ВНУТРЕННЕЕ ДЕЛО

Три миллиона двести пятьдесят тысяч долларов США. Таков весьма приблизительный коммерческий эквивалент одиннадцати произведений искусства, исчезнувших вследствие ограбления Черниговского художественного музея. Самое громкое, однако далеко не первое и не последнее в нашем городе преступление такого рода не было раскрыто. И очевидно, не будет. Одна из главных причин тому - агония «мозга» силовых структур Украины, оперативно-следственной системы, деградация правоохранительных органов. Мы, журналисты, за полгода до налета предупреждавшие, что музейные коллекции Черниговщины оказались в сфере интересов криминала, имеем право сказать сегодня: преступникам нечего бояться. А «повторение пройденного» неизбежно. Защитить наше национальное достояние некому.

Интродукция

Фотография издали казалась яркой и праздничной, как новогодняя открытка. Сделанная, очевидно, любительским аппаратом - «мыльницей», она слишком отчетливо воспроизводила фоновые сочетания цвета. Это отвлекало внимание от невыразительной человеческой фигуры на переднем плане.

Человек лежал в гробу. На запястьях его рук заметны были темные пятна.

- Видите? - спросил сотрудник следственного отдела Черниговского городского управления внутренних дел Петр Кожедуб. - Не исключено, следы от наручников. А голова у него проломлена. Не камнем, не кастетом, не палкой. Эксперты считают: так проломить череп можно только кованым сапогом.

- То есть?

- Возможно - милиция. Я уже допросил дежурных. Вот этим делом сейчас и занимаюсь. И еще несколькими десятками.

- Кроме музейного ограбления?

- Да. Помощников у меня нет.

Как-то застряли в горле вопросы о таких дорогих, но мертвых и в сущности никого очень сильно своим исчезновением не огорчивших живописных шедеврах. Подумалось о родных человека, не преступника, нет, просто случайно пересекшегося с подразделением местного «Беркута». Не к месту и не по теме один из нас спросил:

- Как ведут себя такие вот… коллеги, когда вы их допрашиваете?

- Сперва все отрицают. Когда прижмешь их неопровержимыми доказательствами - каются, плачут. А вот еще одно уголовное дело. В Киеве незаконно зарегистрирована на нового владельца числящаяся в угоне машина. Ездит на украденной иномарке по столице офицер милиции. Правда, бывший. Как такое могло случиться? Снова-таки, выяснять мне. Очень трудная, кстати, задача. У меня раньше практически не было «глухарей». А сегодня… Но вы ведь о картинах пришли писать. Спрашивайте.

Собственно, многое мы знали еще до того, как переступили порог кабинета следователя Кожедуба.

Ограбление

Первый ложный сигнал тревоги поступил на центральный пульт вневедомственной охраны 14 апреля 1997 года, в 21.00. Была в нем одна необъяснимая странность - на концентраторе охраняемого объекта, Черниговского художественного музея, «тревожная кнопка» не сработала. Обычно так не бывает. Но это никого не насторожило. Группа захвата действовала, как если бы речь шла о взломе продуктового ларька: приехали, посмотрели, уехали.

15 апреля в час ночи ситуация повторилась. (Всего несколькими днями ранее был дерзко ограблен художественный музей в Полтаве. На то, что неполадки с сигнализацией в Чернигове почти совпали по времени с этим событием, никто не обратил внимание). Хаотические сигналы тревоги поступали раз за разом то на центральный милицейский пульт, то на музейный почти три месяца. В конце концов им перестали придавать значение. И соблюдению соответствующих инструкций тоже.

- Что там у вас? - звонил дежурный милиционер в музей (это категорически запрещено - выяснять по телефону обстановку на объекте, с которого поступил вызов).

- А ничего, - объяснял сторож.

Никому и в голову не пришло заглянуть в контрольный колодец у музейного здания, где с помощью электронного устройства (подобного тем, что применяют связисты, но несколько модернизированного, мы держали в руках это чудо техники, грабители его за ненадобностью бросили) работал специалист, в чью задачу входило нейтрализовать сигнализацию.

Сторож хорошо знал распорядок тех, кто обычно проверяет посты охраны. Под вечер - с 20 до 22-х - никогда никто из проверяющих не заявляется. Обзвонив для страховки коллег - не грядет ли проверка - он отправился домой. Кобуру с пистолетом пристроил у окошка. (Потом, более всего озабоченный судьбой табельного оружия, он скажет грабителям, что такового не получал). Когда вернулся, преступники были уже в здании. Его связали, пригрозили, чтобы не шумел, топором, набросили мешок.

