Юрий Недашковский: «В Украине нет реальной альтернативы атомной энергетике»

На сегодняшний день атомная энергетика Украины остается единственным сектором стабильности в отечественном топливно-энергетическом комплексе. На фоне потрясшего страну масштабного газового шока, постоянных сезонных кризисов на рынке нефтепродуктов, а также хронически неразрешимых проблем угольной отрасли все чаще взоры политиков, госуправленцев, экологов и простых обывателей устремляются в сторону «мирного атома».

В сознании все большего количества граждан ядерный комплекс начинает ассоциироваться с энергетической независимостью, надежностью и перспективным научно-технологическим развитием страны.

Насколько оправданы надежды общественности, возлагаемые на ядерную отрасль? Смогут ли украинские атомные станции обеспечить надлежащую безопасность и сохранить конкурентоспособность на завтрашних энергетических рынках? Как будет развиваться эксплуатирующая организация в лице компании «Энергоатом»? С этими и другими вопросами мы обратились к президенту ГП «НАЭК Энергоатом» Юрию НЕДАШКОВСКОМУ, который почему-то в ходе беседы попросил не затрагивать «политических» вопросов.

«Вы знаете, как-то глава государства охарактеризовал меня вскользь как аполитичного человека, занятого своим профессиональным делом. Я подумал-подумал и решил для себя, что подобный имидж меня вполне устраивает», — признался Юрий Александрович.

Не знаю об истинном отношении Недашковского к политике, а вот об атомной энергетике президент НАЭК может рассказывать очень долго и увлеченно.

О хранилище отработанного ядерного топлива

— Юрий Александрович, вначале о наиболее свежем и резонансном. В последнее время участились заявления отдельных политиков о подписании «Энергоатомом» некоего секретного контракта с американской компанией Holtec по строительству могильника для захоронения радиоактивных отходов ( СХОЯТ) в зоне Чернобыльской АЭС. Говорят, что туда будут «свозить радиацию» со всего мира. Как вы прокомментируете подобные заявления?

— На самом деле это очень хорошо, что к атомной энергетике привлечено внимание многих политиков. Ведь чернобыльская катастрофа произошла во многом по причине информационной закрытости отрасли в бывшем СССР.

Так что мы, атомщики, всегда открыты для любых вопросов и любой критики со стороны общественности. Другое дело, у меня складывается впечатление, что политики иногда получают неполную и не совсем корректную информацию о некоторых аспектах работы нашей отрасли.

Да, действительно, 26 декабря 2005 года состоялось подписание контракта между НАЭК «Энергоатом» и американской компанией Holtec International как победителем соответствующего конкурса по созданию хранилища отработанного ядерного топлива с трех наших АЭС: Южно-Украинской, Ривненской и Хмельницкой. Согласно техническому заданию к контракту, захоронение в хранилище топлива из других стран невозможно. Контракт был подписан публично, в присутствии руководства «Энергоатома» и Holtec, министра топлива и энергетики Ивана Плачкова, а также Чрезвычайного и Полномочного Посла США в Украине Джона Хербста. Информация о заключении контракта и событиях, предшествовавших этому, была неоднократно изложена в СМИ, так что заявления отдельных политиков о подписании некоего секретного контракта не отвечают действительности.

Кроме того, строительство на территории Украины любого ядерного объекта засекретить невозможно в принципе, так как для этого необходимо пройти целый ряд очень серьезных технических и законодательных процедур. Так, для того чтобы построить хранилище согласно контракту с Holtec, нужно разработать технико-экономическое обоснование, получить заключение государственной экспертизы ТЭО, а также разрешение на размещение хранилища от местных органов исполнительной власти после проведения консультативного референдума. В конце этого процесса предстоит принятие соответствующего закона Верховной Радой.

О значении и целесообразности строительства СХОЯТ также сообщалось неоднократно. Во-первых, это значительная экономия средств для страны, которая сейчас платит за вывоз и переработку отработанного топлива России. Во-вторых, это диверсификация резервов для захоронения топлива в случае, если, к примеру, мировая цена на эти услуги резко повысится или та же Россия вдруг откажется по каким-то причинам принимать наше топливо.

