Портретируя смерть

Роман "Другові, який не врятував мені життя" (с французского перевел известный украинский "франкофон" Иван Рябчий) Эрве Гибера мог бы быть "Исповедью", которую написал бы Ж.-Ж. Руссо, живи он в конце ХХ в. Украинская презентация романа, ставшего событием во французской культурной жизни, став громким публичным заявлением о проблеме ВИЧ/СПИДа в европейском обществе, состоится на киевском "Книжном Арсенале".

В романе под именем Мюзиль скрывается Мишель Фуко, известный французский философ и общественный деятель, умерший от СПИДа в 1984 году. У Гибера и Фуко были дружеские отношения. Максимальная открытость рассказчика, стремление растворить собственную жизнь в текущем художественном контексте времени, желание исповедаться и передать опыт собственной (часто никчемной и банальной) жизни - все эти черты отличают "дневник исповеди" транс-гуманиста Эрве Гибера, французского писателя, фотографа, журналиста и сценариста, которому в 33 года диагностировали СПИД.

"Традиционный" гуманист Жан-Жак Руссо в романе "Жюли, или Новая Элоиза" (1761) предстает мастером психологического портрета, которого так не хватало авторам эпохи просветительского рационализма. Однако транс-гуманист Эрве Гибер предстает мастером медицинского энциклопедического портрета "болезни", филигранно описывая преобразования, происходящие в человеческом теле после того как в нем поселился вирус ВИЧ.

Роман "Жюли, или Новая Элоиза" Руссо заканчивается трагически: Жюли переохлаждается в речке, спасая ребенка, и умирает от болезни. Писать, чтобы увеличить жизненный ресурс, писать, чтобы жить, писать, чтобы понять себя и болезнь, с которой борешься каждый день, - вот в чем заключается мотив романа Гибера, не-Руссо, однако, лучше, одного из героев романов-исповедей великого француза. Трагедия человека состоит в наличии у него конечного и тленного тела, а следовательно, смерть - фактор жизни, "вирус", живущий в каждом из нас от рождения: "Появу смерті у дзеркалі - у моєму погляді в дзеркалі - я відчув задовго до того, як вона облаштувалась у мені. Чи вже тоді я відлякував інших цією примарою смерті у погляді?" (с.11).

Ж.-Ж. Руссо был против науки, вспомнить хотя бы его мнение, высказанное в трактате "Рассуждение о науках и искусствах" (1749), где он утверждает, что "наши души развратились в той степени, в которой наши науки и искусства приблизились к совершенству", "учить надо добропорядочности, а не наукам". Для Руссо Бог - воплощение природы и добродетелей, потому ничего сверхъестественного в этом нет. Э. Гибер словно спорит с Руссо (кстати, один из персонажей этого автобиографического романа-исповеди - Жюль), доказывая, что в конце ХХ в. наука превращается в религию. Именно от науки в 1980-е годы ждут того, чего человек в 1760-е годы мог ждать от Бога. Человеческая сущность показана как уязвимая биохимическая система, которая у всех одинакова, с точки зрения биологии. Все различия, накладываемые на нас обществом и культурой, искусственны и зачастую фальшивы. Когда человек смотрит на жизнь с позиции "опыта" неизлечимой, смертельной болезни, все расхождения отходят на второй план. "Другові, який не врятував мені життя" - это роман о трансгуманизме, о теле, которое нуждается в медицинском вмешательстве, чтобы жить дальше. Истинное понимание собственной сущности возможно только с помощью осознания "самости" как проекции биохимических реакций. Этот роман - история болезни, история о "естественном человеке", история об "опрощении", в котором человек находит нравственное первоначало. Взрослому человеку, испорченному недостатками и предрассудками цивилизации, Руссо противопоставлял ребенка, способного жить воображением, чувствами и мечтами. Ребенок сохраняет в себе душевную чистоту. Э. Гибер словно сознательно (однако лишь на поверхности) спорит с этим тезисом, замечая, что "Справжня трагедія - хотіти залишитись у дитинстві. Або страждати від браку дитинства. Це називають bleeding childhood - "юність, що і досі кровить" (с. 209).

