Что наши дети знают о сексе

Перед каждым из родителей рано или поздно встает задача — рассказать своему ребенку о половой жизни. Сейчас мамы и папы стремятся сделать это как можно раньше, но вот сами дети часто не готовы их слушать. Младшие школьники больше интересуются эмоциональной и психологической стороной человеческих отношений, а в этом смысле доступность физиологической информации о сексе мало что дает. Похоже, у следующего поколения родителей ранняя сексуальная откровенность станет менее популярной.

«Поговорила с дочерью о сексе. Узнала много нового» — этот анекдот иллюстрирует наш родительский опыт. С детьми, думаем мы, непременно нужно об этом говорить. Правда, не очень понятно, когда начинать и что именно рассказывать. Капуста, аисты и покупка ребенка в магазине — все это давно неактуально.

Современные младшие школьники прекрасно знают слово «секс» и что оно означает. Многие узнали «про это» именно от родителей: только 5% городских мам и пап не считают нужным разговаривать с детьми на эту тему.

Согласно опросу, который провел в конце прошлой недели по заказу «Русского репортера» исследовательский центр портала SuperJob.ru, оказалось: чем старше человек, тем более он склонен поведать детям о сексе как можно раньше.

Например, 31% из тех, кому за 40, считают, что разговор на сексуальную тему должен состояться еще до того, как ребенку исполнилось 10 лет. Среди респондентов 30—39 лет таких уже 27%, в 20—25 лет этой точки зрения придерживаются 23%, а из тех, кто младше 19, — лишь 19%.

Очевидно, чем дольше прожил человек при пуританских нравах Советского Союза, тем острее его желание помочь своим детям освоить азы сексуального просвещения. Только вот готовы ли дети услышать вместо классической истории о пестике и тычинке правду о пенисе и влагалище?

Юноше захотелось встать и пожать девушке руку

Если бы кому-то пришло в голову объявить конкурс на лучшую эротическую сцену в русской классической литературе, пальму первенства стоило бы отдать краткому эпизоду, описанному в одной из повестей Вересаева.

В поместье молодой человек из города знакомится с юной девушкой. Он радикал, она либералка. На протяжении многих страниц молодые люди яростно спорят о судьбах отечества. Внезапно юноша начинает подозревать, что в его отношении к идейной противнице присутствует некое чувство, объяснить которое с его политической платформы не удается. Однажды летним вечером молодые люди беседуют в гостиной. Девушка в платье из тонкой кисеи выходит на балкон, и молодой человек видит, как закатное солнце, просвечивая сквозь ткань, открывает взору прекрасные женские ножки. Дрожь нежности волной прокатывается по его членам, и юноше вдруг нестерпимо хочется встать и… пожать девушке руку.

После 17-го года революционное правительство, якобы отдав землю крестьянам, а заводы рабочим, заодно объявило о свободе любви, передав женщин во всеобщее пользование, а товарищ Коллонтай ездила по стране с пиар-кампанией собственных книг, где пропагандировалась свободная любовь. И только нар­ком просвещения Луначарский, в принципе ничего не имея против свободы секса, просил молодых писателей оставаться в пределах художественного вкуса и избегать сцен, в которых герои лежат голые в кустах и поют «Интернационал».

Но сексуальная революция продолжалась недолго. Почти 70 лет советской власти юное население страны вслед за героиней Надежды Румянцевой в «Девчатах» мучилось жизненно важным вопросом — как же люди целуются, ведь нос мешать должен.

Жертвами государственного «нельзя!», естественно, в первую очередь оказывались дети. Нормальная подрост­ковая сексуальность трактовалась исключительно в контексте уголовного кодекса, а у самих детей принимала самые причудливые, порой просто извращенные формы. Особой популярностью пользовались медицинские энциклопедии, где в иллюстрациях к статьям о сифилисе или внематочной беременности можно было увидеть много увлекательного. Более утонченные натуры предпочитали рассматривать репродукции картин эпохи Ренессанса…

Сексологи советских времен знают множество историй извращений, детских самоубийств и серьезных подростковых депрессий, проистекающих из жестких сексуальных запретов. Са­мой науки сексологии, как и секса, в стране долгое время вообще не существовало. Ведь это только акулы империализма размножаются половым путем, а строители коммунизма по ночам разговаривают о литературе и клонируются вегетативно.