В эпоху ядерного ренессанса

— Очевидно, что мир вступает в эпоху ядерного ренессанса. Как вы считаете, затронет ли этот процесс Украину?

— Этот процесс уже затронул Украину. Наша страна как развитая ядерная держава и при этом зависимая от импорта углеводородов не может оставаться в стороне от общемировых тенденций в энергетике.

Если говорить о ядерном ренессансе, то в его основе лежат две причины. Первая — это резкое возрастание цен на органическое топливо и отсутствие стабильности в его поставках. Вторая причина — осознание мировой общественностью того, что глобальное потепление — это уже не научная гипотеза, а подтвержденная масштабными научными исследованиями и подкрепленная фактами теория. Механизмы Киотского протокола не решают проблему в целом. Они нацелены на то, чтобы удержать уровень выбросов углекислого и других парниковых газов в атмосферу на уровне 1990 года. Однако они не отвечают на вопрос, как снизить концентрацию парниковых газов в атмосфере с тем, чтобы остановить глобальное потепление климата планеты. По расчетам, уже к концу этого столетия Гренландия лишится своего ледникового щита.

На сегодняшний день увеличению выбросов промышленности, тепловой генерации и транспорта в атмосферу может воспрепятствовать только развитие водородной и атомной энергетики. Названные причины и заставили мир пересмотреть свое отношение к ядерной энергетике. Сейчас о намерении развивать атомную энергетику заявляют даже те страны, которые еще совсем недавно собирались полностью отказаться от ее использования в мирных целях.

Если же говорить об Украине, то следует напомнить, что нынешняя структура энергетического комплекса досталась нам в наследство от СССР. До момента распада Союза его правительство вынашивало планы масштабного развития атомной энергетики в Украине как для завоевания европейских рынков, так и для наращивания внутреннего потребления атомной электроэнергии. Вы, наверное, осведомлены, что в 1991 году через территорию нашей страны экспортировалось в западном направлении более 30 млрд. кВт.ч. Существовали также планы тотальной электрификации Украины: предполагалось, что именно электроэнергия будет использоваться преимущественно для обогрева. Сжигание для этих целей газа планировалось в меньшей степени. Газ расценивался как экспортный стратегический ресурс, поэтому газификация осуществлялась в основном только вдоль линий магистральных газопроводов.

И сегодня, спустя некоторое время, мы опять пришли к осознанию того, что реальной альтернативы атомной энергетике в Украине нет. У нас мало нефти и газа, а горно-геологические условия добычи угля, умноженные на экологические проблемы, позволяют предположить, что преимущественная ориентация на уголь вряд ли возможна. Поэтому набор факторов, спровоцировавших ядерный ренессанс в мире, полностью идентичен и для Украины.

— К каким практическим последствиям для отрасли и экономики страны в целом это может привести?

— Первое: расчеты, выполненные в рамках проекта стратегии развития ТЭК до 2030 года, показывают, что именно вложения в атомную энергетику будут для нас наиболее эффективными. Второе — это неминуемое развитие атомно-промышленного комплекса страны в целом, для чего у нас есть собственная сырьевая и ресурсная база. Это прежде всего уран и цирконий, что дает нам определенные преимущества в силу ограниченности этих ресурсов на мировом рынке. В Украине есть достаточно мощный машино- и приборостроительный комплекс, полностью производится все необходимое для энергетики насосное оборудование, трубопроводная арматура. Мы располагаем четырьмя предприятиями по выпуску автоматизированных систем управления технологическими процессами в ядерных реакторах. К слову, Россия АСУТП вообще не производит. В Украине сохранился строительно-монтажный комплекс, есть два отраслевых проектно-конструкторских института, развита отраслевая наука, а также существует достаточно серьезная система подготовки кадров для отрасли. На сегодня мы имеем избыточный ядерно-промышленный потенциал, поэтому дальнейшее развитие атомной энергетики позволит загрузить его в должной мере.

