ЯЗЫК ГЛОБАЛИЗАЦИИ

Явлениям и проблемам, скрывающимся за этим в общем-то благозвучным словом «глобализация», и посвящена предлагаемая вниманию читателей «ЗН» беседа с кандидатом исторических наук и доктором философии, главным научным сотрудником Института мировой экономики и международных отношений НАН Украины Юрием ПАВЛЕНКО.

— Юрий Витальевич, термин «глобализация» сегодня наиболее часто употребляется для характеристики нашей эпохи. Как в сжатой форме можно описать суть этого явления, его истоки, нынешние противоречия?

— Сущностью глобализации является превращение человечества в единую структурно- функциональную систему, организованную по иерархическому принципу. Осуществлялось и продолжает осуществляться это в соответствии с меняющим свои формы, но неизменным по сути принципом неэквивалентного обмена. Поэтому основным противоречием глобализации является все усиливающийся разрыв между группой наиболее развитых стран Запада и прочим человечеством, эксплуатируемым мировыми лидерами и все более отстающим от них. Это отставание во многих случаях приобретает необратимый характер и раскрывается в ряде аспектов. Возьмем, например, тот же информационно-технологический аспект. Монополизировав контроль над информацией и производством передовых технологий, Запад реализует на мировом рынке новейшие товары лучшего качества и успевает обновить свою технологическую базу и наладить выпуск товаров следующего поколения до того, как где-либо в мире могут достичь этих стандартов. Прочие страны обречены или тиражировать его уже морально устаревшие производственные возможности, получая от этого минимальную прибыль, или довольствоваться сферами, не требующими высоких технологий (сельское хозяйство, добывающая промышленность), цены на продукцию которых не высоки. Аспект экономический связан с тем, что аккумулированный за счет неэквивалентного обмена последних столетий гигантский капитал концентрируется сегодня преимущественно в транснациональных корпорациях (ТНК), базирующихся прежде всего в США. Страны базирования и получают выгоду от его функционирования, тогда как большинство прочих государств оказывается в зависимости от неконтролируемых никакими международными организациями потоков этого капитала и угождают ему, как правило, за счет интересов собственных народов.

В результате в мире утверждается глобальная, надстрановая структура из сверхкласса бедных и сверхкласса богатых.

— Обо всем этом сегодня на Западе очень громко говорит известный финансист Джордж Сорос, но ожидать изменений условий игры не приходится. Есть еще один, не такой очевидный аспект проблемы, однако не менее важный — культурный.

— Можно говорить о двух основных уровнях культурных противоречий эпохи глобализации: в самой западной культуре и в масштабах культурного развития всего человечества. Уровень первый был раскрыт американским социологом культуры Дж.Беллом. Тут имеет место несовместимость протестантских духовных ценностей, обеспечивших саму возможность утверждения капитализма в мировом масштабе, и навязываемыми с помощью рекламы установками массовой культуры потребительского общества. Потребительски-гедонистическое отношение к жизни прямо противоположно аскетически-трудовому духу раннего и классического капитализма, блокирует самовоспроизводство его идейно-мотивационных оснований, а значит, и всего западного социокультурного типа. Впрочем, это противоречие сегодня представляет собой только потенциальную угрозу, которая вовсе не обязательно будет иметь фатальные последствия.

Но гораздо более острым, чем в рамках самого Запада, культурное противоречие оказывается в планетарном масштабе. Тут мы видим непреодолимый конфликт между специфическими идейно- ценностно-мотивационными основаниями традиционных цивилизаций и псевдоценностями коммерционализированной квазикультуры одномерного общества массового потребления. Той квазикультуры, чья американизированная продукция производится не во имя целей культуры, ориентированных на ценности истины, добра и красоты, а во имя получения прибыли в системе расширенного воспроизводства.

— Все это сверхактуально и для нас. По данным ряда социологических опросов, сегодня до 60% респондентов высказываются за ограничение распространения в Украине американизированной массовой культуры.

— Поскольку смысл этой массовой культуры является чисто экономическим, то для нее не имеет значения, с каким идейно-ценностным материалом работать, лишь бы получить максимальную прибыль. Наибольшим спросом пользуется демонстрация асоциального, так как в организованной общественной жизни его проявления табуированы и осуждаются. На эксплуатации потаенных асоциальных первичных позывов и делается прибыль. При этом массовая квазикультура выступает в качестве антигуманного и антикультурного начала и прямо противоречит базовым ценностным установкам всех цивилизаций, в том числе и Западной. Но в то же время эта продукция имманентно содержит в себе и традиционные ценности индивидуализма, активизма, прагматизма, рационализма, благодаря чему она пока адекватно вписывается в западный социокультурный контекст. Совершенно иная ситуация в отношениях квазикультуры массового потребления с культурными основаниями традиционных цивилизаций (Япония, Индия, Китай, частично Мусульманский мир). Здесь имеет место деструктивное противоречие, которое работает на подрыв оснований великих цивилизаций Востока. Да и вообще, если говорить о всемирном контексте, то речь надо вести не о вестернизации человечества, а о его квазивестернизации. Ведь во всемирном масштабе происходит не утверждение западных ценностей (свободы, равенства, достоинства личности, представительной демократии) в их собственном смысле, а распространение установок меркантильно-гедонистического сознания, которое разрушает механизм естественного воспроизводства традиционных смысложизненных ценностей традиционных цивилизаций.

— Ваше выступление на конференции «Язык и культура» затрагивало и соответствующие языково-культурные проблемы.

