ПРИЧАСТНИЦА

Случаются в Киеве квартиры иного измерения. Там не копят злато-серебро да ковры заморские, хозяева отдают предпочтение Нетленному...

В квартире Евдокии Ольшанской от потолка до пола - ахматовские портреты, фотографии, разнообразная литература, картины, экслибрисы. Эти стены не забыли еще голосов Тарковского, Чичибабина, многих известных и неизвестных поэтов. Да и терпкий глас Анны Андреевны эхом несется здесь с раритетной пластинки на старом проигрывателе.

Евдокия Мироновна Ольшанская - поэт, красивая кареглазая женщина с достоинством в каждом движении. Всю жизнь писала она взвешенные, непраздные стихи, где каждая строка - семь раз отмерена. Но главное - служила, как могла, лунному сиянию царственного слова Анны Ахматовой.

Хозяевами в этой поэтической реальности ныне пребывают, кроме самой Евдокии Мироновны, ее муж и верный друг по жизни Олег Семенович да таинственная ревнивая кошка Чернушка. И всегда - благоговейная тишина, так что всяк входящий сюда после прозаичнейшей толчеи в автобусах и магазинах бывает вдруг способен проникнуться первичным, родниковым. И отовсюду смотрят в тебя то огромно-удивленные, то, как у Джоконды, прищуренные, всегда скорбные глаза Кассандры ХХ века...

Свеча Любви горела на столе,

Когда метель мела

во все пределы.

Свеча Души горела на Земле,

В ночи свеча Поэзии горела.

Иван Тарба

Поэт, коронованный поэтом

Неспешно текут воспоминания.

- Я стихами жила, сколько себя помню. С девяти лет писала. Но закончила 8 классов и даже имени Ахматовой не слыхала (такое было время). Каникулы. Я вернулась из эвакуации. В библиотеке нашла Антологию поэзии, а там - по одному стихотворению Ахматовой и Гумилева. Не знала, что связь какая-то между ними. Впервые прочтя «Четки», испытала величайшее потрясение. Стала бредить Ахматовой. Немного спустя, словно громом прибило: постановление о журналах «Звезда» и «Ленинград». Печально известное. Я не поверила. Старалась что-либо о ней узнать. Тщетно. Только в 1958 году в печати появилась ее тонюсенькая книжка. С тех пор собираю книги, портреты, статьи, все, что связано с ней. Долгие годы мое ахматовское собрание пополнялось очень медленно: ее не печатали, о ней не писали. Каждый листок, каждая страничка о ней доставались с огромными трудностями.

В 1963 году, открыв почтовый ящик, неожиданно нашла там письмо от Ахматовой. То было счастливейшее мгновение жизни. Я долго его отказывалась публиковать. Анна Андреевна же почти никому не писала, полагая, что все письма проходят через Лубянку. Вот оно - краткое и весомое:

«Милый поэт!

Стихи Ваши (про вокзал) всем так понравились, что их даже брали списывать. Мне было приятно за Вас. Они действительно хорошие. Желаю Вам успеха. Работайте побольше над стихами.

Анна Ахматова

22 февраля 1963 года».

Вспомним, для Ахматовой не существовало слова «поэтесса». Только - «поэт». И если уж кого-то так именовала, это было сродни поэтической коронации.

- Когда меня столько лет не печатали, я это легко могла переносить. Могла ведь тоже написать стихи о БАМе, о КаМАЗе, о Ленине, о партии. Как мне советовал в юности один поэт: «Ну напишите стихи о Ленине!» Я к Ленину хорошо относилась, но если душа не требует - ни одной строчки не написала. Многие не понимали. Л.Вышеславский говаривал: «У тебя такие стихи, а их не печатают. Обидно же. Ведь нужно признание, известность». Конечно, я бы хотела печататься. Но письмо от Ахматовой - мое высшее признание. Этого я не потеряла.

Родниковые тропинки

На излете ушедшего года клубу поэзии «Родник» исполнилось 28 лет. Под его тихое журчанье все эти годы Евдокия Мироновна Ольшанская собирала молодые поэтические голоса, словно крупицы золота.

- «Родник» я создавала, не надеясь на долголетие. Когда ему исполнилось пять лет, Борис Чичибабин прислал поздравление, заметив при этом, что клуб может недолго просуществовать: таких «родников» по стране много создавалось, и многие высыхали. Зная меня, он просил не очень огорчаться по этому поводу.

Начинался клуб в библиотеке имени Ванды Василевской, около ВДНХ. Хоть и далековато добираться, даже Леонид Вышеславский, Николай Ушаков, Леонид Первомайский, другие крупные поэты из всего Союза ездили. Потом клуб перешел в Дарницу. Последние шесть-семь лет собираемся в библиотеке имени Лермонтова, где и теперь осуществляются наши поэтические вечера.

В «Родник» приходят и те, кто был у самых истоков, и молодые. Сейчас есть чрезвычайно талантливые молодые поэты. Это - моя радость. Когда они сходятся в клубе - наступает праздник.

Странная история об улице

Улица Анны Ахматовой, учившейся на Фундуклеевской, жившей на Заньковецкой, расположена далековато от того Киева, где она бывала - на Харьковском массиве. Накануне столетия со дня рождения Анны Андреевны Евдокия Ольшанская, Лина Костенко с единомышленниками несколько лет делали все, чтобы появилась такая улица в столице Украины. Собирали подписи, писали прошения. Однажды, в аккурат ко дню рождения Евдокии Мироновны, «Вечерка» опубликовала сообщение, что теперь есть улица Ахматовой.

