Портрет во дворце и на виселице

То, что в Украине существуют древние художественные традиции, доказательств не требует. Тем не менее люди еще мало знают об уровне и месте украинского искусства в мире. Особого внимания заслуживает портрет XVI—XVIII веков. К сожалению, древнейшие образцы этого искусства исчезли в водовороте последней войны.

Существует дневник сына Патриарха Антиохийского Макария, архидьякона Павла Алепского. В ХVII ст. вместе с отцом он много путешествовал по Украине и оставил нам записи, в которых выражает удивление по поводу того, что «казацкие живописцы рисуют портреты». При этом он отметил, что «рисуют не хуже, чем итальянцы, французы или ляхи...».

Несмотря на все перипетии истории, благодаря усилиям украинских ученых кое-что удалось спасти. Первая выставка украинского портрета XVI—XVIII веков состоялась в 1925 году, следующая была организована во Львове в 1965-м. И только сейчас это уникальное собрание снова появилось в Киеве. Мой первый вопрос к куратору выставки, искусствоведу Галине Беликовой касался именно той временной пропасти между вернисажами.

— Между выставками действительно большой отрезок времени. Первую организовал сотрудник нашего музея, известный искусствовед Даниил Щербаковский. Позже к теме портрета обратился искусствовед Владимир Овсийчук. Но вторая выставка имела иную концепцию, чем первая: о Левобережье и казацких портретах там речь не шла. Это был портрет только львовского региона, который очерчивал художественное явление львовской школы и выделял Львов как художественный центр. Поэтому выставку в 1965 году нельзя считать всеукраинской. Печально, но приходится констатировать, что со дня первого вернисажа украинского портрета прошло 80 лет. Очевидно, объяснение нужно искать в отсутствии государственной независимости Украины.

Однако на протяжении этого времени вышли две внушительные и основательные монографии, посвященные украинскому портрету, которые помогли в организации нынешней выставки. Обе являются научными работами Платона Билецкого. Одна вышла в Киеве в 1969 году, вторая — в Ленинграде в 1981-м, в серии книг «Из истории мирового искусства». Но, несмотря на то, что украинский портрет реально существовал в контексте мирового искусства, с выставкой не спешили. А ведь это тема настолько весомая, что каждое государство должно обращаться к ней хотя бы раз в десятилетие. Так, как это делают наши соседи — россияне и поляки.

— А в чем, собственно, особенность украинского портрета XVI—XVIII веков? Почему так много неизвестных имен художников?

— Действительно, простой человек немного растерян. В книге откликов встречаем характерное замечание: «Для того чтобы выставка была более интересной, узнайте, пожалуйста, кто же были те художники...» Но такая ситуация существует не потому, что наши искусствоведы плохо работают. Изучены многие архивы, где упоминается великое множество имен украинских художников. К сожалению, только имен. Известно, например, что в XVII столетии в городе Дубна работал художник Андрей. Но очень сложно доказать, что та или иная работа принадлежит именно его кисти.

— Почему же мастера не оставляли свои подписи на холстах?

— Потому что в этот период общество еще не воспринимало художника как личность. Характер работы художников был корпоративным. Такой была традиция времен иконописных мастерских при монастырях и больших церквях. Тогда было так заведено: несколько художников вместе писали одну работу. Кто-то выполнял один фрагмент, кто-то — другой. Эта традиция дожила до ХVIII века. И если какое-нибудь произведение было написано в Пирятине или в Лубнах, а там в это время работал, например, художник Михаил, то, возможно, это работа его кисти... Разумеется, предположения нам здесь не избежать.

— В Польше такая же ситуация с неизвестными авторами?

— Несколько иная. В Польше не было традиции иконописных цехов. Там прижился европейский индивидуализм. Поэтому ситуация с известными и неизвестными лучше, чем у нас.

— Видимо, это не единственная примета, отличающая украинский портрет от польского...

— Что касается отличий с польским портретом, мы не можем быть слишком категоричными. Часть украинских земель входила в состав Речи Посполитой. Особым центром был Львов, который, с одной стороны, влиял на польскую традицию, а с другой, как губка, впитывал культуру Речи Посполитой. Потому мы не ставим перед собой задачу категорически отделить украинскую живопись от польской. Какой-то стены между школами украинского и польского портрета не было.

— Украинский портрет несколько архаичен... Можно ли, учитывая это обстоятельство, говорить о психологизме?

— Ситуация с психологизмом непростая. Нельзя сказать, что он не был характерен для украинского портрета. Конечно, если вспомнить психологизм Рембрандта, то у украинского художника такого уровня мы, возможно, и не найдем. Усилия наших мастеров были направлены на другое — они хотели показать социальный статус человека. Отсюда помпезный антураж, который подчеркивал этот статус — булава, пернач... У мещан — четки, распятие или книжка. Психологизм как художественное явление возник в начале ХХ столетия. В XVI—XVIII вв. он был не актуален. Но на выставке есть много портретов, которые передают характер человека. Это зависело от мастерства художника.