— В условиях глобализации наметился переход от языка понятий, предполагающих многомерность смыслов каждого из них относительно допустимых дискурсов, к языку наглядных образов, предполагающих одномерность их значений относительно многообразия используемых контекстов. Реклама и пропаганда в одинаковой степени пользуются наглядно-упрощенным языком сте- реотипов. В этом отношении они противоположны системам знаковых кодов традиционных ци- вилизаций или западной культуре в ее некоммерциализированных формах. Как известно, в каждой великой цивилизации словесно выраженное понятие или наглядно представленный образ имеют трансцендентное измерение, несут некую высшую нагрузку. Выражая что-то определенное, сви- детельствуют и о чем-то большем, не вполне выразимом, что глубоко осмысливалось или, по крайней мере, осознавалось представителями высоких традиционных культур от японского синтоизма до христианского платонизма. И в этом смысле ветка сакуры или платоновское понятие блага оказываются соизмеримыми как выразители глубинных смыслоорганизующих основ бытия. Но в процессе глобализации понятия и образы в одинаковой степени огрубляются. Они подвергаются примитивизации через выхолащивание их прежде богатого содержания, становятся элементами массовой квазикультуры и предметами кича.

— Это когда всё то же глубокое и многозначное «благо» низводится до качества зубной пасты или гигиенических прокладок?

— Или когда такое же глубокое и многозначное «свобода» превращается в дежурньй жупел пропаганды и штамп различных юридических документов... То есть их общественный, нравственный, эстетический смысл подменяется совершенно чуждым им по сущности меркантильным значением и они становятся элeмeнтaми языка квазикультуры массового потребления и массовой пропаганды. Происходит редукция глубоких смыслов до банальных и расхожих клише. Возникает квазиязык, утрачивающий свойство любого языка, — свойство аккумуляции и трансляции смыслов... То есть глобализация в ее квазивестернизаторской форме содержит серьезнейший вызов и для естественных языков традиционных цивилизаций.

— Возникает законный вопрос о формах и методах самозащиты.

— Сегодня совершенно очевидно, что наиболее разрушительное воздействие квазивестернизация оказывает на культуры близких в цивилизационном отношении к Западу Латинской Америки и постсоветской Евразии. Ведь в данном случае собственные цивилизационные основания в силу множества причин не настолько отработаны и сильны, чтобы эффективно противостоять квазивестернизационному потоку. Это усугубляется и тем обстоятельством, что тут значительная часть представителей образованного слоя считает себя «почти западными», не желая видеть тех принципиальных и непреодолимых барьеров, которые никогда не позволят Эквадору с Бразилией или России с Украиной стать полноправными членами западного мира.

— Давайте поговорим об этих барьерах. Думается, это достаточно актуально в свете того абстрактного культа Запада и конкретного культа Польши, которые сегодня создаются нашими электронными СМИ.

— Поскольку главный круг моих научных интересов — теория цивилизаций, то я начну с того, что мы и Западная Европа хоть и очень близкие, но совершенно разные цивилизационные типы. Точнее говоря, Западная Европа — вполне сложившийся и развивающийся цивилизационный тип со своими мощными корнями, уходящими в раннее средневековье, а оттуда в римскую античность. Мы же в цивилизационном плане в общем-то не сложились. Наш оформившийся, но недостаточно укоренившийся восточно—христианский блок рано потерял базовую, матричную Цивилизацию (Византию), от которой он подпитывался. На этом основании может быть что-то самобытно- цивилизованное и могло еще развиться, но начало нового культурного подъема приходится у нас на XVI век, когда Западная Европа уже вполне оформилась в самостоятельную цивилизацию и начинает мощную экспансию в Америку и Восточную Европу. Поэтому, несмотря на искреннюю убежденность интеллигенции и известных реформаторов в том, что «мы — европейцы, мы — почти западные, а значит, надо чуть-чуть постараться, чуть-чуть поднатужиться», надо признать, что у нас имеет место совершенно иное человеческое качество. Мы не можем стать Западом потому, что за нами стоит совсем не то, что стоит за Западом.

— Но все-таки речь идет о попытке нашего приобщения к таким достижениям западно-европейского сообщества, как демократия, уважение прав человека, толерантность.

— Достижения эти безусловно хороши и являются ориентирами, к которым надо стремиться. Но речь в данном случае о другом. В сознании среднестатистического западного обывателя (а не только тамошней профессуры) европейство как таковое ассоциируется вовсе не с проживанием на территории от Атлантики до Урала, а с причастностью к протестантско-католической традиции, которая и определяет их культурно-цивилизационный тип. Польша к этой традиции причастна и принадлежит к их типу, а мы нет. В силу этого мы всегда будем для них не своими, а иными. Это чувство инаковости будет всегда характерно и для нас самих. Ибо, в отличие от узкого слоя интеллигенции, основная масса нашего населения и сейчас совершенно законно идентифицирует себя по отношению к Европе как «мы — другие», и в будущем таковой вывод будет справедлив. Говорить же о том, каким образом у нас в практической плоскости и в сознании масс идет процесс утверждения прав личности, идеи парламентаризма, той же толерантности, вряд ли надо. У нас сегодня доминирует именно квазивестернизация со всем своим мощным негативом. Ибо у нас, в отличие от Польши, нет культурно- цивилизационного противовеса, который хоть как-то бы балансировал атаку массовой квазикультуры и навязываемых установок гедонистического потребительства. Поэтому надо искать что-то свое. Мы не китайцы, и конфуцианский капитализм построить не сможем... И все-таки думаю, что если брать культурно-мировоззренческий аспект, то нынешние робкие попытки определения собственного духовного фундамента с ориентацией на православные ценности были бы оправданы.

— Юрий Витальевич, мне остается только поблагодарить вас за содержательную беседу, за откровенные оценки и прогнозы.

— Знаете, наверное, не я один полагаю, что предугадать ничего нельзя. Это действительно так, но предупреждать общество о возможных опасностях можно и нужно.