Шанс для КС, или Еще раз о судебной независимости и солидарности судей

После всплеска доверия к национальной юстиции зимой 2004—2005 годов украинские суды утратили шанс занять достойное место в обществе и заручиться общественным доверием. А именно это могло бы стать лучшей гарантией от посягательств на их достоинство и компетенцию со стороны политических ветвей власти. Если вспомнить мощное и фактически мгновенное политическое и общественное сопротивление попыткам судебной реформы, известной под названием The court-packing plan, которую лично инициировал и лоббировал один из популярнейших американских президентов Франклин Делано Рузвельт и которая была призвана усилить влияние Белого дома на федеральную систему юстиции, прежде всего на главный суд страны, — трагическое одиночество Василия Онопенко в борьбе против судебной реформы Кивалова–Лавриновича–Портнова символично.

Не менее символично длительное пребывание Украины в тройке стран-лидеров, чьи граждане зачастую ищут правды в Европейском суде по правам человека. Это является непрямым, однако ярким индикатором «доверия» наших соотечественников к национальной системе юстиции.

Сегодня происходит ревизия конструкции власти в стране, а следовательно, закладываются новые принципы игры, по которым Украина, следует думать, будет играть довольно долго. В этом случае спасение независимости судебной власти становится краеугольным вопросом сохранения хотя бы основополагающего уровня демократии в стране. Поэтому, несмотря на полное осознание всей коррумпированности, непрофессионализма, а иногда и откровенной низости украинской Фемиды, каждый, кто не готов отдать свободу за чечевичную похлебку, не может без большой тревоги наблюдать за порабощением отечественной юстиции-куртизанки.

Есть ли у отечественной Фемиды шанс не попасть в президентский гарем? Автор уверен, что такой шанс есть, и о нем будет сказано в последней части этой статьи. Воспользуются ли этим шансом украинские суды? Ответ на этот вопрос не известен, поскольку нет никакой уверенности в том, что украинские судьи собственноручно не обменяют свою свободу и достоинство на президентскую чечевицу.

Однако прежде чем говорить об открывающемся перед отечественной Фемидой шансе самосохранения, хочется напомнить две поучительные — в современном украинском контексте — истории из прошлого далекого и не очень.

История первая, классическая

Наверное, сегодня едва ли не каждый студент юрфака слышал о деле Marbury v. Madison, пожалуй, самом известном судебном решении во всей истории юриспруденции. Учебники рассказывают, что решением в этом деле было введено так называемое judicial constitutional review, или право судебной власти проверять конституционность актов власти законодательной и, в случае несоответствия последних Конституции, не применять (позднее — отменять) их. Впрочем, гениальность этого выдающегося, на самом деле революционного решения заключается не столько во внедрении судебного конституционного контроля (по крайней мере, на уровне штатов американские суды и раньше признавали отдельные законодательные положения неконституционными), как в утверждении верховного суда как равного среди равных в треугольнике вышестоящих органов власти США.

Решением в деле Marbury v. Madison, которое было, кстати, принято и оглашено в холле одного из вашингтонских отелей, шесть судей под руководством Джона Маршалла — вопреки отчаянному сопротивлению президента и конгресса — смогли заложить фундамент будущего величия «самого влиятельного суда в мире».

Но обо всем по порядку. В 1800 году в США состоялись выборы, вначале президента, позже — в конгресс. В результате народного волеизъявления власть в обоих центрах власти впервые перешла к оппозиционной партии. Под руководством Джефферсона убедительно победили тогдашние республиканцы (по иронии судьбы, предшественники современных демократов).

Осознав поражение, президент Адамс и федералистское (предшественники современных республиканцев) большинство в конгрессе, полномочия которого заканчивались, поняли, что единственная легитимная возможность хоть как-то остаться при власти — это заполнить все вакансии в федеральных судах своими единомышленниками-федералистами. Более того, уже упаковывая чемодан, конгресс 6-го созыва принимает закон об усовершенствовании судоустройства (Judiciary Act of 1801), который, в частности, значительно увеличивает количество местных и удваивает численность окружных судов. За 19 дней, прошедших с момента одобрения закона до инаугурации Джефферсона, президент Адамс заполнил все вакансии в новообразованных судах. Более полусотни указов о назначении судей и мировых судей он подписывал в последний день и в последнюю ночь своего президенства, из-за чего служители Фемиды, назначенные на должности в результате принятия закона об усовершенствовании судоустройства 1801 года, вошли в историю как «полуночные судьи».