— Знаю, что портреты XVI века — чрезвычайная редкость... На выставке они есть?

— Да, есть подлинная работа XVI века — надгробный портрет Иоанна Герберта. Его нашли в костеле, в селе Селивка. Иоанн Герберт умер в 1577 году. Что касается остальных работ, существует определенная доля сомнения. Скажем, портрет кардинала Юрия Радивила и портрет Романа Сангушко, который первоначально, наверное, находился в коллекции Сангушко в городе Славута. Есть предположение, что они выполнены на рубеже XVI—XVII веков. Интересная история у портрета Стефана Батория. Его приписывают кисти львовского художника Войцеха Стефановского. В архивных документах существуют данные, что Стефан Баторий перед коронацией, по дороге в Краков, заезжал во Львов и находился там три дня. Документы фиксируют, что львовская Ратуша приобрела у Войцеха Стефановского портрет короля. Позже, в конце ХІХ столетия, портрет заинтересовал исследователей. Такая деталь: на полотне художник написал слово «elect»... А это означает, что Стефана Батория рисовали как лицо, которое только собираются короновать. Потому портрет вызвал большой интерес. Решили, что это именно та вещь, которую создал Войцех Стефановский в XVI столетии. Но окончательный вердикт не вынесен, поэтому дата написания и авторство портрета продолжают оставаться под вопросом.

— Приходилось ли сотрудникам музея сталкиваться с таким явлением, как подделки художественных холстов?

— Если говорить о произведениях XVIII—ХІХ веков, повторяющих более ранние образцы, то таких на выставке великое множество. Но это не подделки, это просто копии. Их делали не с целью фальсификации, а чтобы повторить какой-то древний оригинал. В ХІХ веке украинские портреты редко подделывали. Это не те произведения, которые стоят огромных денег на рынке. Вот перед нами портреты духовенства. Это персоны, жившие в XVII столетии, но портреты датированы XVIII веком. Видимо, это копии прижизненных портретов, не дошедших до нашего времени.

— Они имеют довольно тусклую палитру... Влияние иконописи?

— Не все портреты имеют приглушенную палитру. Эта серия имеет такую колористику, поскольку повторяет старые оригиналы, которые на момент копирования уже несли на себе отпечаток времени. Портреты духовенства в полный рост очень близки к настенным монументальным и фресковым росписям. В Успенском соборе были похожие портреты древнерусских князей литовского периода, казацкой старшины. В частности, портрет Ивана Мазепы. Поскольку они выполнялись в технике фрески, то были тусклыми. Но было бы неверно связывать приглушенную палитру с традицией иконописи и воспринимать ее как что-то темное и глухое в искусстве. Особенно в Украине XVI—XVIII веков, когда влияние барокко было очень сильным...

— Насколько барокковым является украинский портрет?

— Этот европейский стиль не мог не повлиять на культурную жизнь Украины. В портрете можно отметить интересный синтез архаических форм с новыми. Украинские художники старались подражать европейскому портрету с его блестящей виртуозной палитрой. Это живописная чувственность, динамизм, раскрепощенность в сочетании с народным декоративным искусством и чертами иконописи.

— Наша беседа будет неполной без истории уничтожения украинского портрета...

— Не скажу, что его уничтожали целенаправленно как жанр. Икон погибло не меньше. Конечно, были примеры индивидуального подхода, а именно с «парсуной» Ивана Мазепы. В XVIII столетии его имя было предано анафеме и портреты гетмана целенаправленно уничтожали. Билецкий описывает, как портрет могли повесить на виселице, а в церквях между тем проводили помпезные церемонии отлучения Мазепы от церкви. Больше всего украинский портрет пострадал во время революции. Закрывались монастыри, а большие художественные собрания уничтожались. Хорошо, если какому-нибудь музею удавалось хотя бы часть из них спасти. Еще больший вред — это разорение имений. Уничтожение целых портретных галерей — невосполнимая потеря для украинской культуры.

— Во Львове больше сохранилось....

— Там и церкви начали закрывать позже, и имения их владельцы покинули в сороковом году, а не в семнадцатом, как на Левобережье.

— И в заключение: на выставке представлены работы знаменитых художников: Боровиковского и Левицкого. Северный сосед считает их российскими портретистами...

— Такого высокого уровня они достигли потому, что у них была основательная, можно даже сказать генетическая школа. Дмитрий Левицкий, например, родом из семьи известного гравера. А Владимир Боровиковский из семьи, которая поколениями занималась иконописью и расписывала иконостасы в церквях. «Российские» портретисты выросли в украинской школе и в украинской традиции. В том, что их нужно считать украинскими художниками, сомнений быть не может.