исчерпывается мемуарами.

Комсомольские газеты 90-х когда-то пестрели гремучей рубрикой «Семь малоизвестных фактов из жизни...». Когда жизнь мало-мальски публичного человека обгладывалась постсоветской желтухой до щекотливых подробностей. И, скажем, ослепительная Людмила Марковна для подобных форматов — находка удивительная.

Нетрудно настрогать не семь, а 247 крикливых блицсюжетов. Как вышла замуж за сына репрессированного писателя Пильняка. Как рассталась с Кобзоном. Как не поделила с дочкой недвижимость. Как бросила мужа пианиста Купервейса. Как не доехала в Голливуд. Как играла «гулящую» в Украине. Как снималась в интимной сцене с Михалковым…

И так — до утра. «Жизнь сюрпризов полна!» — припевала юбилярша в одной песенке.

Будучи женщиной яркой, вечно изобретательной и ко всему неравнодушной, она, кстати, частенько эти сюрпризы и провоцировала. Развивала их в витиеватые мифологемы. Как и полагается звезде… (Если вреднющий читатель вдруг спросит, а ты-то чего толпишься в этой очереди юбилейных поэтов-песенников, я что, я отвечу: мне есть что сказать!)

Вот и говорю… Судьба нашей землячки полна не только личными сюрпризами и невероятными творческими фокусами, она же наполнена, что неудивительно, великим актерским лукавством.

...Что вообще есть правда в лицедейском искусстве? Старинный критик Кугель ответствовал бы: такая правда — всего лишь форма грима!

Вот и форма грима нашей героини всегда изменчива. А ее земная страсть, еще с харьковских улиц, всегда стабильна: быть звездой! «Эх, папа, зачем же ты мне еще с детства внушил, что я особенная, что я великая?»

Известен эдипов комплекс, а вот у Гурченко некий «марков комплекс». Тень отца, как гамлетовский призрак, бредет за ней по жизни по пятам. Заставляет «ровно» держать спину. Одаривать звездностью (уж столько лет) всех подряд. «Чтоб папе нравилось!»

Возможно, «папин комплекс» и в одном опасном повороте, с ее карьерой связанном?

Несколько десятилетий (70—80—90-е) в головы советскому социуму актриса вдалбливала увесистый файл... «Моя карьера драматична. Судьба печальна. Меня не снимали три пятилетки подряд (с середины 50-х). Я мучилась на убогих концертных площадках, зарабатывая копейки…».

С мастерством Александра Роу «снимает» сама про себя — автобиографический «фильм». С трагическим «забвением». И оптимистичным «взлетом». Разделяет собственную судьбу на контрастные эпизоды.

Все прямо всплакнули, когда после фурора «Карнавальной ночи» эта артистка, по ее утверждению, оказывается на «задворках». И только в середине 70-х — выстреливает как пробка из бутылки шампанского, омывая экраны и зрительские сердца искристостью таланта (фильмы «Старые стены», «Пять вечеров», «Сибириада»). В начале 80-х и вовсе пик ее взлета. Успешные фильмы Рязанова, Тодоровского, Гинзбурга. «Именно с 1973-го начнется моя вторая жизнь. И будет казаться, что все улеглось, утихло, уравновесилось. А на самом деле ничто и не утихло. Оно кричит, мучается, сомневается, болит…».

Как воздушный гимнаст она летает меж этих «эпох». Обращаясь со Временем легко и вольготно… Не как с метафизической субстанцией, а как с ревнивой подругой, с назойливым френдом. Этому Времени страстная артистка может отвесить звучную оплеуху, может выставить любой счет. Способна ткнуть ему «квитанцию»: смотри, уж сколько лет просрочено…

…Вообще, друзья, «диалоги» наших знаменитых артисток с Доктором Время — это тоже формат, и он экзотический. Некоторые ее подруги по цеху, столь же знаменитые лицедейки застойного прошлого, такие как Демидова или Доронина, совершенно иначе общаются с Ним… Словно бы восседая на берегу быстротечной реки (реки Времени, разумеется) с томиками поэтов Серебряного века, они царственно ПОЗВОЛЯЮТ этому Времени — плыть, течь, омывать любые ухабы, сохраняя при этом свое собственное несуетное величие, свой же внутренний аристократизм, по ходу дела ожидая, покуда трупы врагов не унесет быстрый поток.

А вот наша любимица, о-о-о нет! Эта, если что, — сразу вброд, сразу вплавь! И без разведки — сразу в омут. Задрав подол, готова поставить посреди той Реки дамбу из звездного тела. Если так «надо».

И что вы думаете? Большевики ведь тоже поворачивали русла сибирских рек — вспять.

С самонадеянной дерзостью все-таки сообщу очевидное: ее рассказы про «забвение» — чистого разлива «вода»! Вымысел и сказка. То самое актерское лукавство.

Никогда более как тогда, в 60-е, ее талант ТАК не огранялся и не закалялся. И как бы «вычеркнутая» ее собственною рукою целая страница жизни (от «Карнавальной ночи» до знаменитых фильмов Трегубовича и Михалкова) не что иное, как пощечина Времени.

С 1956-го по 1973-й советская артистка Гурченко снялась в 30 картинах. Это не шуточки. При хроническом «малокартинье» в СССР. В более чем половине этих лент у нее главные роли.