За несколько месяцев до передачи власти неожиданно в стране открылась еще одна судебная вакансия. Председатель ВС и по совместительству специальный представитель Адамса во Франции Оливер Элсворт написал президенту письмо из Парижа (где с дипломатической миссией провел весь 1800 год), в котором сообщил главе государства, что слагает с себя полномочия главного судьи страны. Адамс предложил должность губернатору штата Нью-Йорк Джону Джею, первому председателю верховного суда США и соавтору прославленнего «Федералиста». Последний тактично, однако не колеблясь, отказался принять предложение.

Добровольная отставка Элсворта и отказ Джея занять должность председателя ВС весьма красноречивы. Поскольку свидетельствуют о реальном весе и престиже, или, скорее их нехватке у главного судебного органа страны на рубеже XVIII и XIX веков. Символом такой «неполноценности» судебной власти, по сравнению с президентом и конгрессом, служил тот факт, что капитолий и Белый дом были заложены в план американской столицы изначально и в основном сооружены уже в конце 1800 года. Однако никому даже в голову не пришло позаботиться о доме для жрецов Фемиды. До 1935 года верховный суд США не имел своего собственного здания.

Вследствие вышеописаных событий Адамс назначил председателем верховного суда США своего в то время самого близкого соратника и государственного секретаря Джона Маршалла. Отметим в скобках, что Маршалл немного больше месяца даже совмещал должности главного судьи страны и второй по значению пост в исполнительной власти.

Придя к власти, республиканцы Джефферсона быстро взяли под полный контроль исполнительную власть и конгресс и начали штурм судов — последнего бастиона федералистов. Прежде всего новая администрация уничтожила уже подписанные и скрепленные печатью, но из-за спешки так и не отправленные адресатам указы о назначении нескольких судей. Марбури, истец в деле Marbury v. Madison, был одним из таких назначенцев, который так никогда и не одел судейскую мантию.

Вскоре контролируемый республиканцами 7-й конгресс отменил закон об усовершенствовании судоустройства 1801 года и уволил с должностей судей, назначенных на его основании. Тем же законом (Judiciary Act 1802) конгресс постановил, что верховный суд будет рассматривать дела на протяжении одной сессии в год вместо двух, отменил июньскую сессию ВС 1802 года. Этим он отложил на год рассмотрение иска Марбури и возможное рассмотрение конституционности увольнения «полуночных судей» вследствие отмены закона об усовершенствовании судоустройства 1801 года. Казалось, суды — последний оплот федералистов во власти — потерпели сокрушительное поражение как политические актеры, и должны смириться с потерей какого-либо влияния на принятие политических решений.

Здесь-то и проявилась вся гениальность Джона Маршалла — он «изобрел» способ утвердить верховный суд равноправным и равновесным партнером-оппонентом американской легислатуры и экзекутивы, избежав какого-либо конфликта с президентом и конгрессом. Для этого суд, который Маршалл к тому времени сплотил и превратил в настоящее сообщество единомышленников, единодушно принял решение о неконституционности законодательного положения, которое... предоставляло суду юрисдикцию в деле Марбури. Гениальность революционного решения, которым ВС фактически присвоил власть отменять акты федерального парламента как противоречащие Конституции США, заключалась в том, что его нельзя было ни отменить, ни не выполнить, ни проигнорировать.

Сознательно проиграв битву за восстановление справедливости в конкретном деле (из мотивировочной части решения однозначно следует, что администрация Джефферсона действовала незаконно, уничтожив — вместо того, чтобы отправить адресатам, Марбури и его соистцам — указы о назначении их на должность мировых судей), верховный суд под руководством Маршалла выиграл войну за политическую субъектность и влиятельность судебной ветви власти в США.

История вторая, современная

Время политических потрясений и становления новой архитектуры власти, которую США переживали свыше 200 лет назад, Восточная Европа переживает последние 20 лет. И хотя в конституциях бывших стран социалистического блока прямо прописаны квазиполитический статус и полномочия конституционных судов, свое место под политическим солнцем они также должны были добывать в борьбе и отстаивать в столкновениях с политическими ветвями власти.

