ОСУЖДЕННЫЕ К ПОЖИЗНЕННОМУ ЗАКЛЮЧЕНИЮ МЕЧТАЮТ ВЫЙТИ НА СВОБОДУ…

По состоянию на 1 июля 2002 года в учреждениях по исполнению наказаний отбывают срок 693, приговоренных к пожизненному заключению.

Данные о количестве смертных приговоров, места и способы приведения в исполнение считались у нас государственной тайной и никогда не разглашались. И это при том, что каждый год в Украине в среднем выносилось до 100 смертных приговоров, столько же исполнялось. Даже родственники не знали о месте захоронения.

Объект нашего исследования — Житомирская тюрьма, построенная в 1914 году в болотистой местности на опарных полях мореного дуба (выдерживается в воде) с таким расчетом, чтобы ни один заключенный не смог совершить побег. Говорят, что эта тюрьма была одной из самых жестоких в царской России.

Преступник, осужденный к пожизненному заключению, отбывает свой срок в камере размером от семи квадратных метров (на одного заключенного положено 2,5 квадратных метра). Раз в неделю он моется в бане и ему меняют постель. Два раза в год разрешено получать бандероли до 2 кг или две передачи весом до 30. У некоторых в камере имеется даже телевизор.

«В Житомирской тюрьме отбывают наказание около 170 человек», — рассказывает ее начальник Петр Титовец, в тюремной системе работающий 19 лет, а в должности руководителя учреждения третий год. Петр Николаевич бывал в Англии и в Австрии, изучал уголовно-исполнительную систему зарубежных стран, сравнивал. Основная проблема украинской исполнительной системы заключается в финансировании. Украина пока не создала необходимую материальную базу.

Законодательством Украины предусмотрено, что каждый осужденный обязан зарабатывать на свое содержание, приобретение вещей первой необходимости: мыла, зубной щетки, туалетной бумаги, зубной пасты, ручки, тетради, конвертов. Приговоренные к пожизненному заключению ежемесячно отовариваются в магазине учреждения, на заработанные деньги покупают продукты питания, сигареты, чай, кофе, конфеты. Заведующий магазином называет каждому сумму, которая поступает на его личный счет, интересуется, что он хочет приобрести. Осужденные не имеют права хранить в камере острые либо режущие предметы. Эти люди выполняют несложную работу — могут клеить конверты, прошивать обувь (у тюрьмы договор с обувной фабрикой). В день заключенные зарабатывают 4 грн 81 коп., за месяц примерно 110 гривен. Суббота и воскресенье — выходные. Арестантам выдают одежду — куртку и брюки из хлопка темно-синего, темно-серого или черного цвета, фуфайку на холодное время года, теплое белье, ботинки.

Каждый день медработники осуществляют обход, а один из них дежурит круглосуточно. В медчасти работают врачи разного профиля: терапевт, хирург, психиатр, фтизиатр, рентгенолог. Если возникает необходимость, приглашают специалистов из города. У некоторой категории осужденных бывали временные психические отклонения, но на практике пока не было такого, чтобы кто-нибудь, как говорят в народе, сходил с ума.

Бывали случаи, когда, владея информацией об убийстве, осужденные приписывали себе чужие преступления с целью запутать следствие и, воспользовавшись моментом, совершить побег. Один из них «признался» в зверском убийстве девушки, но проверка показала, что он просто владел информацией об этом преступлении. Ему надоело сидеть в тюрьме. Случалось, заключенные сознавались в нераскрытых преступлениях.

Недавно некоторые интернет-издания пустили «утку», будто сбежал известный маньяк Анатолий Оноприенко. На самом деле он содержится в одиночной камере, от работы отказывается, родственники ему не помогают и не навещают (каждый заключенный имеет право на свидание с родственниками до 4 часов два раза в год, общение — через стекло по телефону.) Говорят, некая московская журналистка решила высылать серийному убийце деньги. Оноприенко писал письма брату, хотел наладить отношения, но тот ему ни разу не ответил.

