ДЕЛО ЛЬВОВСКИХ ВРАЧЕЙ — ОБВИНЕНИЕ БЕЗ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ?

В середине августа с.г. первые полосы всех львовских газет запестрели устрашающими заголовками: «Львовских врачей подозревают в торговле человеческими органами», «Вновь дело врачей: подробности шокируют», «Запасные части — из человеческого тела» и т.д. и т.п. «Горячую» тему подхватили все украинские СМИ...

Ссылаясь на информацию первого заместителя начальника управления МВД во Львовской области, начальника управления по борьбе с организованной преступностью Владимира Кучера, журналисты поведали миру о том, что во Львове в криминале опять замешаны врачи. Еще не забылось нашумевшее «дело детей», а тут — широкомасштабная торговля почками! Хотя, если говорить о детях, то Львов не был самым большим преступником в этом вопросе. Куда больше, как потом выяснилось, подобных нарушений наблюдалось в Одессе, Киеве, Днепропетровске. Однако кому-то очень хотелось или «насолить» Львову или просто представилась возможность раскрутить громогласное дело (естественно, получив политические, моральные, экономические или какие-то иные дивиденды) именно на львовском материале. Тем не менее дело все-таки дошло до суда, и меру наказания (по два-три года) обвиняемые должностные лица получили в основном за неправильное оформление, подделку документов, другие неточности, а не (как преподносилось) за торговлю детьми.

И вот спустя четыре года после «дела детей» новый медицинский скандал. Опять перед очередной депутатской каденцией. Быть может, в этом причина? Ведь в нашем отечестве все непредсказуемо — и кто-то на таких страшных вещах берется заработать себе политический капитал…

В конце лета заявления Владимира Кучера звучали действительно шокирующе. Правоохранители разоблачили группу медиков, занимавшихся незаконной трансплантацией человеческих органов. Подозреваются трое врачей из Львовской областной клинической больницы и директор благотворительного фонда «Искусственная почка». Установлено более десяти эпизодов незаконного удаления, а затем трансплантации почек. Почки вырезали у потерпевших в дорожно-транспортных происшествиях (черепно-мозговые травмы), а также у бомжей и алкоголиков, раковых больных; добытые незаконным путем органы продавали в соседние области. В результате полуторамесячной следственной работы возбуждено уголовное дело по двум статьям УКУ: ст. 86 прим. «Кража имущества в особо крупных размерах» и ст. 165, ч. 2 — «Злоупотребление служебным положением, приведшее к тяжелым последствиям».

Подробности ужасающего криминала выплескивались на страницы газет чуть ли не каждый день. Однако обещанных (в течение недели) арестов врачей-преступников не последовало, никого из них не уволили и даже не сместили с занимаемых должностей, в прокуратуру они вызывались лишь как свидетели, о суде и речь пока не шла.

Прошло более трех месяцев со дня первой нашумевшей пресс-конференции. За это время никого не разоблачили. Может, потихоньку все спустили на тормозах? У нас ведь как бывает: оклеветали кого-то, возвели в ранг преступника, а потом сделали вид, что ничего и не было... Дабы пролить свет на это темное дело, мы обратились к тем, кто к нему непосредственно причастен.

О ходе проведения следствия рассказал Святослав Лагоняк, начальник управления надзора за законностью оперативно-поисковой деятельности, дознания и досудебного следствия прокуратуры Львовской области.

Оказывается, возбуждено два уголовных дела, абсолютно не связанных между собой, хотя по тематике перекликающихся. Первое — «по факту внесения заведомо неправдивых данных в медицинские документы об операции, сделанной жительнице Закарпатской области Людмиле Майбороде». Второе — «по факту нарушения финансово-хозяйственной дисциплины в благотворительном фонде «Искусственная почка». Как видим, о незаконной трансплантации или продаже почек речь вообще не идет.

— По первому уголовному делу, — говорит Святослав Лагоняк, — выполнены практически все необходимые на этом этапе следственные действия. На сегодняшний день экспертиза из-за большого объема работы и большого количества привлекаемых специалистов еще не завершена, что делает невозможным принятие каких-либо решений. Мы поставили перед экспертами очень много вопросов, и именно этим обусловлена длительность процедур.