— Тем не менее проект концепции развития ТЭК Украины на период до 2030 года отводит атомной энергетике 52-процентную долю в общей структуре выработки электроэнергии, что примерно равно сегодняшнему показателю. Может ли доля АЭС быть больше?

— Мне, как патриоту отрасли, очень хотелось бы сказать, что доля производимой АЭС электроэнергии может быть больше, но на самом деле придется еще очень много поработать, чтобы сохранить существующие сейчас позиции.

Да, на сегодня проектно-конструкторский, строительно-монтажный и машиностроительный потенциал не загружен. Однако если оценивать темпы строительства и ввода в эксплуатацию новых блоков к 2030 году, становится очевидным, что действующих мощностей нам не хватит. Придется привлекать серьезный инвестиционный потенциал, что весьма проблематично в силу общей инвестиционной непривлекательности Украины, а также продолжительных сроков окупаемости инвестиций в ядерной энергетике, которые составляют 20 и более лет. Общий инвестиционный цикл в отрасли, с учетом вывода энергоблоков из эксплуатации, составляет около 80 лет. Украине еще придется принять немало законов, чтобы в атомную энергетику пришел инвестор.

Кроме того, наша страна является в Европе одной из наиболее бедных на водные ресурсы. И начиная с определенного количества энергоблоков, мы будем испытывать дефицит воды. Возможно, часть блоков придется располагать на морском побережье, что требует дополнительного изучения. Возможно также, что придется прибегнуть к неординарным подходам, таким, как сооружение сухих градирен, которые сами по себе очень дорогие. Поэтому 52—55-процентная доля для АЭС объективно оправдана с учетом реальных возможностей Украины.

О конкурентоспособности атомной энергетики
в Украине

— Однако перспективы атомной энергетики в Украине зависят во многом и от ее конкурентоспособности? Сейчас цена на атомную электроэнергию в Украине гораздо ниже, чем на тепловую. Тогда как в общемировой практике цены на продукцию АЭС и ТЭС примерно равны. А каковы будут тарифы у «Энергоатома»?

— Тариф на атомную электроэнергию в Украине должен обоснованно расти, не теряя при этом своей конкурентоспособности. По нашим оценкам, цена атомного киловатт-часа должна последовательно вырасти до 2, максимум 2,5 цента. В таких пределах (без учета общемировых инфляционных процессов) тариф будет сохраняться до 2030 года, что просчитано в процессе работы над проектом энергетической стратегии страны. При этом тариф будет включать в себя инвестиционную составляющую, необходимую для строительства новых блоков.

Понятно, что даже при уровне 2—2,5 цента за киловатт-час тариф на атомную электроэнергию все равно будет гораздо ниже той цены, которую выставляют сегодня на отечественном оптовом рынке тепловые генерирующие компании. И это при том, что цена на органическое топливо будет расти.

— Откуда взята цифра в 2—2,5 цента?

— Дело в том, что сегодня тариф на атомную электроэнергию в Украине отличается по своей структуре от тарифа в западных странах. Согласно общепринятой в мире методологии, рассматривают три составляющих тарифа: эксплуатация и техническое обслуживание, ядерное топливо и капитальные затраты.

Цены на топливо и техническое обслуживание в Украине ниже мировых. Однако если говорить о капитальной составляющей, то у нас она не превышает 20%, тогда как на Западе она достигает 55—60%. Это связано с тем, что атомная энергетика очень капиталоемкая отрасль, имеющая очень длительный инвестиционный цикл. На протяжении срока службы АЭС необходимо постоянно осуществлять модернизационные мероприятия, а также мероприятия по продлению срока службы и, в конечном итоге, мероприятия по снятию с эксплуатации. Поэтому капитальная составляющая очень высокая. Если учесть, что инвестиционная составляющая в структуре отечественного тарифа будет равна не 20, а 50—55%, то сразу же выйдем на тариф в 12 копеек. Даже такой умозрительный расчет показывает, где у нас в тариф недовложены средства.

— А что делается в «Энергоатоме» для оптимизации затрат, в том числе и в рамках выполнения программы управления затратами НАЭК?

