В коме

Когда болеют врачи, они становятся обыкновенными пациентами, такими же, как все. Тоже ищут специалиста, о котором идет добрая слава, которому можно доверить свое здоровье. Так же поступил и Владимир Андреевич, молодой хирург-офтальмолог, когда убедился, что операции ему не избежать. Пообщался с коллегами, поискал в Интернете, сделал несколько звонков институтским друзьям и отправился в клинику АМН. Конечно, он все или почти все знал о своей болезни и примерно представлял, как его будут лечить. Такие операции давно уже поставлены на поток, на второй-третий день пациента выписывают домой, а через пару недель он идет на работу. Безусловно, случаются осложнения, какой же хирург не имеет за плечами «своего» кладбища! Но Владимир Андреевич гнал подобные мысли прочь — с ним такое никогда не случится. Чтобы не рисковать, он решил обратиться к руководству института (спасибо, однокурсники помогли), дабы выяснить, в какую из десяти клиник лучше всего обратиться и кто из докторов специализируется на его патологии.

Сегодня его отец считает, что этот шаг был трагической ошибкой сына. Лучше бы он обратился в городскую больницу или в частную клинику. Но, к сожалению, время, как и здоровье, уже не вернешь — несколько месяцев молодой человек находится на грани жизни и смерти. В поликлинике, где раньше работал хирург-офтальмолог, говорят, что он на больничном, но напрасно звонят и ждут его пациенты — не будет он оперировать в ближайшем будущем. Дай бог, чтобы вышел из коматозного состояния — на радость родным и друзьям. А также доктору, который его оперировал. Кстати, все говорят, что операция прошла успешно и хирург не виноват в том, что случилось. Профессор, который посоветовал именно этого специалиста, убежден, что тот действительно знает свое дело, работает старательно, много читает, совершенствует свое мастерство. Владимир после операции пришел в себя, улыбался, пожал доктору руку. Прогноз был весьма оптимистичным.

Отец, естественно, более сдержан в оценке операции, но претензий к хирургу не имеет. Сегодня трудно сказать, что послужило причиной того, что Владимир впал в коматозное состояние. Скорее всего, трагедия случилась в реанимационном отделении — из-за недосмотра медперсонала. Все эти месяцы родные ухаживают за Владимиром, не теряя надежды на чудо. Отец за это время консультировался где только мог, по крупицам собирал нужную информацию, он верит в то, что сына можно спасти. В Европе есть такие клиники. Но обследование и лечение стоит таких денег, которые семье украинского доктора не по карману…

В институте уверены, что беда случилась в реанимации — персонала там не хватает, нагрузки на медсестер огромные, послеоперационных больных просто некому выхаживать. Не вовремя подключенный аппарат, с опозданием поставленная капельница — в такой ситуации даже пара минут играет роковую роль. После этого случая в клинике решили, что пациента будут отправлять в реанимацию только после того, как он полностью отойдет от наркоза, и в случае необходимости сам сможет позвать на помощь.

Боюсь только, что звать придется громко и долго. Только из одной институтской клиники за последнее время уволились шесть медсестер. Желающих на их место — нет! По крайней мере, найти таковых еще не удалось. О том, как сейчас там выхаживают послеоперационных больных, можно только догадываться. Как и о том, смогут ли уйти в отпуск женщины, работающие там. Если же кто-то из них заболевает и берет больничный, это воспринимается как предательство — ведь кроме «своих» больных, нужно заниматься еще и «ничейными». А ничейных пациентов с каждым — не годом, а месяцем! — становится все больше. И в первую очередь в клиниках академических институтов. Причина примитивна и проста — мало платят. Настолько мало, что в городских больницах, где, в общем, тоже негусто, зарплата медсестер оказалась выше — за счет каких-то столичных доплат. А разве можно сравнить нагрузку медсестры хирургического отделения институтской клиники, где делают сложные, а порой и уникальные операции, с работой ее коллеги, которая разносит градусники где-нибудь в терапии? Вот многие и сделали свой выбор.

