"Венский отпор": поиск украинского следа

Будущий юбилей битвы под Веной (12 сентября), где войска Речи Посполитой сыграли решающую роль в разгроме османского нашествия, наши исследователи воспринимают как неотъемлемую часть украинской истории. И все же насколько значительным было реальное участие украинцев в спасении Европы в далеком 1683-м? Сейчас этот вопрос является предметом дискуссии украинских и польских историков.

История вопроса

До недавнего времени об участии украинцев в "Венском отпоре" самим украинцам было известно едва ли не по единственному эпизоду. Речь идет о подвиге шляхтича Юрия-Францишка Кульчицкого герба Сас - уроженца Самборщины. Так же как Николай Скшетусский, пробравшийся из плотно осажденного в 1649 г. казаками и татарами Збаража к королю Яну Казимиру, чтобы сообщить о тяжелом состоянии осажденных, Кульчицкий через 34 года после этого подвига смог покинуть осажденную Вену и известить герцога Лотарингского Карла V о том, что жители Вены держатся из последних сил. Герцог пообещал быстро прийти на помощь. Эту весть, прибавившую защитникам австрийской столицы решительности для дальнейшей обороны, шляхтич принес в Вену, повторно пройдя через расположение турецких войск. Наградой ему стали триста мешков трофейного кофе, захваченного в турецком обозе. Благодаря этому Кульчицкий смог открыть первые в Европе кофейни, распространив таким способом моду на этот экзотический в то время напиток по всей Европе.

Сейчас украинцам этого мало. Процесс нострификации (т.е. "приватизации") фигур и событий, считавшихся до этого частями польской или литовской истории, похоже, приобрел необратимый характер. Сейчас вполне своими в Украине считаются этнический поляк Предслав Лянцкоронский и ополяченный немец Бернард Претвич - руководители и фундаторы раннего казачества, во многом заложившие основы ее организационной структуры (Претвича можно считать и основоположником украинской военной мемуаристики). Именами литовско-русских князей Острожских, Ружинских и Вишневецких названы улицы украинских городов Тернополя, Луцка и Лубен соответственно. А мэр Тернополя Сергей Надал объявил нынешний год годом основателя города - великого коронного гетмана, этнического поляка Яна Амора Тарновского (1488-1561).

Персонажами украинской истории считается теперь и уроженец города Жолква (Львовщина), великий коронный гетман и канцлер Станислав Жолкевский (1547-1620) - первый европеец, взявший Москву (кстати, без единого выстрела). Интересно, что первыми попробовали его "нострифицировать", как ни удивительно…россияне. Глава российской Императорской археографической комиссии Павел Муханов (1797-1871) в предисловии ко второму изданию мемуаров коронного гетмана "Начало и ход войны московской" (Początek i progres woyny moskiewskiej) писал дословно следующее: "…именно русcким происхождением Жолкевского объясняется многое в его действиях и их успехе". При этом Муханов ссылался на статью польского исследователя Юлиана Бартошевича в "Общей энциклопедии" (Encyklopedyja powszechna. Т. 28. - Warszawa, 1868. - S. 1034). Правда, россияне все же почему-то не поместили фигуру Жолкевского на памятнике "1000-летие России" - в отличие от литовского князя Ольгерда (1296-1377), едва не прекратившего в свое время существование Московского княжества. И то лишь потому, что москвичи с поклоном на горе перед городом упросили его не идти на Москву. А гора с того времени так и называется Поклонной. Кстати, Ольгерд в Украине ныне тоже считается нашим князем, ведь именно он спас украинские земли от татарской зависимости.

Отношение к "нострификации" среди украинских ученых неоднозначно. Одни считают этот процесс нормальным (например, доктор исторических наук Наталия Яковенко), другие воспринимают довольно сдержанно (доктор исторических наук Виктор Брехуненко), а некоторые вообще не воспринимают (доктор исторических наук и православный священник о. Юрий Мыцик).

Но своеобразным "нострификационным рекордсменом" стал известный исследователь украинского казачества, доктор исторических наук Тарас Чухлиб. В конце прошлого года в издательстве "Клио" вышла его новая книга "Відень 1683: Україна у боротьбі за "золоте яблуко" Європи". В этой работе заметное внимание уделено малоизвестным и неизвестным русинам-украинцам, внесшим свой вклад в "Венский отпор". Но пан Чухлиб пошел дальше: сделал вывод, что по крайней мере две трети войск Речи Посполитой под Веной были русинами (или украинцами) по происхождению…

Украинцы под Веной:
"за" и "против"

Интенция пана Чухлиба кажется вполне понятной в контексте высказывания выдающегося польского историка Анджея Сулимы-Каминского: "...наследие Речи Посполитой создавали все народы, ее населявшие. Ошибочными являются и польские попытки присвоения этого наследия, и белорусские, литовские или украинские попытки вычеркнуть его из своего прошлого".