— В рамках этой программы мы продолжаем проводить комплекс мероприятий по реформированию компании, оптимизации как ее организационной структуры, так и численности персонала. Будем обязательно выводить из состава НАЭК непрофильные подразделения. Первое — это медицина. Нами подготовлены документы о передаче медучреждений Министерству здравоохранения. Мы нашли такие способы передачи этих объектов, которые должны обеспечить безболезненность этого непростого процесса для людей и не сказаться негативно на качестве медицинского обслуживания. С персоналом будут подписаны договоры страхования жизни, сопровождения и других услуг. Мы же, в свою очередь, сможем уменьшить на 100 млн. грн. тарифную нагрузку.

Следующее направление — это наш сельскохозяйственный сектор. Первый шаг по реформированию агропромышленного комплекса был сделан еще моим предшественником Сергеем Тулубом, когда предприятия АПК были выделены в обособленные подразделения. До этого затраты на сельское хозяйство размывались в тарифе, были абсолютно непрозрачными, вследствие чего было невозможно понять реальную экономику наших посевных площадей и свиноферм. В балансе «Энергоатома» была, к примеру, такая строка, как скот на выращивании и откорме. Просто смешно.

Однако выделение предприятий агропереработки в обособленные подразделения позволило нам увидеть реальное положение дел и сделать первый вывод: АПК можно безболезненно выделить и он не погибнет. К концу 2006 года мы планируем создать государственные сельскохозяйственные предприятия. Они получат от НАЭК как внутреннего инвестора тепличные комбинаты, которые прибыльны по определению, так как снабжаются дешевым теплом от расположенных рядом АЭС. Тепличные комбинаты будут инвестировать предприятия на этапе их становления.

Что касается других непрофильных подразделений, скажем, машиностроительного комплекса, то здесь мы избрали иной путь. Учитывая, что в городах-спутниках АЭС колоссальная проблема с трудоустройством, компанией, к примеру, было принято решение сохранить «Атомэнергомаш», при этом максимально загрузив его заказами. Стараемся производить силами персонала этого предприятия как можно более широкий ассортимент продукции — различного рода оборудование, детали трубопроводов, расходные материалы.

— Национальная компания регулирования электроэнергетики в 2003—2004 годах неоднократно обвиняла «Энергоатом» в имитации тендерных процедур по закупке оборудования. Как обстоят дела сейчас?

— Имитация конкурсов — проблема достаточно серьезная, потому что «Энергоатом» — это компания с колоссальным оборотом. Только на закупку товарно-материальных ценностей, не учитывая приобретения ядерного топлива, мы ежегодно тратим от 1,1 до 1,3 млрд. гривен. А ведь нужно еще и платить за услуги. Это большие деньги, а за большими деньгами всегда стоят чьи-то интересы.

Да, действительно, случаи приобретения оборудования по завышенным ценам носят далеко не единичный характер, и это не секрет. Если завод-поставщик работает с рентабельностью в пределах 45%, то, поверьте, у него достаточно ресурсов, чтобы заинтересовать того или иного руководителя компании в приобретении своей продукции. В ходе служебных расследований мы вскрыли массу фактов, когда, к примеру, оборудование уже было смонтировано, после чего задним числом подавалась заявка на участие в конкурсе. Были и другие случаи, когда оборудование уже находилось на складе атомной станции еще до проведения конкурса по его покупке. Понятно, что тендерные условия в этом случае искусственно подгонялись под одного и того же поставщика. Мы разбирались с этими фактами и люди, причастные к нарушениям, понесли наказание.

— Как можно воспрепятствовать подобной практике впредь?

— Если говорить о работе, выполняемой самой компанией, — это прежде всего совершенствование закупочных процедур с целью повышения их прозрачности и минимизации возможностей обойти открытый конкурс. Что-то в этом направлении за последний год нам удалось сделать. Мы существенно обновили состав тендерного комитета, ввели в нем должности освобожденного председателя и освобожденных работников секретариата. Сегодня в работу тендерного комитета не вмешивается никто, даже президент компании. Это упорядочило и заметно повысило качество его работы.