К проблемам медсестринства еженедельник «ЗН» обращался неоднократно. Эксперты считают, что сегодня это один из острейших вопросов нашего здравоохранения. И если государство на него не откликнется — катастрофы не избежать. Вспомните, еще недавно каждый доктор считал своим долгом подчеркнуть, что успех лечения наполовину зависит от усилий медсестры, от ее умения выхаживать пациента. Сейчас такого не услышишь. На смену выхаживанию пришла потогонная система, а вместе с ней профессиональное выгорание, апатия, безразличие к проблемам пациентов. Справедливости ради замечу, что это явление распространено не только в нашей стране, а во всем мире. В то же время многие государства, которые не только декларируют социальные лозунги, но и выполняют свои обещания, заботясь о здоровье нации, вовремя спохватились и многое сделали для того, чтобы в больницах не было вакансий медсестер. Помню, как мы удивлялись, впервые услышав, что в европейских клиниках на одного послеоперационного больного должно быть минимум две медсестры, а еще лучше три. (У нас порой одна на два этажа!) Статистика показывает, что наибольшая обеспеченность медсестрами сегодня наблюдается в Ирландии — 188 на 10 тысяч населения. За ней идут Монако — 162 и Норвегия — 147. В первую десятку из наших соседей попала только Беларусь — 117,4. Украина предоставила данные вполне приличные — 77,7, боюсь только, что они давно уж не отвечают реалиям жизни, ведь, по самым скромным подсчетам, за последние десять лет эта обеспеченность упала на 34%. И перспективы совершенно не радужные. Украина готовит лишь 2,3 медсестры (на 10 тысяч населения), что меньше показателей не только Евросоюза, но даже СНГ. Динамика процесса еще печальнее — за годы независимости мы сократили обучение более чем на 60%. А уж это отнюдь не мировая тенденция. Сегодня в подготовке медсестер лидирует Словения, которая увеличила набор более чем в три с половиной раза, Узбекистан и Исландия — почти в два раза, Израиль и Норвегия — более чем на 50%. Вероятно, к этому их подтолкнули и прогнозы — многие страны просчитали ожидаемый дефицит медсестер на ближайшее десятилетие. США, например, готовится к тому, чтобы заполнить полмиллиона вакансий медсестер, Финляндия — 112 тысяч, а Великобритания — всего 35 тысяч. Этот показатель, несомненно, был бы намного выше, но британское правительство вовремя среагировало на вызов глобализации — поскольку английские медики упорно ищут лучшей жизни за океаном, на их места приглашают специалистов уже не только из Западной, но из Центральной и Восточной Европы. Тысячи прибалтов, чехов и поляков нашли себе работу в британских госпиталях. А на освобожденные места потихоньку устраиваются украинские сестры милосердия.

Эксперты предупреждают, что Болонский процесс значительно ускорит отток наших кадров. Кстати, сегодня никто точно не знает, сколько медсестер нужно будет нашему здравоохранению через год, пять или десять лет. Сейчас известно только то, что во всех столичных медицинских колледжах учатся в основном сельские девчата. Киевлянок эта профессия не привлекает — в столице, по их мнению, немало способов найти более интересную работу и зар­плату. По нашим данным, иногородние выпускницы колледжей задерживаются на рабочем месте максимум на полтора года. Потом прячут свои дипломы и устраиваются, кто где может, ведь не имея в столице жилья, на одну бюджетную зарплату никак не выживешь. Да их никто и не пытается удержать. Повышение зарплаты бюджетникам на 20 % — это не социальная политика, а скорее позор для экономики, которая якобы успешно развивается, в чем пытается убедить нас правительство. Цифра магическая — недавно налоговая отрапортовала, что за год в одном только Донецке количество официальных миллионеров увеличилось тоже на 20%. Защита крупного бизнеса и создание льготных условий для его развития у нас поставлены весьма неплохо, жаль только, что блеск миллионов так ослепляет бедных госчиновников, что они просто не замечают нищету бюджетной сферы. Как говорится, не могут ни увидеть, ни на себе ощутить — ведь лечатся, родимые, все больше за рубежом. Под европейские стандарты и свою Феофанию подгоняют, на всякий случай — вдруг пригодится. Хотя есть в этом и один огромный плюс для нашего здравоохранения — благодаря нищенским пенсиям многие медики вынуждены работать почти до самой смерти. Если им резко повысят пенсию — больницы останутся без кадров. Ныне количество вакансий медсестер в институтской клинике достигло 20%, без пенсионеров будет в два раза больше. Боюсь, что вскоре, обращаясь в больницу, мы будем прежде всего узнавать, а есть ли там медсестры. Или будем с собой приводить, как адвоката: «Я согласен пройти этот курс лечения, но только в присутствии моей медсестры?!».

Не секрет, что в коридорах клиник институтов АМН можно встретить не только простых смертных, но и небожителей — очень часто власть имущие перед тем, как ехать на лечение в Европу, консультируются дома. Многие наши специалисты ничуть не уступают зарубежным коллегам, хотя сами клиники отстали от европейских едва ли не на полвека. Прежде всего это касается оборудования и обеспечения средним и младшим медперсоналом. Кадровый голод ставит под сомнение возможность академических клиник предоставлять действительно качественную современную медпомощь. Кому легче от того, что Владимиру Андреевичу операция была сделана успешно, если последующий уход привел к такому кризису? Нет смысла искать, кто конкретно виновен в этой трагедии. Но поскольку государство самоустранилось от решения острых проблем здравоохранения, в первую очередь кадровых, было бы справедливым оплатить лечение молодого хирурга-офтальмолога в зарубежной клинике — раз дома не создали условий для безопасного здравоохранения.