Но "нострификационные" утверждения украинского историка, изложенные им в упомянутом исследовании, вызвали бурную реакцию среди его коллег по обе стороны украинско-польской границы. Настолько бурную, что тема "поиска украинцев под Веной" превратилась невольно в основную тему Круглого стола при участии историков двух стран бывшей Речи Посполитой, организованного в июне этого года посольством Польши в Украине и посвященного юбилеям не только Венской битвы (330 лет), но и Хотинской битвы (340 лет). К сожалению, автора книги на нем не было, хотя его участие анонсировалось и ожидалось.

Серьезные доводы против главного тезиса Тараса Чухлиба с экономико-политической точки зрения привел доктор исторических наук Радослав Сикора (Польша). Он, в частности, исходил из того, что территория "собственно Украины", по условиям действующего тогда Белоцерковского 1651 г. договора, ограничивалась только Киевским воеводством, а на момент подготовки к "Венскому отпору" - только правобережной его частью, находившейся все еще в составе Королевства Польского. Остальная его часть была во власти подчиненного Москве Украинского гетманата, лишенного, по условиям своих вассальных обязательств, права внешнеполитической инициативы. Следовательно, Гетманщина по определению не могла приобщиться к венским событиям. "Поэтому в Венской битве участвовало только Королевство Польское", - делает вывод Радослав Сикора, имея в виду тогдашнее территориальное положение Польши включительно с частью нынешних украинских земель. Что же касается остальных частей Киевского воеводства в составе Короны, то их финансовый и мобилизационный вклад в победу под Веной составлял около 0,2% - то есть 12 тыс. злот. из общей суммы расходов на войну в 5,6 млн злот. - и 82 кавалериста из 33,6 тыс. при общем количестве войска в 35,04 тыс.

Немного большим будет, по оценке доктора Сикоры, "украинский вклад" в победу, если принять во внимание земли тогдашнего Королевства Польского, находящиеся ныне в составе Украины. То есть вместе с Киевским - Подольское, Волынское и Русское воеводства. Украинская финансовая составляющая в этом случае возрастает до 7,8% (немногим более 438 тыс. злот.), а мобилизационная - соответственно 8,6% (3062 кавалериста). Для сравнения: вклад только Мазовецкого воеводства, сравнительно небольшого, в общую казну победы составлял 550 тыс. злот., или 9,8% от общей суммы расходов на войну. Этому, однако, отмечает доктор Сикора, есть объяснение - ведь именно эти территории были больше всего разорены во времена Хмельнитчины и более поздней "Руины". В проекте реформирования вооруженных сил Речи Посполитой, разработанном королем Яном ІІІ Собесским в 1676 г., количество населения "украинных" воеводств, остающихся в составе Короны, он оценивал в 400 тыс. чел. - почти втрое меньше, чем в сравнительно небольшом Великопольском воеводстве (1,03 млн), которое Хмельнитчина и дальнейшие после нее события не затронули.

Наконец, вопрос национального состава. Относительно "собственно украинцев" здесь можно говорить только о 150 запорожских казаках, считает Радослав Сикора. Что же касается остальных, то, как признает исследователь, определить их этническую принадлежность нелегко, поскольку население во многих случаях было смешанным, но, по его мнению, участники Венской битвы из тогдашней Короны "скорее всего, разговаривали на польском языке".

Настолько ли "безнадежна" ситуация с украинской стороны? Вряд ли. По крайней мере, украинские историки видят для себя определенное "поле для маневра".

Во-первых, относительно подсчетов. Так, кандидат исторических наук Алексей Сокирко считает статистику "скользкой дорожкой", поскольку немало документов не сохранилось. Однако следует заметить, что положение дел в Польше в этом плане немного лучше. Хотя польские архивы сильно пострадали во времена войн, особенно Второй мировой, но в довоенное время было сделано множество копий из документов, оригиналы которых позднее были уничтожены. Да и значительную часть архивов полякам удалось спасти. В Украине ситуация намного хуже - по архивам в свое время "прошлись" и немецкие, и советские "освободители" (слова, которыми старые черниговские архивисты называли красных воинов и партизан, буквально ходивших по архивным документам, выброшенным просто на улицу, автор не отваживается приводить из соображений приличия).

Во-вторых, если уж речь зашла о национально-языковой составляющей, то, бесспорно, большинство российской шляхты и украинской казацкой верхушки второй половины XVII в. знали польский язык и общались на нем. В том числе, разумеется, и те, кто пришел под Вену. Другое дело, в каких условиях и где они его использовали - в официальной обстановке или же и в повседневной жизни?