Французский философ XVIII в. писал о человеке как существе, которое потеряло себя и живет чужими мыслями и предрассудками. В "Исповеди" он говорит о важности самодостаточной индивидуальности и анархической воле. Для
Э. Гибера мир вокруг человека одет в маски. Ныне в человеческих отношениях нет той естественной искренности, к которой так стремился Руссо. "Герои" Гибера - люди, которые болеют СПИДом и смотрят в глаза смерти, приобретают нравственность в каждом дне. Ощутив шаги смерти возле себя, услыхав тиканье ее холодных часов, человек начинает воспринимать мир согласно принципу carpe diem. Вместе с тем миру медицинских технологий Гибер противопоставляет мир "инакости", мир людей, отброшенных обществом из-за их сексуальной идентичности и сексуального диссидентства, как сказал бы английский культуролог Джонатан Доллимор.

Роману Гибера присуща максимальная прозрачность каждой фразы, каждого слова. Автор хочет "чистоты" языка, чистого высказывания без метафоричности, за которой часто скрыта фальшь. Он оставляет дневник борьбы человеческого тела с ничтожным вирусом и его падения перед ним. Перед нами роман о самом большом поражении в истории могущественного и непобедимого человечества, которое становится жертвой чего-то ничтожно малого:

"Найдивовижніше - це непомітно! Повір, ніхто, поглянувши на твоє личко, яке аж пашить здоров'ям, не здогадався б про бій, який точиться всередині тебе". І я зрозумів, як це його бентежить: безмежна близькість смерті, загроза смертельної зарази - усе це приховувалось за гарненьким личком, ще не зіпсутим хворобою; це причаровувало його і водночас дуже лякало" (с. 187).

"Другові, який не врятував мені життя" - это роман о человеческом теле, которое однажды начинает проявлять чрезмерность в мировосприятии: теперь не психика, сознание - результат деятельности тела, а тело становится фактором внутренней психической жизни. Оно может искать спасения, барахтаться в отчаянии, чувствовать ненависть к тем, кто тебя окружает и кто не болен страшным, смертельным недугом. Тело в романе имеет собственный опыт, в конце концов человеческую болезнь Э. Гибер превращает в повествовательный феномен, за которым - сущность подлинного гуманизма. Гибер, в сущности, все же гуманист, который через объединение новой чувственности, приоткрывающейся в момент осознания конечности, через медицину и взаимосвязь больных и здоровых людей раскрывает перед читателем сущность жизни. В чем же она заключается: в погоне за славой, в дионисийстве и гедонизме - или в том, чтобы прожить жизнь гармонично и достойно в отношении себя и других? Рассказчик предлагает новую формулу гуманизма, согласно которой умирающий человек уподобляется "фараону, який готує собі могилку, прикрашаючи її власними портретами, що вказуватимуть шлях до неї або ж, навпаки, ускладнюватимуть облудою, брехнею і викрутасами" (с. 201). Жизнь приобретает смысл тогда, когда в ней исчезает вранье. Гуманизм возможен при условии понимания другого таким, каким тот есть: с психическими расстройствами, проявлениями агрессии, чудачествами и жаждой к жизни.

В романе Э. Гибера перед нами проходят десятки разных людей, которые вынуждены жить, сверяя каждый день с врачебными предписаниями. "Другові, який не врятував мені життя" - роман, в котором объединены искренность, эмоциональность, проявление безумия и медикализированная объективность, точность, отстраненность.

Человеческое тело, по Гиберу, предстает пространством борьбы, а сама жизнь разделена на два измерения: биохимическое и психологическое, между которыми формируется весьма напряженное противостояние. Человек не может победить смерть телом, однако он может победить ее психически, морально, выискивая ответ на вопрос о том, кем я являюсь. Этот роман - история о теле, которое обретает дух, освобождается от телесности и становится частью жизни, а не смерти. Жизни, которая будет продолжаться в этой откровенной, жуткой и, что самое важное, правдивой истории.

Ерве Ґібер. Другові, який не врятував мені життя ; переклад Івана Рябчія. - К. : Пінзель, 2018. - 256 стор.