Далее: мы увеличили закупки оборудования у непосредственных производителей. Сегодня около 80% закупок осуществляется по прямым договорам с заводами, тогда как еще недавно этот показатель составлял менее 20%. Стараемся избавляться от посредников, хотя не всегда это получается. Особенно сложно пробиться напрямую к российским заводам — они все «обросли» дилерами. Парадоксально, но факт: почему-то дилеры зачастую предлагают более низкие цены и лучшие контрактные условия, чем непосредственно сами производители в России, что свидетельствует об отсутствии у предприятий заинтересованности в прямой реализации своей продукции.

Следующим шагом в усовершенствовании нашей работы станет создание единой информационной системы. В ближайшее время планируем объявить соответствующий тендер. Единая информационная система позволит учесть в нашем хозяйстве всю номенклатуру оборудования и материалов, вплоть до каждой гайки.

Конечно, будет выглядеть слишком самоуверенно, если мы скажем, что полностью навели порядок в закупках и в отношениях с подрядчиками. Ситуацию придется исправлять еще не один год. Тем не менее нам во многом удалось избавиться от того вала негатива, который сопровождал закупочную деятельность компании раньше. По крайней мере, НКРЭ на протяжении всего прошлого года ни разу не обвинила нас в имитации конкурсных процедур.

— Говоря об атомной энергетике, нельзя не вспомнить о ядерной безопасности — теме, которая всегда будет для вашей отрасли приоритетной. Как вы прокомментируете заявление, прозвучавшее на одной из коллегий Госкомитета по ядерному регулированию, о якобы ненадлежащем выполнении «Энергоатомом» комплексной программы модернизации и повышения безопасности ядерных энергоблоков в 2002—2005 годах?

— Такое заявление было. Сразу скажу, что в самом вопросе уже есть часть ответа на него. Ведь выполнение программы было рассчитано не на 2002—2005 годы, а на 2000—2005-й. Начала она реализовываться с 2003 года, поскольку приняли ее в середине 2002-го, средства в тарифе начали закладывать в последнем квартале 2002 года, а реально средства начали поступать с 2003-го. То есть программа, рассчитанная на шесть лет, реализовывалась три года. Это первое.

Второе — о причинах ненадлежащего выполнения. Чтобы выполнить программу за оставшиеся три года, нужно было в тарифе ежегодно закладывать 1,8 млрд. грн. на ее реализацию. Фактически же тарифом предусматривалось на эти цели 600—700 млн. грн. в год. Кроме того, программа была сложна для реализации в ограниченные сроки, была очень плохо структурирована с точки зрения возможности контроля за ходом ее выполнения, не содержала апробированных решений, а также включала множество мероприятий, которые имели отдаленное отношение к ядерной безопасности. Программа изначально была построена не в виде четко разработанного набора организационно-технических мероприятий и графиков выполнения работ, а в виде дефицитов безопасности, которые нужно компенсировать.

В течение 2005 года мы разработали новую концепцию мероприятий по модернизации энергоблоков и по ядерной безопасности, которая является реалистичной, поддается контролю и содержит только те мероприятия, которые действительно имеют отношение к ядерной безопасности. Все остальные мероприятия включены в другие отраслевые программы.

— Осенью прошлого года французская Electricite de France весьма удачно осуществила первичное размещение акций на европейском фондовом рынке, продав 15-процентный пакет за 8 млрд. евро. Может ли «Энергоатом» этот опыт позаимствовать?

— EdF для нас — это пример для подражания. С ней нас связывают двухсторонние программы сотрудничества, и мы хотели бы во многом походить на эту компанию по ее масштабам и роли для энергетики своей страны, по качеству эксплуатации ядерных установок.

Но, что касается акций, то «Энергоатом», к сожалению, не является акционерным обществом. Мы еще очень далеки от того, чтобы следовать примеру EdF в плане выхода на фондовый рынок. Нам первым делом нужно очистить «Энергоатом» от кредиторки, общий размер которой составляет около 4 млрд. грн., из которых 1,6 млрд. — задолженность перед бюджетом. В этой связи мы возлагаем большие надежды на введение в действие закона «О мерах, направленных на стабильное функционирование предприятий ТЭК», который поможет реструктуризировать долги предприятий топливно-энергетического комплекса.