«Мое мнение: государство не должно выступать в лице палача, убийцы. Это нарушение прав человека. Не нужно действовать по принципу мести. Пожизненное заключение значительно страшнее смерти: уголовник всю жизнь терзает себя мыслями о совершенном», — считает Петр Титовец.

Через 20 лет преступник может написать прошение о помиловании в администрацию Президента Украины. На основании этого запрашивается личное дело, анализируются положительные и отрицательные качества осужденного. За хорошее поведение он может получить денежную премию, устную благодарность, дополнительное свидание с родственниками, дополнительную передачу или бандероль.

В 6 часов утра постовой объявляет подъем, отбой — в 22 часа. Заключенные получают трехразовое питание. Им положено 600 г черного хлеба или 510 — пшеничного ІІ сорта, 80 г крупы, 20 — макарон, 40 — мяса, 30 — животных жиров, 15 — подсолнечного масла. Для работающих норма питания больше: предусмотрено 30 г сахара, 100 г мяса. Для туберкулезных больных — отдельное диетическое питание: в меню включены сыр, яйца, овощи, картофель,сметана молоко, творог, соки, 220 г мяса, 110 г рыбы, чай и даже мед.

Один час в день предусмотрена прогулка на свежем воздухе, каждый день библиотекарь приносит книги, газеты, журналы. На территории тюрьмы действует небольшая церковь. С верующими постоянно общаются священнослужители разных религиозных конфессий. Около семи процентов заключенных имеют высшее образование. Один профессор, как поведал Петр Николаевич, пытался шантажировать своих соседей — родителей маленькой девочки, вымогал деньги. Его вычислили спецслужбы. Но ребенка он убил. Теперь отбывает наказание в Житомирской тюрьме.

После беседы с начальником тюрьмы нам выписали специальные пропуска, и мы вошли на территорию учреждения, полностью огражденную от внешнего мира. Мы оказались в специальном служебном помещении, где я получил возможность пообщаться с осужденными, приговоренными к пожизненному заключению, ощутить атмосферу, в которой они обитают.

— Если бы пожизненное заключение заменили на смертную казнь, вы согласились бы?

Вадим Шепановский (убил молодого человека и его мать при ограблении квартиры):

— Если бы такое решение зависело от меня — да. Я к смертной казни отношусь спокойно, кроме того, расстрел за убийства вполне оправдан. Человек, уничтожающий людей, не должен жить. И мне кажется, что никто из заключенных никогда не сможет измениться.

Александр Иванов (отбывает наказание за убийство мужчины и женщины в корыстных целях):

— Думаю, да. Смерть намного лучше мучительной жизни в камере.

Михаил Сальцев (сидит за убийство четырех человек, совершенное с целью отмщения):

— В любом случае — нет. Во-первых, жизнь человеку дана Богом, и только Он ее может отобрать. Человек не имеет права распоряжаться чужой жизнью.

Виталий Стасько (убил мать и ребенка при разбойном нападении):

— Когда в 1996 году меня приговорили к смертной казни, моего выбора не спрашивали. Просто это не в моей компетенции.

— Верите ли вы в Бога?

Виталий Стасько: Вера одна, так же, как и Бог. Мой Господь —Иисус Христос. Думаю, для церкви не имеет особой разницы, к какой конфессии принадлежишь. Моя жизнь без него не имеет смысла, и я буду ему всегда служить. Я принял Бога в сердце.

Александр Иванов: Если можно, я несколько иначе отвечу на этот вопрос. В Одессе, где живет моя 77-летняя мать, есть священник, с ним веду активную переписку. Сравнительно недавно попытался изменить свой образ жизни. Полагаю, что Библия — один из самых лучших жизненных путеводителей…

Михаил Сальцев: Верю, но пока не выбрал определенной веры. Мои сокамерники общаются с разными священниками.

— Если бы появился шанс выйти на свободу, как начали б новую жизнь? И за что отбываете наказание?

Вадим Шепановский: Жил бы согласно заповедейям Божьим, то есть кардинально противоположно предыдущему образу жизни. Никакого зла больше совершать не буду.