Налетчики выбирали необходимое не торопясь. Как долго возились, впрочем, следствию неизвестно. Нечестно сваливать всю вину на сторожа - больного старика с месячным жалованием в семьдесят гривен. Куда честнее было бы спросить: почему в городе, где каждый банк ощетинился телекамерами и стволами милицейских автоматов, каждый перекресток охраняется свирепым гаишником, а сам глава госадминистрации возглавляет координационный совет по борьбе с организованной преступностью и коррупцией, бесценные сокровища оказались без присмотра никому не нужными? Почему расследование сенсационного по мировым масштабам преступления осталось внутренним и оттого безнадежным делом городского УВД, а точнее - одного честного и опытного, но осознающего свое бессилие следователя?

Реминисценция

Три миллиона двести пятьдесят тысяч долларов - сумма немаленькая. И за меньшие деньги убивают, угоняют самолеты, захватывают заложников, перевозят тайно наркотики через границы стран, карающих контрабанду наркотических средств смертью. Не будем забывать и того, что оценка исчезнувших картин весьма приблизительна. Производилась она специалистами знающими, но не богатыми, для которых и сотня зеленых - почти состояние, а потому чисто психологически неготовыми повторить за покойным искусствоведом Т.Деркач сказанные ею слова о картинах и скульптурах Черниговского художественного: «Цены не имеют». Трудно даже представить, какое богатство могут хранить музеи маленьких провинциальных городов (насколько хорошо им это удается - другой вопрос).

Так вышло, что в XVII - начале XX столетия Черниговщина стала желанным местом для людей выдающихся, культурных. Разумовские и Галаганы, Тарновские и Лизогубы не коллекционировали безделиц. В их собраниях оседали работы Доре и Фальконе, Фогеля и Рооса. Некоторое представление о красоте и ценности собранного дает тот факт, что в Качановке, черниговском имении Тарновских, отдыхали Репин и Штернберг, Врубель и Агин, а экспозиция киевского музея Шевченко практически вся состоит из не самой значительной части коллекции В.В.Тарновского-младшего (вывезенной из Чернигова, кстати, вопреки завещанию последнего, оставившего ее «черниговскому губернскому земству без права отчуждения из города»).

Стоит ли удивляться, что именно художественный музей сосредоточил в своих фондах ценнейшие экспонаты? Авторские копии некоторых из них есть в Лувре. Не местного значения раритеты! Однако над ними словно проклятие тяготело.

В конце пятидесятых по скудоумию начальства едва не была уничтожена в Прилуках как списанный хлам художественная коллекция помещиков Галаганов. Спас ее и вывез в Чернигов бессребреник В.Мурашко. В 1992 году В.Фоменко (соавтор этой статьи) снял на студии Киевнаучфильм документальную ленту «Гнездо» о трагической судьбе галагановского собрания. После премьеры фильма на украинском телевидении к нам обратился художник Николай Чмель. И рассказал, что один из любимых экспонатов В.Мурашко, финифть «Итальянка» после его смерти исчезла. Возможно, была подменена работой менее ценной, но схожей с нею по некоторым атрибутам. Наша попытка разобраться, установить истину привела к неожиданному результату: оказалось, что из музея тихо-мирно, без особой огласки уплыло целых четыре единицы хранения! Активности по сему поводу правоохранительные органы не проявили. Мы рассказали об этом в получасовой программе городского радио. Официального опровержения не последовало. Но эффект все ожидания превзошел: муниципальную радиостудию тогдашний председатель облрадиокомитета П.Дидович прикрыл «по техническим причинам» (не постеснявшись объяснить в кулуарах, за какую вину казнит коллег). Н.Чмеля, бывшего военного разведчика, долго и безуспешно пытались объявить сумасшедшим.

Следующий удар - мы говорим лишь о бесспорных и доказуемых случаях - по музейным богатствам был нанесен в конце 1996 года: из экспозиции опечатанного и находящегося под сигнализацией музея пропала картина голландского художника семнадцатого века Теодора Каспариса Смитса «Натюрморт с клубникой». Тогда и вышла в еженедельнике «Зеркало недели» наша статья «Повторение пройденного» (1.02.97 г.), где прямо было сказано: «Кто знает, что еще доведется искать в недалеком будущем? Музей этот под пристальным вниманием преступников».