В современном украинском контексте, очевидно, наиболее поучительной является новейшая история чешского конституционного суда. Впрочем, стоит заметить, что и болгарский единый орган конституционной юрисдикции в середине 90-х, когда в болгарском правительстве и парламенте господствовали социалисты, и польский — во время недавнего доминирования в польском политикуме дуумвирата братьев Качиньских, и словацкий — во времена премьерства Владимира Мечияра — достойно выдержали публичные обвинения в политической предубежденности, попытки обуздать «распоясавшиеся» суды через изменение законодательства, попытки «выслать» из столицы в провинцию и даже лишение служебного автотранспорта и охраны. В конце концов они отстояли свою независимость и даже усилили собственную политическую субъектность среди органов власти соответствующих стран.

Главные испытания выпали на долю чешского конституционного суда после того, как с должности президента ушел Вацлав Гавел. Он верил, что сильные, профессиональные и независимые суды — лучшая гарантия от рецидивов авторитаризма, чем многопартийность и парламентаризм. Но первый бой за права и независимость судов между Конституционным судом и парламентом состоялся еще в последний год президентства легендарного диссидента.

В 2002 году чешская легислатура приняла закон о судоустройстве, название которого можно перевести как «О судах, судьях, заседателях и государственной судебной администрации». Гавел обжаловал конституционность ряда положений закона в конституционном суде. Исходя из принципа распределения власти и считая демократическим императивом независимость суда и судей, суд из Брно (резиденция чешского КС) признал неконституционными положения, вводившие «неоправданное и диспропорциональное влияние экзекутивы (в лице Минюста) на судебную ветвь власти». В частности были аннулированы законодательные нормы об обязательной периодической аттестации судей, по результатам которой те могли быть уволены с должности; о структуре и полномочиях государственной судебной администрации, которую фактически контролировал министр юстиции; об обязательном повышении квалификации судей в Судебной академии, которая, опять же, находилась в подчинении Минюста.

Попытка чешского парламента укротить национальную юстицию — детский лепет по сравнению с размахом судебной реформы Кивалова—Лавриновича—Портнова. Тем не менее Конституционный суд страны отреагировал на такую попытку оперативно и жестко. Он дал понять, что не допустит никакого уменьшения независимости судов и усиления влияния на них извне. В контексте украинской дискуссии о новейшей судебной реформе от ПР отечественным судьям, политикам и научным сотрудникам, действительно интересующимся этой тематикой, будет очень полезно проштудировать решение чешского КС Pl. US 7/02 от 18 июня 2002 года.

Второй чешский президент, Вацлав Клаус, во многом антипод своего тезки Гавела, относится к судам с недоверием и неоднократно критиковал Конституционный суд за «активизм» и даже узурпацию власти, переходящую в «судократию». Вскоре после инаугурации Клаус вызвал более чем годовой паралич чешского КС, предлагая сенату на утверждение непроходимые кандидатуры.
Со временем, когда гражданские демократы Клауса получили большинство в сенате в конце 2005 года, конфликт наконец был исчерпан. Но ненадолго.

В 2006 году президент Клаус уволил с должности председателя Верховного суда Чехии Иву Брожову. Указ об увольнении контрасигновал премьер-министр, также были соблюдены остальные формальности, предусмотренные уже известным нам законом «О судах, судьях, заседателях и государственной судебной администрации» от 2002 года. Ива Брожова обжаловала свое увольнение в Конституционном суде на том основании, что ст. 106 закона (в редакции 2003 года, то есть принятая уже после решения КС Pl. US 7/02) противоречит Конституции.

В решении от 11 июля 2006 года суд фактически повторил свою аргументацию в деле от 2002 года. Он снова сделал упор на потребности неукоснительно придерживаться принципов распределения власти и независимости ее судебной ветви, из чего — по мнению чешского КС — следует, что принудительно уволить судью с занимаемой должности вправе только суд, признал обжалованную норму закона неконституционной и восстановил г-жу Брожову на должности.

В декабре того же 2006 года чешский конституционный суд удовлетворил другую конституционную жалобу г-жи Брожовой, в которой она просила признать незаконным назначение судьей ВС бывшего министра юстиции Ярослава Буреса, на которое председатель Верховного суда не давала согласия. Интересно, что чешская пресса рассматривала
г-на Буреса как возможного преемника Брожовой, поскольку его назначение фактически совпало с увольнением (позднее отмененным) последней. Так чешские суды во второй раз отразили атаку на свои полномочия и привилегии со стороны политической ветви власти. На этот раз уже самостоятельно, не имея соучастника в лице президента.

История третья, украинская?

Приведенные выше истории с разных материков демонстрируют простую истину: место и вес юстиции во властной конструкции конкретной страны зависят прежде всего от самих судей: от их мудрости, принципиальности и солидарности.