Уже семь с половиной лет сижу в тюрьме за убийство 24-летнего молодого человека и его матери. Парень имел дорогую импортную аппаратуру: телевизоры , видеомагнитофоны… Думал, так надо сделать: убить свидетелей. Они оказались дома, хотя по моим расчетам не должны были быть там.

Я жил нормальной жизнью, имел очень много друзей, знакомых, меня даже ставили в пример, неплохо учился в школе, но никто не знал моей второй натуры — убийцы. Я даже занимался спортом, поступал в физкультурный техникум, но не удалось, понял, что надо было заплатить деньги. Потом учился в машиностроительном техникуме, который бросил. Хотел заработать преступным путем, а затем деньги куда-то вкладывать, иметь собственный бизнес. У меня даже девушка была. Она не верила в то, что мог совершить преступление. Она мне такие письма писала, что удивлялся, потом не выдержал и попросил прекратить отношения. Просто ей надо жить иной жизнью, забыв меня.

Александр Иванов: Я отбываю наказание за убийство мужчины и женщины. Это было групповое убийство.

За время моего пребывания в тюрьме очень многое изменилось не только в моей жизни, а в жизни страны в целом. Раньше я искал виновных. Сейчас пошел обратным путем: все беды вижу только в себе. Если бы я не был тогда пьяным и не оказался среди плохих людей, этого не случилось бы. Следовательно, грех лежит на моей душе. (Как мне сообщил Петр Титовец, преступление убийца совершал исключительно в корыстных целях. Жертву душили шнуром от утюга. Хотел получить чужой телевизор…)

Михаил Сальцев: Этого не повторилось бы. У меня, кстати, все было хорошо: была работа, семья, но случилось так, что оступился. Совершил убийство на почве мести, так записано даже в приговоре. Некоторые знакомые, ранее судимые и несудимые, постоянно обворовывали наши квартиры. Мы обратились в милицию и нашли подтверждение, что кражи совершали именно они… Мы убили четырех человек, из них одну женщину-свидетеля. Это убийство квалифицировали как совершенное с особой жестокостью. С этой мотивировкой не согласен.

Виталий Стасько: — Отбываю наказание за разбойное нападение на семью, при котором погибли мать и ребенок, а отец остался жив. Это произошло из-за смещения приоритетов. Каждому человеку суждено ошибаться, и это происходит каждый день по-разному, но ошибка лежит внутри человека. Выйти из этой конфликтной ситуации можно только с Божьей помощью.

У меня была мечта как у обычных людей: иметь семейный очаг, дом, какое-нибудь конкретное занятие. Но жизнь показала, что мечта неправильная. Мои интересы стали поперек жизни.

Я уверен в том, что на свободу выйду. Во мне живет чувство, что это обязательно случится, только я не знаю когда. Будет Богу угодно — выйду.

— Часто ли вспоминается преступление?

Виталий Стасько: Мне 29 лет. Благодаря Богу все грехи ему исповедовал и имею от него прощение. Желания убивать дальше у меня нет. Убийства мне не снятся, душа моя спокойна, потому что за меня пострадал Бог. Сейчас, глядя на себя, оцениваю совершенно трезво.

Михаил Сальцев: Очень часто. Это сильная душевная боль. Мы никогда не были осужденными, мы не сумели сдержать эмоции, а некоторые эпизоды преступления часто снятся. Обидно, что дети растут без отца, но у них в жизни все будет хорошо, и я это вижу.

Вадим Шепановский: После легко совершаемого преступления в душе ничего не остается. Это плохо. Ведь надо, чтобы у человека было сердце, понимаете? Надо, чтобы совесть мучила, кошмары снились, это пойдет только на пользу. У меня этого всего нет после ожесточения, а воспитывался я в хорошей семье: мать — воспитатель, отец — из светской семьи. Компания на меня не могла повлиять, скорее, я на кого-то мог повлиять.

Александр Иванов: Кроме душевной пустоты при воспоминаниях ничего не чувствую. Я принес горе другим людям. Если человек говорит, что преступление легко забыть, он обманывает сам себя. Это невозможно забыть, забыть может только животное. Потому что они в своих действиях руководствуются инстинктом, а у нас хоть капля разума, но все же есть.