ТАМ В РОСАХ СВЕТЯТСЯ ТАРАСОВЫ СЛЕДЫ

В этом школьном музее все чаще звучит живой язык Кобзаря. К юбилеям здесь обновили экспозицию. Сняв предупредительную надпись «Руками не трогать!», старшеклассники-экскурсоводы не без помощи педагогов готовят «живые картины» и сценки из произведений Тараса Шевченко. И ничего особенного, если бы в музее «Україно, ти моя молитва...» не вводили в краткий обиход предъюбилейных дней драгоценные экспонаты, привезенные из этнографической экспедиции в историко-культурный заповедник «Батьківщина Тараса Шевченка», что на Черкасщине, — подлинные предметы старины.

Самые драгоценные — из семей Секлиты Артемовны Платенко и Софьи Тимофеевны Шолох, праправнучек Тараса по линии братьев Иосифа и Никиты. К рушнику шевченковских времен прибавили древнюю прялку, за которой трудилась невестка Секлиты по брату Петру, глиняный горшок и портрет Тараса, провисевший в доме Софьи Тимофеевны 50 лет. А еще книги, путеводители, салфетки ручной работы — от других родственников. И много национальной одежды, утвари, собранной школьниками в ближних экспедициях.

На стендах — подлинные фотографии и фотокопии Шевченковского древа, генеалогия, а еще, простите за высокий слог — эпистолярное наследие, в котором автографы знаменитой и не очень родни певца земли нашей по линии братьев за два десятка лет — столько длится переписка.

Школьники еще и сами в полной мере не осознали, каким богатством владеют. Еще не прочитав самостоятельно ни одной Тарасовой книжки, они уже держали в руках или слушали очередное письмо из бывшей Кириловки (ныне Шевченково), а взрослея, знают по именам многих из трех десятков прямых наследников Иосифа, Никиты, Екатерины и Ярины, проживающих там. И в курсе, что недавно сюда из Киева переехали на постоянное жительство еще двое из этой когорты: Николай Павлович Лысенко и Анатолий Макарович Жежерун.

Вот так — методом погружения в среду — учат не только иностранным языкам, но, оказывается, и любви к отечеству, родной земле (в Стране Советов, помнится, «начиналась земля, как известно, от Кремля» — из школьного стихотворения). Украина начинается и заканчивается «Тарасовими стежками». И мы по ним ходили в яблочном августе прошлого года...

В первую нашу ночь в Шевченково прошел благодатный ливень, который все омыл и умыл, но почему-то не сбил паутинное кружево, протянувшееся от посоха до переметной сумы бронзового мальчика Тараса с невыразимо ясным одухотворенным лицом. Он стоит на родном подворье спиной к отчему дому и сделал первый шаг, оставляя на всю жизнь вишневый садок и бурьяны, их не затмить всем цивилизованным паркам, по которым он будет гулять: «...ті бур’яни, що колись ховався од школи; весело стане, прокинусь, заплачу», — напишет он брату Никите из Петербурга.

В день отъезда из-под ног Тараса мы возьмем по горстке земли на память, пытаясь различить в ней угольки от сгоревшей хаты, стоявшей на этом месте. Мы собирали желуди под тремя мемориальными дубами и думали их прорастить: подбирали огромную антоновку у могилы матери Кобзаря, ходили босиком по тропинкам, изрезавшим вдоль и поперек территорию музея, — и он тут ходил. Плакал от недетской обиды, прятался от мачехи, рисовал.

Горькая доля Тараса не давала радоваться, что наша давнишняя мечта осуществилась: мы приехали-таки на его родину! Как он мог любить этих капризных женщин с пухлыми губками, которые отказывали ему в счастье? Несчастная любовь, одиночество, нерастраченное чувство сопровождали его всю жизнь. Не потому ли сегодняшние музейные работницы, все как одна красавицы и подвижницы, воздают ему за неполученное? Мы пристраивались за экскурсиями, и не было их одинаковых — трепет импровизации дифференцировал текст, и факты выстраивались так, как могла воспринять именно эта аудитория. Конечно же, дьяк, поднимавший руку на маленького Тараса, учивший его грамоте через слезы и тычки, был негодяем. Но его хата (единственная из сохранившихся) взята под крышу, а память о нем жива благодаря таланту нелюбимого ученика. Где историческая справедливость? Все люди, с которыми мы общались, кто нас привечал как самых родных, или однофамильцы Кобзаря (как нынешний директор заповедника Людмила Михайлова), или живут на улице его имени, или же в семье непременно подрастает Тарас. Все в Шевченково замкнуто на нем, земляке. Но, увы, нет пророков в отечестве своем: школьники из провинциального города Ровеньки, что на границе с Россией, двадцать лет дружат с музеем и родней, пишут сочинения и мечтают, чтобы школе присвоили имя Тараса. А сельские ребятишки, как нам говорили в музее, если не равнодушны, то бестрепетны к имени земляка. Большое видится на расстоянии? Зато в семьях, где тянется к солнцу шестое-седьмое поколение Тарасовой поросли, на своего прародителя буквально молятся. У Секлиты Артемоновны Платенко, визит к которой был главным (несколько дней мы ходили из дома в дом — везде нас ждали, привечали, что-то дарили школьному музею), нам навстречу был выслан дозор в лице четырехлетнего внука на трехколесном велосипеде. Едва мы в ворота, как пожилая женщина скомандовала: «Ходімо одягатися!» — и все исчезли. Окруженная внуками, Секлита вернулась во главе яркого цветника, сотворенного ею. Все сорочки вышиты ее руками, за долгую жизнь она вышила только мужу, бывшему директору музея Шевченко, пять. А себе — одну, перешитую из невольничьей рубашки остарбайтера (в Германию она попала в 15 лет). Секлита Артемовна почти ничего не видит. Говорит, что выплакала глаза еще в неволе, да и потом мало радости было в жизни. Уверена: вдвойне нетерпима ко всякой несправедливости потому, что в ней сошлась кровь двух ветвей Шевченко. Эта женщина с голубыми глазами, с нежным, словно росой омытым лицом задавала тон нашему общению, о котором мы мечтали много лет: о жизни прошлой и нынешней мудрая женщина говорила без надсады, с легкой грустью по выпавшей трудной доле — извечной доле украинской крестьянки... Три десятка живущих в Шевченково прямых наследников из тысячи, отраженной в генеалогических древах, над которыми работают двое Лысенко (Николай и его двоюродная сестра Наталья), а еще родственник по фамилии Шкода, конечно же, в разной степени участвуют в жизни историко-культурного заповедника «Батьківщина Тараса Шевченка». Заглавная роль, если можно так выразиться, принадлежит просторам, по которым бродил Тарас Григорьевич в детстве и отрочестве. «У цім краю земля до неба горнеться, а в росах світяться Тарасові сліди. В Шевченкове, і в Будище, і в Моринці врочисто, мов до храму, увійди...» Так писал об этой благословенной земле поэт Анатолий Савченко. А что можем добавить к этим строчкам мы?

P.S. В Ровеньках одна из школ носит имя писателя Николая Трублаини, похороненного в нашей земле. Средней школе №3, которая два десятка лет дружит с заповедником «Батьківщина Тараса Шевченка», очень хочется носить имя Тараса. Но, как сказали педагогам в Луганской облгосадминистрации, ныне так просто имена не присваиваются. Прошу считать эти заметки заявлением в высокие инстанции.