Отчет о будущей памяти о прошлом

Проблемы с люстрационным законодательством, операция "Йолка" и Музей Майдана, 4 новых закона и лобби в парламенте - что делал Украинский институт национальной памяти в 2014 г. и что будет делать дальше.

На столе лежал очень официальный документ. Его содержание не имеет значения. Для этой истории важны штампы с исходящими и входящими номерами. Документ "вышел" из Кабинета министров и был направлен в Украинский институт национальной памяти. Между этими двумя уважаемыми учреждениями - около шести минут пешком. Но штампы на официальной корреспонденции указывали, что не все так просто: временной промежуток между ними составлял девять дней! Это было одно из первых столкновений с новой для меня бюрократической реальностью: нашу корреспонденцию часом не через Бермудский треугольник пересылают?! Мелкая деталь. Но она объясняет многое в этой истории.

Если бы летом 2013 г. мне кто-то сказал, что через год я буду работать на государственной службе, - это не вызвало бы ничего, кроме легкого удивления из-за абсурдности подобной перспективы. Последние несколько лет я пытался максимально дистанцироваться от госучреждений: учился за рубежом, делал документальные фильмы и программы об истории, редактировал статьи для популярного исторического сайта, писал книги. Собственно, когда начался Майдан, я заканчивал редактирование текста следующей книги. 22 февраля мы все проснулись в новой реальности: Янукович бежал. Спустя какое-то время я удивил многих знакомых, поскольку отказался от годовой исследовательской стипендии в Польше и пошел работать в госслужбу. И здесь на мой стол ложится тот самый "документ из Бермудского треугольника".

В целом функция такой коммуникации - быстрый обмен информацией между государственными учреждениями. Рациональная логика предполагает, что в 2014 г. будет быстрее и надежнее отправить такое письмо е-мейлом. Но абсурдная логика постсоветской бюрократии определяет для важной информации другой путь - самый медленный из возможных путей доставки. Потому что "так должно быть", "так заведено", "такие правила". Государственная машина превратилась в анахронизм, в пережиток. В ХХІ в. официальная корреспонденция двигается медленнее, чем в ХІХ в., - шах и мат для рационального сознания. Системе нужны изменения даже в таких мелочах.

Миссия Украинского института национальной памяти (УИНП) или аналогичных учреждений в Центральной и Восточной Европе - быть катализатором общественных изменений, преодолевать то, что тенет в прошлое, пережитки тоталитарного наследия. Впрочем, в Украине произошло по-другому.

УИНП был основан президентом Виктором Ющенко в 2006 г. в статусе центрального органа исполнительной власти. После того как на президентских выборах в 2010 г. к власти пришел Виктор Янукович, у Института забрали его полномочия, а сам он был преобразован в научно-исследовательское учреждение при Кабинете министров. Директором УИНП назначили коммуниста Валерия Солдатенко. Учреждение, которое должно было разоблачать преступления тоталитарных режимов, открывать тайные документы секретных спецслужб, вести общественный диалог вокруг стереотипов и мифов, навязанных советской пропагандой, дублировало в своих функциях академические учреждения, изучая различные теоретические вопросы, и не занималось тем, чем должно было заниматься в соответствии со
своей миссией.

Общество же все больше погружалось в просоветский дискурс. Министерство образования и науки переписывало учебники, убирало оттуда словосочетание "Вторая мировая война", а, по сути, проводило ревизию "железного канона" знаний о прошлом. Из соседней страны все громче и навязчивее говорилось о Сталине - "эффективном менеджере"… В публичном пространстве Институт стало не слышно.

Каким должен быть Институт
национальной памяти

УИНП - это инструмент общественного диалога. Существование Института не самоцель. Он должен провести диалог вокруг наследия тоталитарного прошлого. Задача Института - преодоление стереотипов и мифов, сформированных советской пропагандой, открытие тайных архивов репрессивных и партийных органов СССР, сохранение памяти о трагических и героических страницах борьбы за свободу и достоинство человека, преодоление конфликтов памяти, критическое осмысление прошлого.