Ответственный работник областной прокуратуры, в чьей компетенции находились подобные дела и к которому мы обратились за комментарием и помощью, долго пытался сообразить, о чем речь, а поняв - почему-то обиделся, нагрубил, бросил трубку. До «ограбления века», как назовут его после газетчики, оставалось около полугода и чуть более двух месяцев до первого ложного сигнала тревоги на центральный пульт вневедомственной охраны…

Следствие: действующие лица

Петру Васильевичу Кожедубу 67 лет. Он пенсионер. И был уже некоторое время на заслуженном отдыхе. Но вернулся в милицию по просьбе руководителей, понимающих, что заменить его некем. «Размотал» не одно безнадежное дело. Но видно было, как угнетает его бессилие.

- Разве мы сами должны расследовать ограбления такого масштаба? Должна по горячим следам создаваться спецгруппа при МВД, вводиться дополнительный контроль на границе, перекрываться дороги.

- Вы хотите сказать, что ничего подобного не было сделано?

- Не было.

- Но ведь областное управление СБУ тоже подключилось к расследованию.

- Да. Затребовали все наши материалы. Нам, правда, ничего не сообщили.

- Сколько дел у вас в производстве, кроме этого?

- Десятки. Просил помощника - не дали. Некого дать. Некомплект кадров. Никто не хочет работать следователем.

- Вы говорили о необходимости международного розыска.

- Да. Только я даже в Полтаву съездить не могу, посмотреть, не похож ли почерк преступников. А похищенное в Чернигове, полагаю, уже за границей.

Посещение черниговского горотдела милиции произвело на нас впечатление жуткое. Вместе со слабым запахом карболки впиталось убеждение: никакой милиции, по сути, больше нет. Коллеги Кожедуба (он в этих разговорах участия не принимал) были с нами откровенны. И это напоминало откровенность отчаяния.

- …И не найдем. Картины? Ни одно резонансное дело в городе не раскрыто. Оперативникам нечем платить осведомителям. Мы без зарплаты.

- Я нищий. Иду домой и думаю: не дай Бог квартиру ограбят, хоть помирай тогда, больше у меня нет ничего.

- Мафия взятки предлагает?

- Да вы что! Зачем? Не предлагают ничего и не грозят ничем. Потому что ни одно дело серьезное и так до суда не доходит. Следователи сейчас кто? Выпускник местного тюремного училища да сержант милиции. Работаем как? Принесут готовые доказательства - в суд. А нет - иди себе…

Милиционер на каждом углу? Это гаишники! Они за штрафами охотятся - чем сейчас и живут. А попробуйте докричаться: «Милиция!» если что.

Да. Изобилие людей в форме на улицах - это еще не эффективная служба охраны порядка. Потому что главное в любой полиции - отнюдь не «человек с ружьем», а образцово упорядоченные архивы. Компьютеры и опытные специалисты. Аналитики, умеющие со всем этим работать. Розыскники, не считающие доблестью одним ударом сапога отбить ближнему печень, но по крупицам просеивающие оперативную информацию. Мозг. А когда мозг болен, гибнут, прочие органы, и правоохранительные в том числе, начинают совершать не скоординированные мускульные движения. Зачастую - бессмысленно жестокие.

…Недавно картины, похищенные из полтавского музея, выплыли на аукционе Сотби в Англии. Задержано несколько человек, граждан Великобритании и Украины. Следователь Кожедуб послал письмо в Полтаву с просьбой сообщить подробности. Ему даже не ответили.

Исполнители

…Интересно, кто они? Сыщики в один голос заявляют: местная полуграмотная братва до такого не доросла. Сфера интересов криминальных группировок, делящих Чернигов на зоны влияния - бензин, хлеб, рынки-толкучки. Но никак не произведения искусства. Музейное ограбление - не просто чистая, как говорят в воровском мире, работа. Если верить официальной версии, пришлым гастролерам удались вещи, в принципе невозможные. Начальник городской телефонной станции А.Трищокин, к которому мы обратились за технической консультацией, считает, что без квалифицированной наводки обезвредить сигнализацию невозможно: попросту не отыщешь в колодце нужную линию. Еще деталь. Все исчезнувшие работы хранились в фондах. Не были развешены на стенах, а находились в запасниках, где и сами-то музейщики не очень легко ориентируются (потому и не сумели сразу определить, сколько же произведений украдено). Брали картины явно на заказ: исчезло ядро западноевропейской коллекции. Не менее ценную и, пожалуй, еще более уникальную украинскую портретную живопись XVII-XVIII столетия не тронули. Попробуйте поздним вечером произвести в музейных фондах такой отбор, не зная, где что лежит. Уже случай с «Натюрмортом» Смитса свидетельствовал: работает не мелкий воришка. «Натюрморт с клубникой» представлял собой рисунок на доске. Не самая выразительная техника. Дилетант прошел бы мимо, схватил бы что-нибудь поновее, поярче.