Но вот наступила перестройка. Когда-то еще Пушкин попытался определить, что такое свобода. Вот издадут Баркова — и будет нам свобода, заметил классик. Так примерно и получилось. В начале 90-х Баркова, автора знаменитой игривой поэмы «Лука Муди­щев», действительно издали. А потом все это показали по телевизору. Вопросы о носах и поцелуях отпали сами собой.

Взрослые, освоив наконец прост­ранство секс-шопов и наглядевшись на картинки в «Плейбое», вдоволь навозмущались и смирились с очевидным: секс не преступление против нравственности, а естественная потребность человеческого организма. Теперь эту мысль следовало объяснить детям. Родители долго смущались, готовили пространные речи и, невольно вспоминая собственное детство, боялись быть неправильно понятыми. Наконец они решились. Тут-то и настал момент истины.

«Пыталась говорить напрямую, а он гудит и паясничает»

Теперь мы хотим научить детей «плохому» как можно раньше — еще до того, как им это становится интересно. Покупаем книжки, которые наконец-то начали переводить и продавать в магазинах, водим в кино или просто садимся рядом с кислой миной: «Нам надо поговорить».

Но дети реагируют на беседы совсем не так, как мы ожидаем. Инна, мама восьмилетнего мальчика, рассказывает: «Я пытаюсь заговорить с ним о сексе впрямую, чтобы снять напряжение, но он убегает, как маленький. Начинает гудеть, паясничать, как бы демонстрируя: «Мама, я еще мал для таких разговоров».

До тех пор пока дети не начинают взрослеть, секс им не очень интересен. «О сексе все, конечно, знают, но мы его не обсуждаем, — говорит десятилетняя Саша. — Только один раз девочка в классе, когда узнала, что у меня братик родился, сказала: «Значит, твои родители кое-чем позанимались». Маль­чиков в этом возрасте гораздо больше интересуют неприличные анекдоты про американцев и русских. А девочек — внешняя сторона любовных отношений: «У нас в школе девчонки только мальчишек и обсуждают: кто кого любит, кто с кем ходит, кому больше валентинок подарили».

В общем, они не боятся спросить о сексе, потому что не хотят ничего о нем знать. Даже в мире, где ослаблены запреты, у разных возрастов есть тайны: дети имеют свой секретный язык и не удивляются родительским секретам, даже если те притворяются, что готовы рассказать им все.

«А она мне говорит: ты опоздала, мама»

В жизни современного ребенка много телевизора, в котором мужчины и женщины целуются, гладят друг друга и сладострастно стонут. Дети понимают, что во взрослой жизни перечисленные процедуры ждут и их, и не торопятся опробовать их немедленно. Примерно так же современные дети из культурных семей относятся к спиртным напиткам и курению. В целом обозначим это словом «фу».

Разумеется, есть отклонения от правил: пуританские семьи, где запрет рождает бунт, и семьи, в которых дети не находят любви и понимания. Лет в десять и те и другие оказываются в «сомнительных» компаниях, и их воспитанием в дальнейшем занимается улица. Но мы говорим о нормальных домашних мальчиках и девочках. Которые из школы — в кружок, из секции — домой, а дома — уроки, Интернет и болтовня по телефону с одноклассниками.

Наши дети про секс знают гораздо больше, чем мы в их возрасте, но для них эта тема не является особо важной. Для девочек гораздо привлекательнее «эстетическая» и «межличностная» сторона половых отношений. Мальчики к этому времени уже имеют хобби, место телефона в их жизни занимают Интернет и телевизор, откуда черпаются разнообразные сведения.