Второе уголовное дело возбуждено по факту растрат и неоприходования поступавших в фонд «Искусственная почка» средств. Для того чтобы проверить все эти данные, и было заведено уголовное дело, назначены ревизии. Так же остро, как и по первому уголовному делу, стоит вопрос о судебно-медицинской экспертизе. И если по первому делу судебно-медицинская экспертиза длится уже более четырех месяцев, то сколько времени для ее проведения понадобится по второму — неизвестно. Ведь речь идет не об одной истории болезни, одной пострадавшей, а о намного более широком круге лиц, массе медицинских документов, подлежащих проверке.

Вот вкратце и все, что удалось «добыть» от официального лица. Милицейские чины из управления по борьбе с организованной преступностью вообще отказывались что-либо комментировать, а в кабинете Владимира Кучера постоянно молчал телефон. Нашу беседу Святослав Лагоняк завершил словами: «Знаю я много, а вот сказать могу мало...». Что называется — напустил туману. Однако обвинительный маховик запущен и, несмотря на то, какими будут результаты следствия, кого-то уже подозревают, что-то «чистят», о чем-то говорят, следуя общеупотребляемому афоризму: «Дыма без огня не бывает...»

А что думают по этому поводу медики?

Хирург Михаил Павловский и врачи возглавляемого им хирургического отделения не имеют никакого отношения к трансплантации почек. Они проводят операции на больных почках, то есть тех, что по всем показателям не могут быть пересажены другим людям или проданы кому-то на сторону.

Так было и в случае с Людмилой Майбородой из Закарпатья, которая приехала во Львов проситься к Павловскому на операцию. У пациентки была достаточно нелегко диагностируемая болезнь Конна — опухоль надпочечников, провоцирующая гипертонию и другие осложнения. Опухоль нужно было удалять. Договорились, что операция будет сделана новым лапароскопическим методом.

Все прошло успешно, однако к концу первых суток хирурги обнаружили осложнение (по статистике, до 5% таких операций проходят с осложнениями) — большее, чем должно было быть, крововыделение. Ни один из способов остановить кровотечение не помог. Поняли, что нужно оперировать повторно, в данном случае — резать. Больная согласилась. Увы, ничего не помогло, кровотечение продолжалось. Тогда врачи решились на удаление больной почки... Три дня Людмила провела в реанимации, затем ее перевели в отделение. Естественно, после двух операций она ослабла, похудела.

— Видя ее состояние, я просто не мог в тот момент сказать женщине, что мы удалили ей почку, — говорит Михаил Петрович. — Я ее просто пожалел. Думал, немного отойдет, тогда все и расскажу. Хотя в истории болезни все описано, как было на самом деле.

Между тем не успела Людмила Майборода приехать после двух операций домой, как кто-то из «доброжелателей», бывших в курсе дела, сообщил ей об удалении почки. Исследование на УЗИ подтвердило этот факт. Можно только догадываться о состоянии женщины... А через несколько месяцев врачебное «преступление» подкрепили новыми разоблачениями — уже в связи с торговлей почками. Высказывались «смелые» мысли о том, что почку Людмилы тоже продали... Но даже мало-мальски сведущие в этом деле люди находят такую версию смехотворной: не всякая здоровая почка приживется, а тут — трансплантировать больную?!

— Подпольно вырезать почку невозможно, — говорит завотделением хронического гемодиализа и трансплантации почки Львовской областной клинической больницы Петр Кондрат. — Как правило, в такой операции задействовано около 20 человек: 3—4 специалиста констатирующие смерть, которые абсолютно не связаны с пересадкой почки, персонал реанимации (5—6 человек), иммунологическая служба, биохимическая, анестезиологи и многие другие. Как видите, просто нереально создать такую многочисленную подпольную группу. Кроме того, нас обвиняют в том, что мы «резали живых людей», чтобы взять у них почку. Существовало положение, что вырезать здоровые органы можно было при наступлении мозговой смерти, то есть в ситуации, когда мозг уже умер, а сердце еще какое-то время работает. Мы никогда не шли на это. Начинали операцию только с момента биологической смерти — остановки сердца, когда было отведено всего 15 минут, чтобы взять почку. Но перед этим комиссия в составе трех врачей давала заключение, что биологическая смерть действительно наступила. Подписывался акт, ставилась дата, точное время наступления смерти. И только после этого мы могли заняться почкой.