Безусловно, не каждый «заквашенный» фильм на премьерном этапе может обернуться шедевром. Вот и в ее блестящей карьере — порой «проходняк», случайные роли.

Но только с ее лукавым блеском в глазах можно столь смело «подвинуть» в собственном творчестве потрясающие актерские произведения того — как бы «пропащего» — периода…

Только без таких вот «игр» со временем и всеми нами уже и Гурченко — не Гурченко. Ей просто предписано: лукавить, фантазировать, интриговать. В прекрасном смысле — упиваться всевозвышающим обманом.

Она же не просто наиграла-настрочила десятки своих разноплановых образов-узоров, она создала специальное амплуа, обозначаемое мною как «Людмила Гурченко». Это все то, что пляшет и поет, восхищает и раздражает, ошеломляет и возвышает. «У вас такие перья, у вас глаза такие, и ноги очень стройные, и тонкая душа…(не говоря о талии)». Вроде о ней этот возможный парфраз из мультфильма про пластилиновую птичку.

Гурченко к тому же автор персонального жанра в своем неистощимом искусстве жить и творить. Снова-таки игриво называю его — драма-феерия. У Леси Украинки это жанр великой пьесы о мире реальном и пространстве волшебном. Так вот, не сомневаюсь, что и в той пьесе по молодости лет она могла смело играть все роли! Сказочные, реальные. Мавку и Килину, Русалку Польову и Перелесника… Естественно, «Того, що в скалі сидить». И в особенности — «Того, хто греблі рве»… Снова и снова — сопротивляясь течению извечной неумолимой Реки…

Если про феерию (про все ее трюки и превращения) нам более-менее ясно, стоит лишь обозреть фильмографию и концертный репертуар, то про драму — подлинную — не всегда узнаешь со страниц трогательных женских романов.

А эта драма, извините за неюбилейный мотив, мне видится явственной...

И исходит от напрасной и никому не нужной борьбы… Плач, кричи, сопротивляйся, возмущайся, лукаво обманывай, выставляй ему хоть сто счетов, стирая ластиком целый период творчества, а оно — все равно — неумолимо.

И все равно — сыграет в отместку!

Да, парадокс, да, подлость жизни, однако ее уникальный характерный и лирический (и любой другой) дар оказался совершенно НЕ НУЖЕН уже в этот, новейший период «нулевых». В 2000-х.

Ветряные мельницы, с которыми сражалась, повинуются иному ветру...

За десять уходящих лет нового века ненасытный техногенный киномонстр задушил в своих объятиях… кого он только не душил… Десятки артисток ее возраста и ее амплуа. Но не ее таланта… и не ее темперамента.

Она (по-прежнему) — будто в стороне от активного (российского) кинобума.

В 2000-е на нее не делают «ставки».

Воспринимают исключительно как актрису новогодних ревю. Спела про «Пять минут» в новых перьях — и отдыхай до следующего праздника!

В эту новейшую десятилетку первая звезда советского кино (как бы преемница Любови Орловой) изображает на экране возмутительную чепуху. «Осторожно, Задов!» (2004): о такую пошлость и вовсе не стоило бы пачкаться. «Взять Тарантину» (2005): полный абсурд. «Двенадцать стульев» (2005): мюзикл «Интера», дальше продолжать? «Золотая рыбка» (2008): мюзикл телеканала «Россия», хуже некуда…

Были, правда, «Старые клячи» (2000): но об этом написано.

Прискорбно, что вот так вот — мимо да мимо… А стрелки неумолимы. А киноконвейеру по-прежнему не нужен самоценный индивидуальный — не промышленный — актерский экземпляр. (От отчаяния год назад она подалась в «кинорежиссеры», сняв фильм «Пестрые сумерки», только это другая история...)

Уверен: в такой вот несправедливости по отношению к артистке — злобная гримаса ее же извечного врага — клиента и оппонента… «Что, победила?» Ага.

Конечно, здесь драма. А не феерия.

И ничего лучше — ни этого номера, ни этого исполнения — пока у нее не было в XXI. За три минуты — вроде трехчасовой хронометраж трудной судьбы. С трагическими потерями и пустыми надеждами. Уж так, как она переспросит в припеве «Хочешь?», так не споет и не прошепчет нынче никто (в том числе и автор хита). Прямо-таки вижу ее глазами — и остывшие трупы убитых соседей (что мешают спать), и «сладкие апельсины», которые катятся солнечными пятнами по раздолбанным ступенькам старого дома. И «море с парусами» уже омывает и ее, и мое, и ваше… в общем, «наше», прошлое... К сожалению, не всегда феерическое. Абзац в ее книжке — «Он умер от передозировки. В 16 лет. От меня скрывали…». Это о внуке. И слезы в остекленевших глазах.

А песня — вовсе не песня (и даже не «лучшая женская роль» в период 2000-х), а попросту сдавленный крик и оглушительный шепот. Только драма. Без феерии.

И едва она, одна такая
(по-прежнему любимая нами), когда-нибудь спросит: ну так что, все еще Хочешь?.. Музык новых самых? Или старых мелодий
(в особенности ее песен войны)? Или любимых и разлюбленных ее героинь — с вокзала, с причала, из коммуналки, откуда
угодно?…

…У нас, что, останется выбор? Конечно, Хочу!