Встречая в Сети порнорекламу, дети либо лениво рассматривают ее, либо вообще не поднимают на нее глаз, углубляясь в искомых гаррипоттеров, спайдер­менов и прочих черепашек-мутантов.

Информации о сексе много, она избыточна — тема приедается. Увлечь ребенка этим предметом можно только путем недомолвок. Так изощренно увлекали нас, выросших в «асексуальном» Советском Союзе. А теперь мы стремимся залечить собственные подростковые комплексы, выдав ребенку то, чего не досталось нам; пытаемся перевести на него наши прошлые переживания.

Тридцатипятилетняя Света рассказывает своей пятилетней Арине: «Хочу, чтобы ты все узнала как можно раньше. И не была такой дурой, как я. У нас в школе все уже с парнями встречались, а меня мама так воспитала, что я представления не имела, что мужчина делает с женщиной. И делает ли что-нибудь вообще. Когда у меня месячные начались, я так ревела! Думала, что это смертельная болезнь. Спасибо мамочке».

Евгения, сорока лет, вспоминает: «Когда я собралась с духом, чтобы поговорить с Шурой о сексе, — а было это перед ее девятилетием, — она смерила меня взглядом и сказала снисходительно: «Опоздала, мама». Сейчас ей двенадцать, она безвылазно сидит в блогах, строчит, как машинка. Иногда она оставляет браузер открытым — вроде как мне доверяет. Я читаю, мне их переписка очень нравится. Они обсуждают японские мультсериалы, где — я точно знаю! — есть элементы порно для девочек. Но в разговорах ничего «такого» даже не проскальзывает. Ее ровесниц интересуют психологические перипетии отношений героев, любовь, ухаживания, их внешний вид, костюмы их фантастические. Они даже что-то такое пытаются шить. Сексуальные разговоры я вижу там у девочек значительно старше, моя же от них уклоняется».

«А что тут такого? Это часть жизни!»

Уклонение от обсуждения темы секса вовсе не означает незнание. Елена, тридцати восьми лет, решила преподать дочери азы сексуальной грамоты, когда та училась во втором классе. До сих пор дочка Анечка, милейшее создание, не проявляла никакого интереса ни к соответствующим эпизодам в кино, ни к сомнительным журнальным обложкам. Из этого мама сделала вывод, что девочка пока вообще не понимает, что к чему.

Была найдена подходящая книжка — французская сексуальная энциклопедия для детей, подобраны соответствующие картинки. Когда же мама открыла первую страницу, на которой изображалось устройство женских и мужских половых органов в разрезе, Анечка оживилась и с гордостью отличницы очень доходчиво объяснила маме, как тут все устроено. Мама открыла рот. Оказалось, в дочкином лицее детям давно все объяснили на уроках природоведения. И никаких эксцессов за этим не последовало. Ну, объяснили и объяснили! Мама смущенно поинтересовалась, как отреагировал класс на рассказ учителя. Анечка пожала плечами и произнесла исторические слова: «А что тут такого? Это часть жизни!»

Порой родители явно переоценивают стремление детей познать мир секса. Для многих подростков половой акт — это что-то вроде устройства на работу. Они рас­суждают примерно так: да, конечно, когда-нибудь это произойдет, да, возможно, это приятно или интересно, но и работа, и секс никуда не уйдут, а пока куда важнее просто общение.

Сложилась странная ситуация, когда взрослые, желая ввести собственных детей в мир секса, оказываются чуть ли не безнравственней тех, кто, по их мнению, должен туда рваться.