Такие учреждения начали возникать во всех странах бывшего соцлагеря, как только они немного оправились от экономических и политических потрясений общественной трансформации. Завершающим аккордом рыночных реформ и развития демократических институтов было создание специальных "институтов памяти": им передавали на хранение, изучение и обнародование архивы бывших коммунистических спецслужб. Целью изменений был общественный диалог ради декоммунизации общественного сознания.

Одним из самых успешных оказался польский опыт. Институт национальной памяти Польши (IPN) начал работать в
2000 г. Кое-кто из наших соседей считает, что до этой даты у Польского государства вообще не было определенной исторической политики. IPN объединяет функции архивного учреждения, сохраняющего архивы бывших органов коммунистической власти, с функциями люстрационного органа, научно-популяризационного учреждения, а также исполняет следственные функции. Основа его деятельности - корпус документов бывших специальных органов коммунистической власти. Сегодня это - около 90 км архивных полок! Хранение этого корпуса документов, его изучение и популяризация создают основу деятельности Института национальной памяти Польши.

Интересно, что в свое время эти собрания документов были переданы довольно быстро. Вся операция "Буря в архиве", предусматривавшая передачу архивных фондов новому учреждению, заняла всего
60 дней! Наличие указанных документов позволяет работникам IPN также осуществлять люстрационные и следственные функции. Польский институт имеет право возбуждать уголовные дела по преступлениям, совершенным против польской нации. В Польше Институт создавался вокруг таких архивных фондов, которые позволяли ему непосредственно сохранять и изучать эти материалы, научно исследовать их и популяризировать исследования для широкой аудитории.

Ежегодно IPN издает около 150 названий книг. Выпускает популярный исторический журнал "Pamięć.PL", свои научные издания, проводит выставки, конкурсы, конференции для ученых и учителей, для которых также разрабатываются специальные методические материалы.

Сегодня в Институте национальной памяти Польши работают 2200 человек. 900 - собственно сотрудники архивного отдела. 400 - привлечены к работе Люстрационного бюро. Приблизительно столько же занято в Бюро публичного образования.

Годовой бюджет института в эквиваленте колеблется от
50 до 80 млн долл. Годовой бюджет Бюро публичного просвещения на разнообразные образовательные проекты составляет от 5 до 6 млн злотых, то есть приблизительно 25–30 млн грн. И это - без зарплат и коммунальных платежей, только на издание книг, настольных игр, создание мультимедийных проектов. Весь бюджет УИНП - 5,5 млн грн. То есть в польском институте одному далеко не самому большому подразделению выделено на деятельность проекта почти в пять раз больше средств, чем весь бюджет Украинского института национальной памяти.

Понятно, что польская модель во многом может быть адаптирована в украинских реалиях. "Но есть одно но", как говорит популярный медийный персонаж.

Люстрация

Польша люстрировала две категории граждан: тех, кто был штатными сотрудниками бывших тайных коммунистических спецслужб, и их внештатных агентов. Итак, для проведения этой люстрации Польша создала специальное учреждение, у которого в распоряжении все архивные документы, базы данных, сеть из 16 региональных подразделений и 1300 человек, которые могут быть привлечены к этому процессу.

Здесь надо пояснить, что польский опыт люстрации - по шутливому выражению одного из коллег из Люстрационного бюро - это "то, как не надо делать". Первую попытку проведения люстрации польский парламент предпринял еще в 1992 г. Эти попытки делались поспешно, закончились грандиозным скандалом и отставкой правительства, что на несколько лет отбило охоту у польского общества "заниматься люстрацией".

Со временем усилия в этом направлении возобновились. Польша, вступая в НАТО, обязалась проверить, не будет ли в руководящих органах власти бывших агентов и сотрудников коммунистических спецслужб. Парадокс заключался в том, что эту люстрацию проводил президент Александр Квасьневский, пришедший к власти именно из посткоммунистической среды. Окончательно польское люстрационное законодательство сложилось в 2006 г., после принятия действующей версии закона и внесения в него определенных корректив Конституционным трибуналом: в 2007 г. из закона было изъято несколько контраверсийных статей. Таким образом, весь процесс создания правовых оснований для люстрации в Польше занял 15 лет. Закончится польская люстрация через 10 лет. Именно потому, что польский опыт был довольно сложным, а люстрационные процедуры и учреждения - достаточно трудоемкими и дорогими, польские коллеги, шутя, говорят, что они точно знают, как НЕ надо проводить люстрацию.