Следующий шаг — необходимо переоценить основные фонды. Как отметил заместитель министра топлива и энергетики Николай Штейнберг, сегодня каждый третий респектабельный гражданин, прогуливающийся по Крещатику, способен скупить атомную энергетику по той цене, по которой она отражена в балансовой стоимости. Балансовая стоимость нашего энергоблока колеблется в пределах 1 млрд. грн., тогда как его реальная цена составляет не менее 1 млрд. долл.

О реорганизации отрасли

— В этом году может быть создан концерн «Укратомпром», в который, помимо «Энергоатома», должны войти предприятия ядерного топливного цикла (ЯТЦ) вместе с отраслевыми институтами. Насколько это целесообразно и согласуется ли этот проект с планом корпоратизации «Энергоатома»?

— Дело в том, что никто и не планировал включать «Энергоатом» в «Укратомпром». В концерн должны были войти предприятия ЯТЦ и ряд НИИ. Но в мои руки попал проект правительственного постановления, который циркулирует коридорами Кабмина, хотя Минтопэнерго его туда официально не отсылало. Проектом предусматривается ликвидировать «Энергоатом» в месячный срок, создать на его базе обособленное подразделение с правами эксплуатирующей организации в рамках «Укратомпрома». Есть у нас такие умники, которые такой вот вариант постановления «забросили».

Однако в том проекте, который Минтопэнерго официально направило в правительство, речь идет о создании «Укратомпрома» только на базе таких предприятий, как «Восточный ГОК», «Цирконий», «Смолы», «Приднепровский завод цветных металлов», а также ряда институтов. И это действительно здравая идея, которая позволит объединить финансовую мощь и кадровый потенциал этих предприятий для создания единого ЯТЦ в Украине.

Что касается возможности включения в состав концерна «Энергоатома», это противоречит и отечественному законодательству, и экономической целесообразности, и мировой практике. Добывающие предприятия, предприятия по производству ядерного топлива и эксплуатирующие организации, производящие электроэнергию, — это во всем мире, как правило, разные субъекты. В атомной энергетике не создают таких вертикально интегрированных структур, которые возможны и целесообразны в нефтегазовой отрасли.

— «Энергоатом» совместно с Минтопэнерго должен подготовить предложения по наполнению с 2006 года фонда по снятию с эксплуатации ядерных установок. В то же время мы говорим о целесообразности продления срока эксплуатации энергоблоков. Существуют ли источники финансирования обеих программ? Как будут использоваться средства этого фонда, если эксплуатационный ресурс энергоблоков будет продлен?

— В 2005 году в тарифе было предусмотрено 14 млн. грн. на продление срока эксплуатации ядерных энергоблоков. Это небольшие средства, они идут на разработку нормативно-правовой базы, концепции, проектных материалов и исследований. Когда мы перейдем к непосредственным работам по модернизации и замене оборудования, выработавшего свой ресурс, денег понадобится больше. Они будут привлекаться в основном за счет тарифа. Возможно, чтобы снизить тарифную нагрузку, мы прибегнем к долгосрочным кредитам, которые будут окупаться в течение продленного срока работы энергоблоков.

В чем выгоды продления — мы малыми деньгами увеличиваем время работы ресурса. Затраты на строительство нового блока в несколько раз больше, чем на продление работы действующего.

Что касается фонда по снятию с эксплуатации, то он создается отдельно. За время работы атомного энергоблока должны быть накоплены средства для снятия его с эксплуатации. В противном случае можно столкнуться с вариантом, имевшим место на Чернобыльской АЭС, которую остановили, но средства на это не накопили, и сейчас эта процедура финансируется из бюджета.