- Очень радостно было. Правда, мы с мужем с огромным трудом ее нашли. Прошло года полтора. Как-то муж с мрачным видом подносит мне газету. Читаю: «Колишня вулиця Ахматової нині перейменована у вулицю Олександра Кошиця». Не могла успокоиться. К кому только не обращалась. «Подключила» и киевское телевидение. Наконец получила сообщение, что якобы существовало две улицы Ахматовой, и вот одну переименовали. На самом же деле я поняла, что после поднятой мною тревоги большую улицу просто разделили: половина - Кошиця, половина - Ахматовой. Такой вот выход из положения. Но во всяком случае улицу спасли, и я рада, что принимала в этом какое-то участие.

В год столетия Ахматовой сбылись три мечты Евдокии Ольшанской: в Киеве появилась мемориальная доска на Заньковецкой, улица Ахматовой и библиотека ее имени.

Лично Ольшанская никогда не виделась с Ахматовой, поскольку не желала быть одной из многих, гревшихся возле славы Поэта при жизни.

«Птица гриф с глазами Мадонны»

Но вернемся в дом. Уголок портретов Анны Ахматовой. О нем - отдельно. Дарены они щедро и искренне художниками Москвы и Ленинграда после того, как разошелся в самиздате венок сонетов Евдокии Ольшанской, посвященных Ахматовой.

- Вот портрет, которому нет цены. Художник - Михаил Лянглебен рисовал трижды Ахматову при жизни. Каждый портрет - единственный. Его работы так понравились Анне Андреевне, что она расписалась на всех. После того как Лянглебен оценил мой венок сонетов и мы познакомились, он решил, что этот портрет должен принадлежать мне.

Несколько лет назад в квартире Ольшанской было собрано более восьми тысяч ахматовских материалов. Ныне хозяйка перестала считать, решив, что количество - не главное, важнее присутствие ахматовского духа в этом доме.

- Когда в 1981 году приезжал в Киев Арсений Тарковский, вместе с ним в гости к нам пришел Дмитро Павлычко и воскликнул: «Это же не квартира, это музей!» После того мой дом стали называть квартирой-музеем. Хотя официального статуса музей не получил. Что не мешает множеству людей со всей страны приезжать сюда. Киевское отделение Украинского фонда культуры взяло на учет квартиру как музей. Им я завещала все, собранное здесь.

Сколько мне ни предлагали, я нарочно не хотела писать никаких диссертаций, официальных званий не имею. Богатство - все здесь. Да еще три изданных сборника моих стихов, два из которых появились буквально в последние годы. Очень увлечена сейчас работой в литературно-художественном журнале «Ренессанс», где заведую отделом поэзии. Радуюсь тому, что в Киеве не иссякают поэтические таланты.

Всю жизнь изучая мельчайшие биографические данные об Анне Ахматовой, Евдокия Ольшанская стала своего рода человеком-энциклопедией. Ей больно поэтому когда в различных сообщениях проскальзывают неточности. Не так давно телевидение демонстрировало фильм о венчании Гумилева и Ахматовой. Евдокия Мироновна утверждает, что среди многих ошибок была допущена большая неточность: показали совсем другую церковь, стоящую не на том месте. Венчание двух поэтов свершилось на Никольской Слободке, а точнее - возле нынешней станции метро «Левобережная». Церковь стояла на месте Левобережного рынка. У нее был деревянный ребристый купол, а внутри она уютно украшена украинскими рушниками. Снесли ту церковь где-то в конце шестидесятых, когда строили метро.

О времени и о себе

- Сейчас многие уезжают. Но я не мыслю себя вне Киева, родной природы и друзей, которых накопила за всю жизнь. Это мое главное богатство. Хотя жить действительно сейчас очень трудно, особенно пенсионерам. Но именно в такое время наш дом, общение с Анной Ахматовой помогает выстоять.

Время сейчас кажется мне ужасным тем, что слишком велика пропасть между положением людей. Одни живут чрезмерно богато, хоть и абсолютно бездуховно. И вот все эти рекламы... Ведь они же порождают зависть -самое страшное чувство. Оградить детишек, которые смотрят на сникерсы и киндер-сюрпризы, от зависти невозможно. И телевидение, и радио, я смотрю, потеряли критерии добра и зла. Это ужасно. И этим наше время не похоже ни на какое другое. Утеряны критерии счастья человеческого, достоинства человеческого...

Я, например, не восторгаюсь тем, что дети моют машины.

Вспоминаю войну, когда совсем маленькой была. Я бы умерла от страшной пневмонии, но чужие люди мне помогли. Помню вообще трудные времена. Тогда всегда надежда была... Хотя вернуть я не хотела бы. Потому что люди раскрепостились, могут сказать, что думают...

Но все ж таки, я считаю, история развивается по спирали. Все уляжется. Все вернется на круги своя. Только бы не было крови. Хотя для меня Россия всегда была родной по духу, но видя, что творится в Чечне, мы думаем - хорошо, что мы не в России. Во мне какой-то заряд оптимизма есть. Всегда человечество развивалось тяжело. Только б не забывали о культуре, не держали бы ее на остаточном принципе, не закрывали бы музеи, театры, библиотеки. Тем более, что на телевидении наплыв насилья, безвкусные мультфильмы и боевики. В неокрепшую душу подростка все западает как норма...

Но, что радует, многие люди обратились к религии. Правда, для некоторых это лишь мода, но лучше, чем ничего. Я приветствую во всех отношениях развитие украинской культуры, возрождение которой сдерживалось веками. Но хочу, чтобы люди помнили, что и другие народы любят свои культуры. В Ахматовой соединились многие нации - и татарская кровь была, и греческая, и украинская, и русская. Может быть, такое смешение и дает гениальность? Она в последние годы своей жизни особенно хорошо говорила об Украине, о Киеве... Так что не будем падать духом. Древние римляне говорили: «Пока живу - надеюсь».