Когда в украинский парламент поступил проект закона "Об очищении власти", я пережил дежавю: где-то уже это видел. Я даже знал, где. В тот момент мне показалось, что украинский опыт люстрации может быть даже "ярче", чем польский. Он тоже начался в огромной спешке, и это ощущалось между строками текста законопроекта.

Польша проводит люстрационную проверку только тех, кто претендует на замещение приблизительно 5500 должностей в государственной службе и самоуправлении, по их принадлежности к двум категориям: работники спецслужб и их тайные агенты. И тратит на люстрационные органы ежегодно бюджет в эквиваленте до 70 млн долл., имея в их штате по крайней мере 1300 сотрудников.

После первого чтения украинский закон предусматривал люстрацию не двух, а восьми категорий граждан - от секретарей компартии до "сотрудников спецслужб иностранных государств". То есть украинский законопроект предполагал в части "антикоммунистической" люстрации охватить больше категорий граждан, чем в Польше, соответственно - физически большее количество людей, но без создания специального архива и соответствующих штатов. Координационную роль в вопросе антикоммунистической люстрации законодатель в этом проекте возлагал на Украинский институт национальной памяти. В этой истории была одна проблема: УИНП - это не
2200 человек, как у польского аналога, а 70 по штату, который на тот момент был укомплектован на две трети - 48 человек.

Простые арифметические подсчеты позволяли понять, что украинская версия "антикоммунистической" люстрации будет продолжаться 108 лет, если парламент за эту версию закона проголосует. Законодатель создал в законопроекте "узкое горлышко". Предположив, что через люстрационную антикоммунистическую и антикагебистскую проверку должны пройти по крайней мере 300 тыс. человек, мы подсчитали трудозатраты, и стало понятно, что с имеющимся штатом Институт должен был бы на это положить более века мозольного труда, ведь рабочих рук явно не хватало, а необходимые документы были разбросаны по 30 различным архивным учреждениям.

В результате консультаций создатели законопроекта отказались от идеи приобщить к процессу люстрации УИНП, значительно сократив при этом перечень категорий граждан, которые должны пройти "антикоммунистическую" люстрационную проверку. Но это снимает только часть проблем окончательной версии закона и совершенно не решает других проблем, связанных со счетами с коммунистическим прошлым.

Что делать
с декоммунизацией?

Украина должна рассчитаться с прошлым. Если говорить о люстрации бывших сотрудников репрессивных органов коммунистического режима, то опыт Польши, возможно, не лучший для Украины.

Чехия пошла по другому пути: там максимально либерализовали доступ к бывшим коммунистическим архивам. Конечно, и Чехия, и Польша сначала передали архивы бывших спецслужб под гражданский контроль. И в комбинации этих двух подходов находится ответ на вопрос об "антикоммунистической" люстрации в Украине: надо передать "советские фонды" архивов СБУ, МВД, Службы внешней разведки (в советское время - 1-й отдел КГБ) в отдельное архивное учреждение, которое стало бы структурным подразделением УИНП, на законодательном уровне максимально либерализовать доступ к этим документам, организовать их оцифровку и разместить в Сети.

Несмотря на то, что имеющиеся фонды названных учреждений, по определенным оценкам, даже больше по объему, чем фонды IPN, это все же сравнимые масштабы. Мощности польского института сегодня позволяют оцифровывать ежемесячно 20 млн страниц архивных дел. Наибольших усилий требует не столько оцифровывание, сколько научное описание документов и обозначение меток - ключевых слов, научная навигация.

То есть концентрация архивов бывших органов коммунистического режима под эгидой УИНП, их оцифровывание и организация свободного доступа - альтернатива довольно кропотливому процедурно польской модели "антикоммунистической" люстрации. Свободный доступ к архивам бывших спецслужб позволит каждому руководителю очень просто узнать о прошлом соискателя любой публичной должности.