Ольга, сорока двух лет, вспоминает, как однажды ее шестнадцатилетняя дочь позвонила вечером и попросила разрешения остаться ночевать у своего друга. Мама, которая давно знает сердечного друга дочери и тихо радуется его положительности, ничего не имела против, и только в шутку спросила, умеет ли дочь пользоваться презервативом. В ответ девушка бросила трубку. Оказывается, молодые люди спят в разных комнатах и весь вечер мило разговаривают о литературе. Им это интересно. Секс для обоих — ответственное и серьезное приключение, к которому они пока еще сами не считают себя готовыми.

«Во саду ли в огороде бегала собачка»

Подворотня и детский эротический фольклор никуда не ушли: дети по-прежнему передают друг другу стишки на анально-фекальную тему и матерные поговорки. Двадца­тидевятилетняя Инна жалуется: «Мой Илья все время говорит об этом. Не впрямую о сексе, а про «какашки», «пукнуть» и прочее, не упоминаемое в приличном обществе. Выпросил подушку-пердушку — детям в школе под­кладывать. Хотя, на мой взгляд — или, скорее, слух, — она издает звук совершенно ненатуральный…»

Забавы и игрушки с физиологическим подтекстом, как бы «неприличные», ближе к теме детской сексуальности, чем уроки секс-подготовки в школе или брошюры типа «Я взрослею». Дети на то и дети, чтобы играть. Формальная, сухая, научная информация становится для них настоящим знанием только через игру, общение. А до этого остается чем-то сугубо абстрактным.

Например, одна девочка говорит другой, что умеет гадать на женскую судьбу, берет ее ладонь и начинает щекотно водить по ней пальцем. Подруга хихикает, ежится, говорит: «Ну хватит, надое­ло». В результате гадалка объявляет, что все это она будет делать в первую брачную ночь. Или подходит к девочке мальчик и спрашивает: «Какие у тебя волосы?» Девочка отвечает, на что следует вопрос: «А на голове?» Все смеются, девочка злится, но не всерьез, а потому что так положено.

Из той же серии: пятилетняя девочка подходит к папе и просит: «Папа, скажи «пепси». Отец честно выполняет просьбу: «Ну, пепси». И дочь тут же с восторгом выпаливает рифму: «Ты думаешь о сексе!» Папа покраснел и поперхнулся чаем. Этой шутке она научилась у десятилетнего брата, а тот — у своих одноклассников. Ни девочка, ни мальчик, ни его сверстники не вкладывают в слова «думать о сексе» прямого смысла. Они знают, что это слово как бы запретное, но, в отличие от мата, его все-таки можно произносить.

Народные предэротические ритуалы, через игру готовящие детей к вхождению во взрослую жизнь, существуют по сей день, просто в несколько видоизмененных формах. Сейчас молодежь не играет на баяне и не кричит матерные частушки (можно ведь проговорить вслух, но никогда не делать того, что в них), однако «срамная» тайная лирика живет и процветает.

Удивительно, но за последние 30 лет детский фольклор не претерпел серьезных изменений. В нем по-прежнему присутствуют раннесоветские прибаутки «Дайте мне бумажки вытереть какашки» и «Восьмое марта близко-близко, расти, расти, моя пиписька»; русские похабные стишки XIX века вроде «Во саду ли в огороде бегала собачка, хвост подняла, навоняла — вот и вся задачка»; такие приобретения 90-х, как «Если дядя с дядей спит, то у дядей будет СПИД». Вне зависимости от сексуальных запретов и табу игры и неприличные шутки выполняют в общении детей одну и ту же роль.

Они приносят это добро из школы и, давясь от смеха, выкладывают прямо с порога. Взрослые криво улыбаются, вспоминают себя «в молодости» и не ругают. Другое дело, если в прибаутке есть матерные слова. «Мамень­кины сыночки» даже пытаются при декламации бессмертного «Х… и п… играли в поезда» заменять мат пищанием.

С другой стороны, сами взрослые провоцируют детей, вдруг не к месту начиная напевать: «Тихо в лесу, только не спит барсук». Иные папы таким образом убаюкивали малышей, оправдывая себя тем, что ребенок «все равно ничего не понимает».