Другой момент обвинения — продажа органа. При нынешних методах консервации почка может быть жизнеспособной максимум 24 часа. За это время нужно найти больного, который был бы обследован иммунологически и которому подошла бы именно эта почка. Такое практически невозможно. Но, допустим, операция подпольно все же была выполнена. А что дальше? Куда деть больного после операции? Ведь около месяца он должен находиться в идеально стерильных условиях, принимать специальные препараты, у него возможны два-три кризиса отторжения приживленной почки, которые нужно побороть. Не менее тридцати дней больной должен быть под постоянным наблюдением. Как заниматься этим подпольно?!

Прозвучало обвинение и в том, что самолетом мы эти почки переправляли в Израиль, Турцию, отправляли в клиники близлежащих западных областей. Я здесь тоже не вижу никакой логики. Еще раз подчеркиваю: чтобы отправить вырезанную почку, на то время нужно уже знать, кому она будет пересажена. И это в ситуации, когда у нас люди годами ждут донорскую почку, которая бы им подошла! Сейчас, к примеру, в нашем отделении мать хочет отдать своему родному ребенку почку. Мы сделали иммунологию — орган матери дочери не подходит. А тут — помещать трупную почку в контейнер, куда-то ее транспортировать, за 24 часа находить больного, которому бы она подошла? Ведь одно иммунологическое обследование длится около пяти часов. И еще. Зачем отправлять донорские почки в соседние области, если единственное отделение по трансплантации почки во всей Западной Украине находится во Львове? Что они с ними там будут делать?

Теперь о фонде «Искусственная почка», которому инкриминируется хищение средств (поступавших от больных или их спонсоров) в особо крупных размерах. Фонд «Искусственная почка» создан в 1997 году, когда в больнице катастрофически не хватало государственного финансирования, а гемодиализ (подключение к аппарату «искусственная почка») стоит немалых денег — 300 и более гривен. В отделении постоянно находятся 40—50 больных, и каждый из них по 3—4 раза в неделю по пять часов должен быть подключен к аппарату, иначе просто не выживет. И так в течение многих лет, пока не пересадят здоровую почку. Сейчас надежда на такой счастливый исход стала практически невозможной.

Фонд работает на общественных началах. Его учредители — шестеро врачей отделения гемодиализа во главе с заведующим и директором — Петром Кондратом. Есть бухгалтер, также работающий на общественных началах. Всего за весь период существования фонда на его счет поступило около 60 тысяч гривен. Наибольший взнос на лечение больного был в сумме 16 тысяч гривен (за них, собственно, фонд сейчас и трясут). Куда шли деньги? Прежде всего, на медикаменты и все необходимое для пациента, которому эти деньги перечислялись. Правда, кое-что перепадало и другим больным — поэтому даже при финансовых «провалах» отделение не останавливалось ни на день и лечило всех своих больных. Те 16 тысяч, внесенные для пациента из Тернопольской области, больной действительно «не выбрал»: не дождавшись пересадки почки, умер. Оставшиеся деньги вовсе не разворовали — они пошли на лечение других больных и другие медицинские нужды (есть акты проверки КРУ).

По данным медицинской статистики, на 1 млн. населения 60—70 человек нуждаются в гемодиализе. Во Львове отделение гемодиализа областной клинической больницы — единственное, предоставляющее помощь таким сложным больным. Сейчас в отделении постоянно лечатся 55 человек, врачи работают в три смены. Пересадка почек не проводится, а новые больные поступают... На этом фоне уже более трех месяцев чуть ли не «своими» в отделении стали работники УБОПа и КРУ, которые просчитывают (с помощью того же медперсонала) по 2—3 истории болезней в день, пересчитывают выданные (или не выданные) больным таблетки, суммируют «порции» физрастворов и других препаратов. А еще, естественно, создают нервозную и не способствующую лечению больных обстановку. Петр Кондрат, которого привселюдно обвинили во всех смертных грехах, проходит по делу лишь как свидетель, но в такой ситуации, постоянно находясь под колпаком пристального наблюдения, чувствует себя преступником. Похудел, осунулся. А еще наши бравые правоохранители «атакуют» людей, ранее перенесших операцию по пересадке почки, или их родственников. В частности, не испытывая особых угрызений совести, стражи порядка безапелляционно заявляют, что больному была пересажена раковая почка, в результате чего он умер (хотя официально подтверждена совершенно другая причина), или что молодая женщина заплатила за операцию большие деньги (и это жительница небольшого районного городка с более чем скромными доходами). Люди в панике, приезжают с сомнениями и претензиями в больницу...