И здесь начинается организационная и формальная составляющая этого процесса.

Научное учреждение при Кабинете министров не имело формальных полномочий для такой реформы. Значит, необходимо было вернуться к тому правовому статусу, в котором Институт был основан в 2006 г. Скорость, с которой "ездит" государственная машина, очень хорошо иллюстрирует упомянутая ситуация с официальной корреспонденцией. Впрочем, некоторые формальные процедуры удалось даже ускорить в 2014 г., некоторые - нет. В начале этого пути казалось, что переходное состояние удастся пройти еще до осени. Постановление Кабмина о возврате к изначальному правовому статусу УИНП было проголосовано еще в июле. Но последующие формальные шаги - утверждение нового положения, структуры и штатного расписания - затянулись почти до зимних праздников. Все это позволяет надеяться, что уже в начале 2015 г. транзитное состояние изменения субъектности Института завершится. Именно тогда УИНП сможет провести конкурс на замещение вакантных должностей и продолжить реформирование политики национальной памяти.

Четыре закона

В 2015 г. Институт планирует представить на рассмотрение правительства и парламента четыре необходимых для политики национальной памяти законопроекта.

В первую очередь, речь идет о разработке проекта закона об обеспечении свободного доступа к архивной информации репрессивных органов бывшего СССР. Закон будет предусматривать и создание нового архива Национальной памяти. В который должны быть переданы фонды архивов СБУ, МВД и СВР, сформированные до
1 января 1992 г. По сути, архив Национальной памяти в условиях, когда доступ к российским архивам постоянно усложняется, может превратиться в важный центр изучения тоталитарных режимов для Центральной и Восточной Европы.

Во-вторых, мы разрабатываем проект закона об основах политики памяти и Институте национальной памяти. Диалог вокруг прошлого требует доверия и институциональной стабильности. Формирование доверия к любой политике памяти - это длительная работа. Это довольно сложно делать, если политика памяти зависит от мировоззренческих представлений президента, премьера или министра образования. Шатания из стороны в сторону вызывают недоверие. Украине нужна общественная дискуссия вокруг того, какой должна быть национальная политика памяти, какими должны быть ее основы. Результаты ее должны быть имплементированы в соответствующий закон. Польский опыт свидетельствует, что в основе национальной политики памяти лежат три залога ее стабильности: четко прописанные в законе миссия, основы и содержание национальной политики памяти, установление независимости руководящих органов и невмешательство правительственной и президентской вертикали в текущую деятельности Института, а также установление экспертного и общественного контроля над его деятельностью. УИНП должен действовать в интересах всего общества, а не отдельных его групп, партийных идеологий и правительственных структур.

Уже в ближайшее время наш Институт будет готов начать публичную дискуссию по этим двум законопроектам. Их концепции уже подготовлены и проходят внутреннее экспертное обсуждение. Кроме того, УИНП планирует в 2015 г. предложить проект закона о статусе участников украинского освободительного движения и новую редакцию закона "О реабилитации жертв политических репрессий". Содержание всех этих законопроектов требует публичной дискуссии, как в экспертных кругах, так и на парламентском уровне.

Именно поэтому Украинский институт национальной памяти обратился к членам парламента с призывом создать межфракционное объединение "Память и согласие", которое стало бы своеобразным лобби для реформирования национальной политики памяти. Такие межфракционные объединения действуют в Европейском парламенте, парламентах Литвы, Латвии, других стран ЕС. Надлежащая оценка тоталитарных режимов является одной из обязательных составляющих демократических общественных трансформаций. Осознание тоталитарных и авторитарных практик в управлении является первым шагом к преодолению этой проблемы в будущем. Важно понять, что ненаказанное и не осужденное зло имеет свойство повторяться. Режим Януковича, который пытался идеализировать советское прошлое, быстро переродился в диктатуру. Она пыталась действовать методами насилия, что закончилось массовыми расстрелами на улицах.

Что мы сделали
в 2014 году?