Этот вопрос, по оценке Наталии Яковенко (в ее книге "Параллельный мир"), довольно сложный для выяснения из-за отсутствия достаточного количества соответствующих письменных источников. Поэтому вопрос этнической самоидентификации участников Венского отпора с "нашей" стороны настолько же интересен, насколько и спекулятивен, и потому сам по себе способен спровоцировать дискуссии и споры: как на профессиональном уровне, так и на обывательском. Здесь, например, следует вспомнить, что начало Хмельнитчины спровоцировало массовое бегство вглубь земель Короны Польской русской (украинской) шляхты, не воспринявшей "национально-освободительной войны украинского народа" и событий, последовавших за ней. Большое количество жалоб на действия повстанцев со стороны православных шляхтичей-русинов в гродских книгах, которые приводил Александр Лазаревский (написанных, кстати, на староукраинском книжном, языке, который до Хмельнитчины не подвергался дискриминации) в сборниках "Чтения в историческом обществе Нестора-летописца", свидетельствует о том, что далеко не все из них стремились "национально освобождаться".

Убегая от казацких сабель вглубь коронных земель, в том числе на запад "этнической" Польши, наша шляхта оседала там и неизбежно полонизировалась. Культурно-языковая и церковная ассимиляция беглецов была в таких условиях, помимо всего прочего, своеобразной защитной реакцией тех, кто имел, но потерял в Украине все, против неприятных воспоминаний и пережитых драм. Именно Хмельнитчина положила начало массовой полонизации средней и мелкой русской шляхты по правому берегу Днепра и далее на запад. То, чего не могли сделать иезуитские коллегии от Львова до Переяслава, что приписывали им историки-"традиционалисты", сделали (причем значительно лучше) казацкая "ребелия" в 1648 г. и дальнейшая "Руина".

Логически возникает вопрос: сколько среди участников "Венского отпора" на стороне Короны было мигрантов с "украинных" воеводств Речи Посполитой, пострадавших при Хмельнитчине от казацкой сабли, или же их потомков?

Аспирант исторического института Варшавского университета Збигнев Хундерт обращает внимание на формирование в 1672 г., вскоре после заключения позорного для Речи Посполитой Бучацкого мира, военных хоругвей, в состав которых входили эмигранты с Подолья, захваченного в тот момент Турцией. Кроме того, отмечает он, воеводства Речи Посполитой, территория которых является сегодня частью Украины (в частности Красная Русь, Брацлавщина), давали немало руководящих кадров для войска. И не только Западной Украины - семья Аксаков, прославившаяся в Речи Посполитой несколькими поколениями известных полководцев в 60-80 гг. XVII в., была родом из Киевского воеводства.

Збигнев Хундерт также приводит пример, когда одна из "венских" хоругвей крылатых гусар Яна Морштына вообще раньше в полном составе была казацкой хоругвью у гетмана Украины Ивана Выговского.

Декан исторического факультета Варшавского университета доктор Мирослав Нагельский предлагает расширить круг поиска "украинского следа" во времени. Он подчеркивает, что на самом деле такое яркое событие, как "Венский отпор", было только частью масштабной кампании против Османской империи и ее сателлитов - вместе с Молдавским походом 1684 г. короля Яна ІІІ Собесского, в котором казаки принимали участие.

Вопрос о наборе казацких хоругвей был решен еще в мае 1683 г. - речь шла о 1,5-2 тыс. казаках, преимущественно пехоте, которой, как писал король, потом так не хватало под Веной. Казаки просто не успели дойти до Вены (27 сентября дошли только до венгерского Эстергома), поэтому битва проходила без них. Однако, во-первых, опозданием "отличились" не только они, но и, например, коронный крайчий Даниллович. Во-вторых, казаки, как признавал и сам король, существенным образом "исправили свою репутацию", захватив решительным штурмом хорошо укрепленную крепость Шецены 10 ноября 1683 г...

Вместо послесловия

Рискнем и мы высказать свое скромное мнение по этому вопросу. Думаем, что приблизить исследователей к решению (пусть даже частичному) загадки этнического состава коронного войска под Веной, вероятно, могло бы скрупулезное изучение военных документов, в частности отслеживание родословной воинов, в них зафиксированных. Проблема, однако, в том, достаточно ли документов сохранилось, а еще - найдется ли энтузиаст, решившийся бы потратить не один десяток лет своей жизни, чтобы найти и обработать данные в гербовниках и актовых книгах на более чем 30 тыс. чел. - гусар, панцерных, драгунов и других. Но при этом, надо не забывать, что наций в традиционном понимании этого слова еще не существовало. А этническая, в частности, и культурная и языковая, самоидентификация человека не всегда зависит от его имени - скорее от персонального выбора (это, кстати, актуально и сейчас); при том, что тогда редко кто, подобно Станиславу Ориховскому, декларировал ее публично ("Я есть русин и с гордостью это провозглашаю").

Но самое главное: удастся ли исследователям полностью удержаться от соблазна, который доктор исторических наук Наталия Яковенко определила как "ставлення джерелам XVII століття запитань, що стосуються сучасності"...