СЕРДЦЕ СОВЕТСКОГО КОБЗАРЯ

Поделиться
«Солнце садилосьмеж бронзовых скал, Лебедь на жесткой траве умирал. Дробь браконьера иль когти орла?..

«Солнце садилось
меж бронзовых скал,

Лебедь на жесткой траве умирал.

Дробь браконьера иль когти орла?

Смерть, это смерть —
оплошал, и нашла!»

Эдуард Асадов

В конце апреля скончался Эдуард Асадов — один из самых известных и издаваемых поэтов второй половины ХХ века. Такая характеристика кажется преувеличенной, в чем-то полемической, хотя она — не более чем констатация факта. При этом многие считали (и поныне продолжают считать) Асадова неким полунепризнанным, чуть ли не запрещаемым в советское время автором, вроде Вилли Токарева или Аркадия Северного. Вероятно, оттого, что стихи его активно ходили в рукописях, особенно среди тинейджеров.

Между тем Асадова хорошо издавали всегда, а в последние годы — помногу (как в смысле тиражей, так и количества переизданий), и при этом роскошно. На отличной бумаге, с рисунками, в шикарных переплетах. Во времена взлета интереса к поэзии, во времена упадка люди с маниакальным интересом читали его стихи. По тиражам, по количеству изданий-переизданий, в том числе пиратских, с Асадовым может посоперничать из поэтов-современников разве что Иосиф Бродский (после получения им Нобелевской премии) или Евгений Евтушенко.

В организационно и финансово нелегкие для книгоиздания девяностые годы, когда поэзия издавалась вяло и несистемно, все равно на книжных раскладках Москвы ли, Киева его стихи несложно было отыскать —- в более чем почетном соседстве с Есениным, Цветаевой и Мандельштамом.

В один из выходных, пройдясь по книжному рынку на Петровке, я обнаружил четыре различных варианта его книг: в цветной твердой обложке, с иллюстрациями, стоящих неимоверно дорого.

— Покупают? — поинтересовался у продавца.

Он смерил меня взглядом эксперта по книгам и литераторам:

— Тебя б так покупали!

Действительно, сборники Эдуарда Асадова всегда принадлежали к числу бестселлеров. Его стихам не надо было, как драгоценным винам, ждать своего часа: казалось, ничто не в убыль, но все на пользу их колоссальной, зачастую поверхностной, славе. Ни крушение советской империи, ни наличие (или позже отсутствие) цензуры, ни появление мощных конкурентов — русского рока и массовой попсы, Интернета и имейлов — ничто не снизило стабильной, как напряжение автоаккумулятора, популярности Асадова… Небывалая устойчивость к веяниям времени, да что там веяниям — к цунами!

Секрет его немалого успеха был да и ныне остается не слишком понятным. И не слышно, чтобы кто-то всерьез задумался о поразительном (хотя бы только в издательском смысле) «феномене Асадова».

Говоря о стихах Эдуарда Асадова, принято ссылаться на дурной вкус публики, которой-де подавай примитивную Верку Сердючку, упрощенческое радио «Шансон», детективы и вообще «милорда глупого». Впрочем, Асадов знал о таком взгляде на него и даже спародировал его в стихотворении «Литературным недругам моим»:

И в ресторане,
хлопнув по второй,

Друг друга вы щекочете спесиво:

— Асадов — чушь.
Тут все несправедливо!

— А кто талант —
так это мы с тобой!..

Возможно, его успех объясняется скудостью. Но чего? Прежде всего — ассортимента советских издательств, и это при огромных тогдашних тиражах книг! В «самой читающей стране» ежегодный каталог крупнейшего издательского концерна — допустим, «Молодой гвардии» — реально насчитывал едва ли два десятка позиций, отведенных на поэзию. Это при том, что во многих крупных городах-миллионерах вообще не было издательств, выпускающих интеллектуальную литературу, тем более стихи.

Централизация, подцензурность, жесткая регламентация книжного дела — в чем коммунисты преуспели на небольшое исторически время — делали вдвойне-втройне ценным любое живое или полуживое слово, просачивавшееся сквозь жернова гиперконтроля.

Говоря шершавым маркетинговым языком, Асадов сумел заинтересовать огромный, от Калининграда до Владивостока, «непуганый» и почти девственный рынок потребителей изящной словесности.

Но разве мало было поэтов, пытающихся «заигрывать» с читателем? И далеко не каждому (а если точнее — единицам) удавалось завоевать интерес массовой аудитории, воспользовавшись возможностями тоталитарной системы. Асадов не просто заполучил любовь публики, но и умудрялся удерживать ее на протяжении полувека!

Первая публикация стихов Асадова — 1 мая 1948 года в журнале «Огонек». Дебютная книга «Светлые дороги» вышла в 1951 году.

И, пожалуй, практически сразу началась его слава, многочисленные поездки по Советскому Союзу, аншлаговые встречи с читателями в больших и малых городах и селах. Поэзия Эдуарда Асадова хотя и выходила стотысячными тиражами, но мгновенно становилась дефицитной. Продавалась «по блату», втихаря из-под прилавков, «в нагрузку» к Карлу Марксу и Фридриху Энгельсу.

Лет 20 назад мне довелось попасть на выступление Эдуарда Асадова.

Клуб завода «Арсенал» в начале 80-х обладал репутацией площадки для вольнодумцев. Прежде всего благодаря сильному клубу авторской песни и приезжим московским и питерским бардам. Увидев афишу выступления Асадова, я поморщился. К стихам его относился снисходительно. Эдуард Асадов для многих — первые наивные стихи, в детстве переписанные от руки в «девичий альбом».