Главный врач Львовской областной клинической больницы Борис Кривко оценивает ситуацию так:

— Мы хотим объективности в этом деле, чтобы проверкой занимались компетентные люди, незаангажированные, чтобы проблема не создавалась искусственно. Если кто-то виновен, пусть докажут это. Тогда виновных нужно наказывать. А пока, кроме голословных обвинений, я ничего не вижу. Возможно, найдут какие-то небольшие финансовые нарушения, ошибки в учете лекарств или что-то подобное. Но я убежден: подпольно никто почку не вырезал и подпольно ее никто ни за какие деньги не пересаживал. Если спроецировать все это на страну в целом, то такая ситуация якобы убедительно показывает: трансплантация органов в Украине невозможна. Весь мир прогрессирует в трансплантации, а мы возводим стену и для большей убедительности находим «преступников». Скажите, кто из родственников в момент смерти больного, в горе, даст согласие на удаление органов ( это — согласно нашему закону)? Да никто. Между тем во всех цивилизованных странах этот вопрос разрешим: еще при жизни, в нормальном здравии и сознании каждый человек самостоятельно решает — можно ли после смерти воспользоваться его органами? Таким образом создается общий банк данных. У нас же эта проблема — под запретом. Правда, некоторые представители ВР все-таки понимают возникшее несоответствие и пробивают поправку в вопросе донорства. Но после того как по всему миру раструбили о львовском инциденте, во всяком случае, пока не будут расставлены все точки на «і», положительное решение этого вопроса вряд ли возможно. А время-то идет, и больные умирают...

Действительно, сегодня трансплантология — одно из самых современных и высокотехнологических направлений медицины. Развитые страны уже близки к тому, чтобы поставить операцию по трансплантации органов на поток. Так, в США в год проводится около 20 тысяч таких операций (хотя срок ожидания трансплантанта — три года), в Германии — 2,5 тысячи, в Бельгии и Австрии — порядка тысячи. У нас же отношение к трансплантации, как видим, не только настороженное, но и агрессивное. Приходится постоянно доказывать целесообразность того, что во всем цивилизованном мире давно признано и не вызывает споров.

Нынешняя ситуация парадоксальна и потому, что еще в 30-е годы Украина была одним из лидеров трансплантологии: в Харькове профессор Шамов первым в мире доказал возможность переливания трупной крови, а его ученик Юрий Вороный в апреле 1933-го впервые в мире осуществил пересадку трупной почки. Но в последующие 25 лет проводились лишь трансплантация донорской почки, роговицы глаза, эндокринологических тканей и клеток, фрагментов костей. Сегодня в Украине с ее 49-миллионным населением гемодиализом должны лечиться около 25 тысяч больных с почечной недостаточностью, должно выполняться пять тысяч трансплантаций почки в год. На практике же с применением искусственной почки в 25 отделениях лечатся всего около тысячи больных. Остальные попросту обречены. Если им не провести операцию по трансплантации, 10% из них умрут, а остальные будут занимать аппараты до тех пор, пока не появится возможность оперативного вмешательства. Или...

Такие скоропалительные «наезды» на трансплантологов, как во Львове, могут вообще похоронить отечественную службу трансплантологии. Правило «не навреди» должно существовать не только для медиков, говорят львовские врачи. Не исключено, что и среди людей в белых халатах, увы, есть негодяи. Но каждое обвинение требует доказательств. В данном случае врачей уже обвинили, а доказательства добываются лишь теперь. Кому-то, очевидно, выгодно, чтобы Львов в Украине и в мире воспринимался как «центр преступной медицины».