"Тоска" Монастырской

Украинская примадонна Людмила Монастырская триумфально выступила в Opera Bastille в опере Дж. Пуччини "Тоска".

Opera Bastille - часть Парижской национальной оперы. Напомню, первым парижским спектаклем украинской примы стала "Аида" Верди, показанная этим летом и снискавшая хороший прием у публики. После успеха в этой коронной роли Монастырская в октябре исполнила в Opera de Paris партию Тоски в одноименной опере Пуччини.

Спектакль прошел с участием двух кастингов. В первом из них главную партию пела Аня Хартерос, которую зал встречал овациями после каждого представления. (Кстати, роль Анджелотти в этом составе исполнил украинский бас Александр Цымбалюк).

Успех Тоски-Хартерос лишь подогрел интерес к парижскому дебюту в этой партии Людмилы Монастырской, вызывая закономерный вопрос: сможет ли украинка произвести в Париже эффект, равный немецкой оперной знаменитости, которую критики называют "сопрано столетия"?

Развязка этой интриги наступила практически одновременно с появлением Монастырской на сцене. Ее голос - вот главное событие, которое отодвигало на второй план и актерскую гибкость певицы, и небогатую оригинальными идеями постановку Пьера Оди. Уточню, центральным сценографическим элементом постановки был гигантский деревянный крест, нависающий над сценой, постоянно меняющий положение и хорошо "читающийся" только из партера (сценография Кристофа Хетцера).

Глубокий, плотный на низах, легко льющийся в верхней тесситуре, отточенный с точки зрения техники, голос Монастырской на протяжении всего спектакля вызывал только одну мысль: он совершенен. Этот голос останется в истории оперы рядом с другими великими голосами.

В парижской "Тоске" Монастырская в очередной раз показала, насколько виртуозно, как и надлежит примадонне, она умеет адаптироваться к сложным задачам музыки, исходящим от течения драмы.

Вот ее тембр звучит прозрачно, нежно и игриво в сцене с Каварадосси из первого действия. В арии-молитве второго действия Vissi d'arte, vissi d'amore слышим совсем иную героиню. Измученная борьбой с жестоким начальником римской полиции Скарпиа, заставляющим непокорную красавицу слушать, как пытают ее возлюбленного, Тоска полностью преображается, от беззаботной певицы-любимицы Рима из первого действия не остается и следа.

Голос Монастырской словно застывает в жутком и одновременно красивом ожидании катастрофы.

Сам Пуччини считал, что эта ария тормозит развитие действия. Монастырская талантливо воспользовалась этой драматургической "паузой" и провела от нее мостик к трагическому финалу.

Она молится арией так, что мы понимаем: Тоска уже готова к смерти - и Каварадосси, и своей собственной.

В момент, когда Тоска убивает Скарпиа, голос героини снова сверкает новой гранью. Теперь это жестокий и дикий вопль мести, воплощенный Монастырской с невероятной убедительностью, от которой по залу прокатился нервный трепет.

Не меньшее напряжение охватило публику и в третьем действии - в сцене постановочного расстрела Каварадосси, который оказывается "реальным", и герой погибает на глазах у Тоски.

Следующее за расстрелом самоубийство главной героини, решенное режиссером без особой изобретательности, возымело эффект только благодаря мастерству певицы, сумевшей своей интонацией передать весь ужас кровавого излета драмы.

Вокал Монастырской с каждым сезоном приобретает все больший магнетизм, тем самым неустанно повышая требования к партнерам певицы по сцене.

В Париже с этим проблем не было. В партии Каварадосси отлично выступил аргентинский тенор Марсело Альварес. В ансамблях ему местами не хватало способности (или желания) идеально сживаться с другими голосами, зато его трактовка знаменитой арии E luccevan le stelle вызвала восторженные аплодисменты, и вполне заслуженно.

Образ Скарпиа и в вокальном, и в актерском плане великолепно воплотил уэльский бас-баритон Брин Терфель, один из лучших интерпретаторов этой партии среди современных певцов. Скарпиа-Терфель (как и предписано Сарду, а за ним и Пуччини) вышел злодеем, в момент убийства которого у зрителя не возникает ни капли сочувствия, а совсем наоборот.

Оркестром в "Тоске" руководил израильский дирижер Дэн Эттингер. Страстность итальянской интонации схвачена и передана им на соответствующем серьезному кастингу уровне, поэтому одинокое "бу" в адрес маэстро во время финального поклона слышать было странно. Происки конкурентов, не иначе?