Грабители, а было их, по-видимому, человек пять, действовали почти открыто, никого не боясь. По версии следствия, долгое время прослушивали музейные телефоны и держали здание под круглосуточным наблюдением. Похоже, даже наведывались среди бела дня, как посетители: сотрудником музея был обнаружен пережженный провод сигнализации.

- А что мы могли сделать? - пожал плечами в ответ на наше недоумение директор В.Емец.

Облик подозреваемого, правда, не в самом выигрышном ракурсе даже был запечатлен оператором местного телевидения, снимавшем сюжет об искусстве. Сделанные с экрана снимки и видеозапись приобщены к уголовному делу.

Пожалуй, преступники совершили только одну оплошность. Она неплохо их характеризует.

Самое ценное полотно из украденных - «Концерт» Хенрика ван Тербрюггена (1626 год) оказалось большего размера, чем предполагалось, и не влезло в ожидавший налетчиков автомобиль. Как поступил бы на их месте обычный человек? Да просто срезал бы холст с подрамника, свернул в трубочку, придал транспортабельную форму. Именно таким образом ведут себя музейные воры во всех кинофильмах от «Возвращения «Святого Луки» до «Приключения Электроника». Похитители же выбросили картину. Вскоре ее подобрал местный рыболов. «Концерт» вернулся в музей.

После второй реставрации холст не выдержал бы никакого насилия. Осыпался. Мы, люди с высшим гуманитарным образованием, специализировавшиеся одно время на темах, связанных с искусством и реставрационными работами в частности, не знали этого прежде. Те, кто пришел поздним июньским вечером в музей, знали.

Признаться, с некоторых пор не оставляет липкое ощущение чужого взгляда на спине. Параноидальное чувство присутствия в городе очень разумной непонятной и куда лучше милиции организованной силы. Силы, чей интерес локален и прицельно сосредоточен на старинных реликвиях, произведениях искусства, музейных ценностях. Пока - локален. «Нам-то эта история сошла с рук. А вы не боитесь?» - спросила главный хранитель фондов художественного музея Светлана Курач, искренне помогавшая нам разобраться в тугих узелках этой истории. Мы, как водится, отшутились. Но есть ли у нас основания отмахнуться от такого вопроса или ответить шуткой?

Когда тема статьи уже была согласована с редакцией и мы приступили к работе, в Чернигове ограбили частное собрание коллекционера Ш. Добычей грабителей стали тридцать уникальных старообрядческих икон в бисерных окладах (XVIII-XIX вв.), двенадцать финифтей XIX столетия, монеты из драгоценных металлов и уникальное Евангелие XVII века в серебряном окладе. Коллекция была «засвечена» тем, что экспонировалась в черниговском архитектурно-историческом заповеднике. Ш., к слову, сам в прошлом сотрудник правоохранительных органов, даже судился с заповедником из-за нее. Нам сказали, что преступники действовали не торопясь и без страха. Ни сигнализация, ни собака собирателя не защитили.

По просьбе следователя Петра Кожедуба прилагаем к статье список похищенного из Черниговского художественного музея. Это, пожалуй, все, чем может в настоящее время пресса помочь следствию.

1. Неизвестный художник. «Святое семейство», холст, масло. XVIII век.

2. Верспронк «Мужской портрет» 1644 г, дерево, масло.

3. Раух «Неаполитанский залив» 1843 г., холст, масло.

4. Лагорио «Развалины дворца Разумовского» 1853 г., холст, масло.

5. Гольпайн «Портрет Марии Комаровской» 1854 г., холст, масло.

6. Фогель «Анна Болейн за решеткой» 1848 г., холст, масло.

7. Роос «Меркурий и Венера» 1862 г, холст, масло.

8. Бейли (?) «Аллегория с негром», первая половина XVII в., холст, масло.

9. Скульптура Доре «Мадонна с младенцем», бронза, первая половина XIХ.

10. Леконт «Мария-Антуанетта» конец XVIII в., бронза.

11. Мен «Лошади», бронзовая скульптура, первая половина

XIХ в.