Школьные ли, вузовские учителя словесности не приветствовали увлечений Асадовым — это считалось дурным вкусом, преходящим занятием подростков пубертатного периода.

Тем не менее в ДК «Арсенал» я пошел. И был поражен: не Асадовым, а тем оглушительным успехом, который он имел у публики. Битком набитый немалый зал. Продолжительные аплодисменты после каждого стихотворения. Публика была разношерстной: и заводские девушки-«арсеналки», и начинающие рокеры, и тихая киевская «библиотечная» интеллигенция…

Полный контакт со своими слушателями: казалось, Асадов умело чувствует малейшие колебания настроения в зале и может управлять ими, дергая за невидимые миру ниточки… Такое я позже видел разве что на выступлениях популярных экстрасенсов.

Тот вечер, как оказалось, был вполне типичным. Литературные выступления Асадова на протяжении полувека (!) проходили с неизменным аншлагом и в библиотеках, и в крупнейших залах СССР.

Надо сказать, что такая, явно несанкционированная «сверху» популярность в советские времена была штукой весьма небезопасной. Будь на месте Асадова любой другой, коммунистическая идеологическая машина его бы просто расплющила. Могли бы выдворить из страны, как Виктора Некрасова, посадить в тюрьму, как Сергея Параджанова, или заключить в концлагерь, как Васыля Стуса.

Да и сам он, как это бывало уже со многими любимцами публики, мог спиться, сеть на иглу, впасть в иные соблазны популярности… Ан нет, дожил до 82 лет, сохранив творческий тонус, как некий восточный поэт-аксакал, хотя его родная Армения — все же не Восток.

Что же служило Асадову охранной грамотой? Отнюдь не лояльность режиму, хотя и особым бунтарем он никогда не слыл. Во-первых, стоит отметить его недюжинные качества, весьма редкие для поэта, человека нежной «женской» профессии: сильную волю, целеустремленность, мужество — с постоянной готовностью идти на поступок, на отстаивание своего «я» перед кем угодно, будь то «литературовед в штатском», скептически настроенные коллеги или сам черт.

Во-вторых, связанные с такими качествами черты его личной биографии. Поистине канонические, хоть икону с него рисуй. Несовершеннолетний юноша-армянин, сын интеллигентных родителей, сразу же после школьного выпускного вечера он добровольцем ушел воевать с Гитлером. Служил в гвардейском минометном дивизионе. Сражался отважно, в том числе на 4-м Украинском фронте. В 1944 году в боях за Севастополь у деревни Бельбек, неподалеку от теперешнего VIP-аэропорта, был тяжело ранен. Стал инвалидом (ослеп), а впоследствии получил звезду Героя Советского Союза, и не зря же жители Севастополя удостоили его звания почетного гражданина своего города.

Боян, Гомер, слепой советский кобзарь…

Он был, пожалуй, наиболее ярким продуктом и одновременно пасынком советской эстетики. Ее аверсом и реверсом, Солнцем и Луной одновременно. Простенькая, порой на грани примитивности балладность, повествовательность его текстов, четкое разграничение персонажей на «хороших» и «плохих», возможно, и стали залогом любви масс. Тут просто напрашивается параллель с нынешней популярностью радио «Шансон», которая, на мой взгляд, связана именно с культивированием «низкого» жанра баллады, а отнюдь не с криминально-экстремальной тематикой, как заявляют некоторые украинские политики.

Эдуард Асадов всегда считался певцом оптимизма, «жизненным» поэтом, да и сам он уверял: «Темы для стихов беру из жизни. Много езжу по стране. Бываю на заводах, фабриках, в институтах. Без людей жить не могу».

Можно относиться к этому заявлению скептически, как и к самим произведениям «советского кобзаря», вроде таких:

Все в мире сейчас загадочно,

Все будто летит куда-то,

Метельно, красиво, сказочно...

А сказкам я верю свято.

Сказка... мечта-полуночница...

Но где ее взять? Откуда?

А сердцу так чуда хочется,

Пусть маленького, но чуда!

Не маленьким, а огромным чудом кажется, что в стране, где царила цензура, но отсутствовала свобода слова и выступлений (в том числе поэтических), где не было рыночного книгоиздательства и самого понятия «бестселлер», — все же человек с ограниченной дееспособностью сумел так наглядно и бесспорно реализовать свой талант.

В завещании поэт написал, чтобы его сердце похоронили там, где он воевал и потерял зрение. Так что теперь романтичное сердце советского акына лежит в Крыму, на Сапун-горе.

Поделиться
Заметили ошибку?

Пожалуйста, выделите ее мышкой и нажмите Ctrl+Enter или Отправить ошибку

Добавить комментарий
Всего комментариев: 0
Текст содержит недопустимые символы
Осталось символов: 2000
Пожалуйста выберите один или несколько пунктов (до 3 шт.) которые по Вашему мнению определяет этот комментарий.
Пожалуйста выберите один или больше пунктов
Нецензурная лексика, ругань Флуд Нарушение действующего законодательства Украины Оскорбление участников дискуссии Реклама Разжигание розни Признаки троллинга и провокации Другая причина Отмена Отправить жалобу ОК
Оставайтесь в курсе последних событий!
Подписывайтесь на наш канал в Telegram
Следить в Телеграмме