С целью накопления этих средств в 2004 году специально был принят Закон «Об упорядочении некоторых вопросов, связанных с обеспечением ядерной безопасности», который вступил в силу с 1 января 2005-го. Но его действие было приостановлено весной прошлого года соответствующими изменениями в закон о госбджете на 2005 год. И средства в размере 283,4 млн. грн. были зачислены в специальный фонд госбюджета, а оттуда направлены на содержание ЧАЭС.

Но в этом году средства «Энергоатома» уже не идут на «проедание». Они зачисляются на специальный казначейский счет по накоплению средств для выведения из эксплуатации ядерных блоков. С этого счета деньги будут направляться на финансирование самоокупаемых мероприятий по энергосбережению с тем, чтобы через несколько лет были возвращены эти средства плюс проценты, начисленные на них.

Это уже соответствует некоторой идеологии работы фонда, потому что он должен отвечать двум критериям. Первый: средства должны быть защищены от первоочередного списания. Второй критерий — деньги должны быть защищены от инфляции.

«Энергоатом» разработал и концептуально согласовал с Европейским банком реконструкции и развития проект постановления Кабинета министров, который находится сейчас на согласовании в министерствах и ведомствах и который определяет уже сами механизмы функционирования этого специального казначейского счета. Это постановление позволит нам начать накапливать средства, необходимые для снятия энергоблоков с эксплуатации. Почему я сказал, что еще в конце прошлого года мы предварительно согласовали проект с ЕБРР? Дело в том, что начало функционирования этого счета является условием вступления в силу соглашений по кредитованию мероприятий повышения безопасности на втором хмельницком и четвертом ривненском энергоблоках. Поэтому если будет принято это постановление, то, во-первых, мы первыми на постсоветском пространстве внедрим механизм накопления этих средств, а во-вторых, наконец получим кредиты ЕБРР и «Евроатома» на повышение безопасности.

— В экспертных кругах бытует мнение о целесообразности разделения «Энергоатома» на две равноценные компании с ликвидацией центрального офиса в Киеве. Ваше мнение по этому поводу?

— Прежде чем прибегать к каким-либо структурно-организационным изменениям, нужно сначала ответить на вопрос, что плохо сейчас и что хорошего мы получим вследствие этих изменений. Говорить о том, что плохо в нынешнем устройстве «Энергоатома», можно очень долго. Проблемы известны и мы над ними работаем.

Станет ли лучше после разделения компании? Я в этом не уверен. Если мы добиваемся появления некой конкуренции между двумя атомными компаниями, то ее не будет. Почему?

Вот я, к примеру, не первый год слышу об идее создания одной компании на базе Запорожской и Хмельницкой АЭС, а второй — на базе Южно-Украинской и Ривненской. Допустим, мы их создадим. У обеих компаний получится примерно одинаковый тариф на электроэнергию. Первоначально, конечно, у одной из компаний тариф объективно будет чуть выше, у другой — чуть ниже. Однако в дальнейшем возобладает тенденция к выравниванию тарифов. Потому что по правилам оптового рынка вначале покупают более дешевую электроэнергию, которая обеспечивает базовую нагрузку в энергосети. Электроэнергию будут стопроцентно покупать у обеих энергокомпаний. Две атомные компании все равно не приведут к появлению конкуренции на рынке и снижению оптовой цены. Конкурировать между собой смогут только теплогенерирующие компании.

Станут ли две компании, возникшие вместо одной, инвестиционно более привлекательными? Не думаю. Смотрите, благодаря тому, что АЭС объединили в одну компанию, оказалось возможным достроить за собственные средства ривненский и хмельницкий энергоблоки. На их достройку работал весь «Энергоатом», начиная с 1998 года, когда появилась целевая надбавка к тарифу на сооружение объектов. Потом мы ввели целевую надбавку на достройку Ташлыкской ГАЭС. Финансовая мощь компании позволяет аккумулировать ресурсы точечным образом на стратегически наиболее важных площадках.

Улучшится ли управляемость в атомной энергетике, если ликвидировать «Энергоатом» и тем самым отрасль избавить от управленцев из Киева? Тоже не думаю. К примеру, «Энергоатом» как юридическое лицо работает с 1998 года, и я вам скажу, что на становление нашей компании ушло порядка трех-четырех лет. Сколько времени уйдет на вот эту реорганизацию — я не знаю. Несомненно, будет внесен некоторый диссонанс в уже налаженную работу.