1. Начали внутренние реформы, обновление структуры и кадрового состава, вернулись к изначальному статусу, в котором был основан Институт.

2. Мы стали открытыми и публичными: ежедневно работники Института комментируют актуальные вопросы, связанные с дискуссиями вокруг памяти о прошлом; количество публикаций, связанных с деятельностью Института, за последние полгода уже превысило количество публикаций за предыдущие три года. За деятельностью УИНП теперь можно следить через Facebook, Twitter, которые обновляется ежедневно, и также являются средством обратной связи.

3. Пытаемся оживить общественный диалог вокруг переосмысления тоталитарного прошлого. Настоящим событием стала международная конференция "Как выбросить Ленина из голов украинцев?" Мы организовываем круглые столы, панельные дискуссии, встречи с известными историками.

4. УИНП принял участие в создании Музея Свободы/Музея Майдана и начал проект устной истории Майдана. Уже сейчас у нас наибольший в Украине сборник интервью: 150 аудио и
100 видеозаписей участников событий Революции Достоинства.

5. Активизировалось международное сотрудничество. Работники Института приняли участие в конференциях, учебных программах, побывали с выступлениями и лекциями в Литве, Германии, Польше, Соединенных Штатах, Франции и Чехии.

6. Одним из приоритетов УИНП стало польско-украинское взаимопонимание вокруг сложных страниц прошлого. Благодаря сотрудничеству с программой Study Tours to Poland Коллегиума Восточной Европы имени Яна Новака-Езиоранского началась серия учебных семинаров по изучению опыта польских учреждений памяти и его адаптации в Украине.

О чем мы мечтаем
в 2016 г.?

Да, это не описка, - уже сейчас мы пытаемся спланировать работу не только на 2015 г., но и на год 25-летия украинской Независимости.

Итак, вот наш "лист желаний" на 2015–2016 гг.:

1. Завершить структурные преобразования, начатые Институтом в 2014 г.

2. Провести общественное обсуждение законодательных инициатив и пролоббировать успешное их прохождение через сессионный зал парламента.

3. Формально основать Музей Свободы/Музей Майдана, в создании которого принял участие УИНП.

4. Запустить научно-популярный журнал для школьников, учителей и студентов "Память. UA".

5. Основать "Архив национальной памяти" и начать серию научных, архивных и популярных публикаций на основе его фондов.

6. "Выбросить Ленина из голов украинцев".

"Операция "Йолка". Самое яркое воспоминание
прошлого года

Когда стало понятно, что ко Дню Независимости всю атрибутику революции с Майдана вывезут, я написал письмо мэру Виталию Кличко: "Прошу содействовать музеефикации артефакта "Йолка". Ведь в обществе были опасения, что символ Майдана просто вывезут на металлолом. Удалось довольно быстро договориться, что на временное хранение каркас заберет Музей Великой Отечественной войны, а флаги и атрибутику - Музей Ивана Гончара. Уже вечером того же дня рабочие сняли верхушку елки в виде тризуба, вписанного в солнечный круг. Ужасно не хотелось, чтобы эта атрибутика случайно потерялась или сломалась. Но Крещатик, который в тот день, кажется, впервые открыли для движения, прочно стоял в пробке, поэтому куда-то отвезти довольно тяжелую верхушку было практически нереально. Поэтому мы с заместителем директора Музея Гончара Игорем Пошивайло тянули ее, как святыню, в руках, маршевым шагом пересекли Майдан и Михайловскую улицу и спрятали на ночь в одном дружественном офисе. Был довольно поздний августовский вечер. Советник Кличко Дмитрий Билоцерковец, наблюдая, как демонтируют металлические конструкции "Йолки", спросил "у космоса": "Интересно, где теперь должна стоять рождественская елка?" - "У меня никогда не было на советском Крещатике рождественского настроения - лучше было бы установить на Михайловской или Софийской площади", - замечаю в унисон. Каково же было мое удивление, когда стало известно, что главная рождественская елка страны действительно будет стоять около Святой Софии. Десоветизация происходит медленно, но все же происходит - даже в таких мелочах.