Взрослые хранят в долгосрочной памяти сотни приемов снятия эротического напряжения, опробованных ими в детстве. И сознательно или невольно передают фольклорный пласт младшим поколениям, у которых даже нет нужды что-либо изобретать — все и так уже есть.

«Получается, как в той притче с бесами: последнее зло больше первого»

Мы живем в достаточно либеральное время. Сторонников тотальных запретов осталось немного. Встречаются, конечно, воинствующие фундаменталисты, которые выступают за то, чтобы держать детский мозг в полной сексуальной стерильности. Например, общественная организация «Роди­тельский комитет» вот уже несколько лет ведет непримиримую войну против любых элементов полового просвещения. Говорят, им как-то даже удалось предъявить иск учительнице, которая рассказывала 13-летним девочкам о том, что такое месячные и как пользоваться тампонами.

Но это не более чем частная инициатива. Ни государство, ни православная церковь не имеют внятно сформулированной позиции на этот счет. Понятное дело, священники не советуют родителям торопиться рассказывать малышам о всевозможных «соблазнах». «Я считаю, что это безобразие, — говорит отец Алек­сий из никологорского прихода. — В лучшем случае это им неинтересно, в худшем — пробуждает еще более ранний, дошкольный интерес к теме. Сексуальное воспитание маленьких детей абсолютно недопустимо. Родители, разговаривая с детьми на эти темы, должны говорить о чувствах. Один мой знакомый, когда был маленьким, спросил родителей, откуда берутся дети. Они ответили: «От любви». И это правильно. С самого начала надо детям объяснять, что секс — это не самоцель, а элемент гармоничных отношений мужчины и женщины».

Но при этом он сам признает: «Я знаю мам, которые нагнетают обстановку, ставя детям слишком высокую планку, угрожая в случае чего выгнать из дома, — а в результате дочь идет на ранний аборт. Получается, как в той притче с бесами: последнее зло больше первого. Нельзя проповедовать ханжеские принципы, которые сразу вызовут отторжение. Важно проводить грань между ханжеством и нравственными нормами, с одной стороны, и религиозными заповедями — с другой. Но заповеди нельзя соблюдать насильно. Если то нельзя и это нельзя, создается нездоровая атмосфера. Внешние запреты хочется нарушать. Недаром в Псалтыре есть слова: «Уклонись от зла и сотвори благо». Укло­ниться от зла — еще не все. Уклонившись, мы рискуем оказаться в вакууме, который станет еще худшим злом».

«Попросите ребенка поделиться своими познаниями»

Взрослые, зажимающие свой подростковый опыт, не желающие обсуждать «щекотливые» темы, тоже наносят детям ущерб. «Никто не умеет так создавать для детей проблемы, как взрослые, их воспитывающие, — рассказывает Александр Шадура, психолог, детский семейный психотерапевт, член Общества семейных консультантов и психотерапевтов. — Их внутреннее напряжение вольно или невольно транслируется детям. Но те не понимают, что это просто от неумения говорить на межполовые темы. Отсюда возникают самые разные реакции вплоть до невротических. Если ребенок чувствителен и зависим от родителей, его внутреннее табу на секс от родительской тревоги только усиливается».

Александр Филиппович говорит, что к детским психологам почти не обращаются с проблемами сексуального характера, зато у него много пациентов, чьи беды глубинно замешаны на запретах, давлении родителей.

«Ребенок может вести себя высокомерно и цинично, говоря о вещах, которые родителям кажутся деликатными. Родителю здесь важно выдержать правильный тон. Если ребенок говорит, что много чего знает о сексе, можно попросить его поделиться знаниями».

Спугнуть ребенка очень просто — единожды отмахнувшись от него или неудачно пошутив. Понятно, что у нас нет ни сил, ни времени на долгие вечерние дискуссии у очага, но не надо забывать, что на кону стоит судьба ребенка.