Дальше: кредитный портфель. Он зависит во многом от оборота. Одна крупная компания будет гораздо привлекательнее для банков, чем две более мелкие. Если предположить, что рано или поздно мы выйдем на конкурентный рынок, а мы будем к этому стремиться, то, возможно, какой-то смысл в разделении «Энергоатома» и есть.

Но я бы посмотрел на ситуацию иначе. Пусть остается такая компания, как «Энергоатом», со своими преимуществами, со своими недостатками, над устранением которых она будет работать, и со своим видением, как ей дальше развиваться. А вот что касается строительства новых блоков — почему бы не привлечь к этому частного инвестора, если он захочет вложить в украинскую атомную энергетику свой капитал? Пусть приходит и создает новую компанию. Пусть это будет вторая или третья компания. Пусть они конкурируют между собой. Пусть это будет компания, которая построит что-то совместно с «Энергоатомом».

Экспорт и общеевропейская интеграция

— Насколько важна для «Энергоатома» возможность самостоятельно экспортировать электроэнергию?

— Для нас важно, прежде всего, чтобы избытки нашей мощности были востребованы либо на внутреннем, либо на внешнем рынке. Потому что в 2005 году вследствие диспетчерских ограничений мы недовыработали 7,5 млрд. кВт.ч электроэнергии, что эквивалентно 600 млн. грн. товарной выручки. Это первое.

Второе: если говорить непосредственно о самих экспортных контрактах — конечно же, они представляют для нас интерес. Ведь даже экспорт в Россию по демпинговой цене 1,4 цента за 1 кВт.ч был для компании экономически выгоден, поскольку мы не только зарабатывали на продаже электроэнергии на внутреннем оптовом рынке, но еще и имели дополнительную маржу как экспортер. Цена 1,4 цента выше, чем на внутреннем рынке. Поэтому «Энергоатом» под эгидой Минтопэнерго, конечно же, будет работать над расширением своих экспортных возможностей. И как вариант мы рассматриваем строительство вставки прямого тока (ВПТ) на Западно-Украинской подстанции. Там можно разместить две вставки по 600 МВт, что позволит загрузить для экспорта один энергоблок-миллионник. Сейчас изучаем технико-экономические характеристики этого проекта.

— Да, но руководство госпредприятия «Укринтерэнерго» настаивает на нецелесообразности использования ВПТ в контексте ожидаемой общей интеграции отечественной энергосистемы в общеевропейскую.

— Совершенно правильно утверждает, и я готов подписаться под этим утверждением. Только при условии, если мы ответим на вопрос: когда мы туда интегрируемся? Ведь о том, что ВПТ — абсолютно бесперспективный путь, говорят еще с 1994 года, когда в Украине впервые появились проекты строительства вставок. За этот период они могли бы окупиться уже несколько раз.

Мы, конечно, учитываем, что временной период для возврата инвестиций в ВПТ — маленький. Однако дело в том, что есть еще третья, очень ценная составляющая экспорта — экспортный контракт может быть хорошим залоговым обязательством для получения льготных кредитов тех же европейских банков. По сути, мы вышли на проект ВПТ, отрабатывая возможность получения кредита с одним из европейских банков. Это не наши краткосрочные кредиты, которые мы берем под 15—16% и на которых «Энергоатом» несет очень большие потери. Мы имеем достаточно неоптимальный кредитный портфель, и это одна из проблем компании. И первое, что нам нужно сделать, — это заключить хороший долгосрочный договор по выгодным кредитным ставкам. К тому же это помогло бы компании в пределах существующего тарифа, без его повышения, расширить реализацию своих программ.

— Если будут внедрены тендерные процедуры по отбору экспортера электроэнергии, «Энергоатом» будет участвовать в конкурсах?

— Безусловно. Потому что даже в том же экспорте в Беларусь мы были бы заинтересованы в силу вышеназванных причин.