Похоже, что Партия регионов в гонке за восстановлением для Януковича президентских полномочий кучмовского образца подарила КС Украины уникальный шанс сыграть собственную игру и в два хода стать ферзем на политической шахматной доске страны.

У КСУ есть шанс одновременно отменить две реформы: как конституционную, так и судебную. Отмена только судебной реформы требовала бы от судей с Жилянской настоящего героизма и готовности к конфронтации с главным на сегодня центром власти в стране. Очевидно, такой демарш вызвал бы желание «поставить суд на место» путем отзыва судей из президентской или парламентской квоты (к сожалению, еще Виктор Андреевич заложил такую «демократическую» традицию), корректировки закона о КС и т.п. Но за признание неконституционными законов «О внесении изменений в некоторые законодательные акты Украины относительно недопущения злоупотреблений правом на обжалование» и «О судоустройстве и статусе судей» или хотя бы их наиболее одиозных положений, принятое вместе с царским подарком возврата Януковичу кучмовских полномочий, судьям точно «ничего не будет». Скорее, сделают публичным виновным профессора Портнова, официально ответственного за судебную реформу.

Такой обмен фигурами на политической шахматной доске может стать Marbury v. Madison единого органа конституционной юрисдикции в Украине. Ведь именно он создаст прецедент отстаивания независимости и субъектности судов от посягательств Банковой и Грушевского, которым, словно щитом, КС сможет каждый раз прикрываться в будущем во время неминуемых грядущих атак.

Кроме того, предлагаемый «чейндж», очевидно, не будет воспринят обществом как позорный поступок. Украинский парламент сейчас не просто превратился, по словам Кравчука, «в филиал администрации президента или в орган «что ізволітє, так і натиснемо». Парламент фактически прекратил выполнять свою главную — представительскую — функцию. Вместо «законотворческого» он превратился в «законоутверждающий» орган. Достаточно посмотреть, сколько законопроектов становятся законами без надлежащей проработки, профессионального обсуждения в профильных комитетах, несмотря на однозначно негативные выводы Главного научно-экспертного и юридического управлений аппарата ВР.

Поскольку парламент в Украине откровенно не выполняет свою миссию, логично искать другие контрбалансы и факторы сдерживания сильной, концентрированной и амбиционной президентской команды, которой сегодня, по-видимому, не дает покоя соблазн узурпировать власть в стране. И здесь выбор небольшой: либо функцию сдерживаний и противовесов возьмут на себя суды, либо рано или поздно следует ожидать общественного взрыва — вряд ли такого же мирного и «карнавального», как оранжевая революция 2004 года. В конце концов, украинская история свидетельствует, что миф о миролюбивости и безграничной терпеливости украинцев как минимум чрезмерно (и неоправданно) гиперболизирует эти черты национального характера. А пережить модерную колиивщину, очевидно, не хочет никто...

Итак, история дает Конституционному суду уникальный шанс перевернуть эту отнюдь не славную страницу своей истории, заслуженно получить ореол спасителя судебной независимости и судейского достоинства, превратиться в политического тяжеловеса, к голосу которого в украинских реалиях будут прислушиваться больше, чем к какофоническому парламентскому хору. И все это без необходимости бросаться грудью на амбразуру Банковой и идти на тяжелые компромиссы с собственной совестью и убеждениями.

Предвижу, что может возникнуть уместный вопрос: почему автор пренебрегает юридическими аргументами, не анализирует текст отечественной Конституции, а вместо этого обосновывает свою позицию исключительно политическими резонами? Ответ простой. Многолетняя учеба в западных университетах убедила: применение Конституции (как и других правовых актов) — это всегда их интерпретация. Толкование одних и тех же или аналогичных по содержанию конституционных норм может существенным образом отличаться, а иногда — и прямо противоречить друг другу — даже когда эти нормы толкует один и тот же суд. Как столетие назад справедливо заметил Эванс Хьюз, в 30-х годах прошлого века — председатель ВС США: «Все мы под Конституцией, но Конституция — это то, что скажут судьи».

Отважится ли единственный орган конституционной юстиции в Украине взять на себя миссию спасителя украинской Фемиды и даст ли нам тем самым основание вспоминать со временем о КС Головина с таким же пиететом, как американцы вспоминают о Верховном суде под предводительством легендарного Джона Маршалла? Или же наркотическое действие президентской чечевицы уже парализовало волю и затуманило здравый смысл легитимных толкователей украинской Конституции? Ответ на эти вопросы мы, очевидно, узнаем еще до конца текущего года.