УКРАИНСКИЙ ОТЕЦ РУССКОГО ФУТУРИЗМА

Давид Бурлюк — одна из самых ярких фигур ХХ века. Эмигрировав и прожив полвека в Америке, для всего мира он был и остается прежде всего украинским художником. Лейтмотив украинской тематики так или иначе проходит сквозь все его полотна. В его причудливом мире жил и казак Мамай, и родное село, и родная степь. Но лишь однажды Бурлюк изменил своему стилю и создал полотно в абсолютно академической манере. Это был портрет Тараса Шевченко. 15 декабря портрет впервые оказался в Украине.

«Само имя Бурлюка — кипение, бурление — чрезвычайно характерно как для личности, так и для искусства этого упрямого казака с огромным сердцем. Родившийся в Украине в Харьковской губернии 9 июля 1882 года, Давид Давидович жил как гоголевский Тарас Бульба. В жилах Бурлюковых — кровь непоседливых запорожцев. И в искусстве он — настоящий сын тех степей, где стал радикалом и бунтовщиком. Он ступал на каждый сколько-нибудь интересный пункт обоих континентов — Евразии и Америки. В нем самом и в его искусстве нет скуки. Он берет форму, краску и само движение — и эти три первостихии, объединяясь, обещают радостное, великое, воинственное, молодое искусство». Так писал о Бурлюке американский искусствовед Криспин Бринтон.

Да и сам Бурлюк называл себя уроженцем украинской степи и на самом деле был сыном безбрежной стихии. Результаты его деятельности — глобальны. Его называли «отцом российского футуризма». Куда бы ни ступала его нога, творческая жизнь оживала. Немецкие историки знают, какие потрясения испытал Мюнхен 1910-х со вступлением Бурлюка в экспрессионистскую группу «Синий всадник». В начале 20-х он — в Японии. Искусствовед Тошихару Омука пишет: «Отец русского футуризма заставил японских творцов прыгнуть в будущее». Японцев, великих мастеров гравюры на дереве, Бурлюк научил делать линогравюры, став родоначальником японской гравюры на линолеуме.

В творчески невозмутимой Америке его горячность принесла ему титул «американский Ван Гог». Для пьесы «Небесная дива» он создал первые декорации — конструкции на американской сцене. Наивное, примитивное, самодеятельное искусство, которое сейчас с таким уважением трактует весь мир, он ценил еще в начале прошлого века. Ценил за остроту взгляда, свежесть и первородность чувств, за страстное усилие художника преодолеть сопротивление материала при создании полотна.

В 1914 г. Бурлюк вместе с Маяковским учинили в Киеве перформанс с роялем, достойный более поздних розыгрышей Сальвадора Дали. Перед зрителями городского театра (на месте стадиона «Динамо») вместо ожидаемого «вечера речетворцев» предстал рояль, подвешенный вверх ножками над сценой. «Рояль висит потому, что я на нем играть не буду», — перекрывая крики зала, громогласно заявил Маяковский. «Постоянной любовью думаю про Давида. Прекрасный друг. Мой настоящий учитель. Бурлюк сделал из меня поэта. Выдавал мне ежедневно по 50 копеек, чтобы писал, не голодая...» Так вспоминал друга Владимир Маяковский.

Первые футуристические издания группы «Гилея» появились стараниями Бурлюка в Херсоне и Каховке и уже оттуда попали в Москву, неся в себе не только взрывчатку футуризма, но и украинскую лексику и тематику. Великий Хлебников, гостя у Бурлюка, неизбежно вспоминал украинскую половину своей родословной и начинал писать гоголевской смешанной речью. Из Парижа и Мюнхена через Одессу и Киев передавалась на север кубофутуристическая информация от украинских парижан Архипенко, Экстер, Бурлюка.

В среде левых художников Российской империи, которые бредили космосом и вселенскостью, Бурлюк считался регрессивным за его украинский патриотизм. «Давид, хоть и с четырех пунктов пишет, но отстает от времени своей древней Малороссией», — говорил о своем земляке Казимир Малевич.

Футуристов травили так, как не преследовали никого в царской России, с горечью вспоминал Давид Давидович годы перед Первой мировой войной. Мещанство сатанело, читая в сборнике «Пощечина общественному вкусу» угрозы сбросить классиков с парохода современности. Не понимая, что эта молодежь, к слову, весьма образованная (Бурлюк, например, знал несколько языков), предлагает «игру в цинизм» не первыми и не последними в мировой культуре. Так, ренессанс отбрасывал морализаторскую готику, романтики — пуританство классицистов, Тарас Шевченко — Квитку и Сковороду.

Во времена хрущевской оттепели Давид Давидович сделал попытку вернуться в культурную жизнь Украины. В 1962 году он прислал мне письмо: «Дорогие друзья — директорат музея; я, Давид, Маруся (жена) и наш художественный директор, — можем привезти на Украину в Киев — в ваш музей — выставку Бурлюка — 80-летие — и его друзей — выдающихся американских художников. Хорошо было бы эту выставку организовать на родной земле Бурлюка Украине — в пику москалям...» Коммунистический Минкульт решительно отказал «эмигранту». Выставка доехала до Праги, где имела успех, но через железный занавес Родины так и не пробилась.