«Дети многое знают, в том числе и о способах предохранения, но у них нет опыта проживания жизненных ситуаций, они уязвимы для разного рода насилия и эксплуатации», — говорит Александр Филиппович Шадура. Он описывает две точки зрения на проблему. Первая: меньше говорить о сексе, не привлекать к этой теме лишнего внимания, занимать ребенка деятельностью — и все само собой решится. Ему будет некогда попадать в неприятные ситуации.

Другая точка зрения: жизнь остается непредсказуемой, а для подростка самое главное — общение, и здесь он может оказаться в опасной ситуации. Значит, он должен уметь распознавать опасность и покидать игру на ранних этапах. И об этом с ним нужно говорить: рассказывать, какие бывают ситуации и каковы способы выхода из них.

«Если мальчик к пяти годам не понял, что он мужчина, то он никогда этого не поймет»

Детям нужны не теоретические рассуждения о сексе, а поведенческие знания (почему не нужно разговаривать с чужими на улице, как отличить маньяка, а в дальнейшем — как сказать «нет», а сказав «да», обезопасить себя от беременности и болезней).

«Для подростков главное не сексуальность, — считает Александр Шадура, — а чувство принадлежности к группе сверстников. Нужно помочь нашим детям не просто выработать свой взгляд на сексуальные проблемы, но и научиться отстаивать его в каждой конкретной ситуации. Это тоже надо воспитывать. Секс — это нормально, но для него нужны определенные ценностные установки, умение сделать ситуацию сексуально безопасной».

Судя по всему, изменения, которые происходят в области сексуального воспитания, не влияют на саму сексуальность: первый секс, как и раньше, — это прежде всего новый эмоциональный опыт.

Проблема не в том, что наши дети слишком много знают о сексе. Проблема в том, как встроить это знание в четкую систему социальных и психологических норм. «Когда мы говорим о половом воспитании, мы говорим о социальном воспитании, — утверждает сексолог Сергей Агарков. — Развращает не информация, а отношение к жизни как объекту потребления. Если ценностные ряды заложены, то тогда нужна информация. Если нет, любая информация будет развращать. Если мальчик к пяти годам не понял, что он мужчина, защитник и герой, а девочка — что она выйдет замуж и будет заботливой матерью, то они уже никогда этого не поймут».

Наши дети могут на твердую пятерку выучить, как пользоваться презервативом, как предохраняться от нежелательной беременности и в какой момент цикла наступает овуляция, но абсолютно не понимать природы собственной половой принадлежности. Что такое быть женщиной? Что такое быть мужчиной? Эти вопросы порождают другие: а что такое любовь, семья, дети?

Мы не знаем, что и когда рассказывать детям. Нет ни целенаправленной политики, ни научного мнения на этот счет. Все решения родители принимают интуитивно, исходя из собственного опыта, который нашим детям уже не помогает, — другие страна, время и поколение.

По большому счету вопрос, как и когда говорить о сексе, для родителей не так уж и важен. Да, конечно, нужно подобрать для этого разговора удачный момент и провести беседу в доверительном тоне. Но точно так же нужно выбирать время и интонации для разговоров на все остальные темы — о деньгах, религии, школьных отметках, о выборе профессии и мытье посуды. А вот с этим-то как раз могут справиться далеко не все папы и мамы. Кто-то просто игнорирует свое чадо, оставляя за собой только формальные признаки заботы — покормить, одеть, отправить в школу. Кто-то требует от ребенка в пять лет того, что под силу только десятилетнему. Или наоборот: четырнадцатилетнего подростка пытаются опекать, как дошкольника…

А ведь это может травмировать ребенка гораздо серьезнее, чем неполная или не вовремя полученная информация о сексе. Открытие того факта, что Деда Мороза не существует, может оказаться страшнее, чем знание того, чем занимаются взрослые в постели. А с точки зрения социальных ценностей «Дом-2» гораздо хуже, чем обычная порнография.

«Русский репортер»