Парадокс о фарфоре

В нашей столице, к счастью, не перевелись мастера, владеющие искусством ручной росписи по фарфору. Искусством древним и тонким во всех смыслах.

Фарфор всегда являлся воплощением красоты, изящества, роскоши — как утварь «лучших домов» и как гордость частных и музейных коллекций. В творении этой красоты и гордости роль специалиста по росписи, являющегося, прежде всего, живописцем, графиком, трудно переоценить. Судьба чаши, настенной тарелки, сервиза или подсвечника в прямом смысле находится в его руках. Приобретут ли с годами эти тарелки, вазы, статуэтки статус художественных ценностей или предадутся забвению — вот в чем вопрос. Рисунок на предметах из фарфора можно превратить в китч, а сами изделия — в ширпотреб (взять хотя бы многочисленные чайные сервизы с цветочками и поделки в сувенирных лавках), а можно оставить после себя шедевр в виде этого рисунка. И то, и другое видала история фарфора, который, к тому же, всегда носил черты той или иной эпохи.

Нынче, когда эпоха шагает семимильными шагами, искусство тоже не мелочится — работает крупными мазками: «под проект» красятся полы и потолки, выставляются унитазы из советских коммуналок, сотни обнаженных людей выводятся на улицу для фотосессии. Кажется, что на подобном фоне тонкое, кропотливое, зависимое от особенностей сложного технологического процесса (обжиг — головная боль всех фарфористов и керамистов) и консервативное в исполнении ремесло ручной росписи по фарфору обречено на вымирание или мутацию, как, к примеру, каллиграфия. Это занятие требует иного ритма, уединения и медитативной сосредоточенности в едва ли не монастырской тиши, психологического типа художника, не отягощенного комплексами эксгибициониста, эксцентричной личности и гигантомана.

К счастью, в нашей столице еще не перевелись добровольные отшельники, творящие «прикладную» красоту в чистом виде. Их можно найти в Мастерской коллекционного фарфора, где работают Александра Карасева, Юлия Красная и их ученики. Александра и Юлия прошли все этапы большого пути художниц-фарфористок. Их жизнь в искусстве началась в 80-е годы в стенах Киевского экспериментального керамико-художественного завода, выпускающего сервизы, вазы, скульптуру малых форм. Предприятие выполняло государственные и правительственные заказы: например, напольные вазы и канделябры для Оперного театра. Изделия, лучшие из лучших, минуя массового отечественного потребителя, благополучно отбывали за рубеж. Сегодня некоторые образцы завода можно увидеть среди экспонатов Государственного музея украинского народного декоративного искусства.

Керамико-художественный завод остался в историческом прошлом, оставив после себя множество загадок. Одна из них — детективная история с исчезновением музейной коллекции предприятия. Постепенно, в духе времени, на смену поточному производству пришли частные заказы, при выполнении которых никто не стоит над душой и не направляет движение кисти. Тут-то, в новых условиях, и пригодилось мастерство. Оно как хорошее вино — чем давнее, тем лучше. Ведь роспись по фарфору — это не умение делать сальто на бревне, здесь нужен опыт, которого нет у молодежи. Заметим, что в отличие от заводского производства надглазурная роспись «заказных» тарелок, сервизов, ваз исключительно ручная — никаких «рисунков на потоке». Сейчас Александра, Юлия и их помощники работают над серией настенных тарелок с видами Киева. Каждая из художниц предлагает свою манеру росписи и авторский взгляд на «милые сердцу места».

У Юлии Красной — глубина, объем, внимание к деталям, у Александры Карасевой — настроение, вариации на тему, свободный полет при минимализме рисунка. Работы Юлии отсылают к украинской исторической традиции в росписи фарфора конца ХIХ — начала ХХ века. Взять хотя бы чашки с видами Киева (панорама Лавры и др.), выпускаемые знаменитой Корецкой фарфорово-фаянсовой мануфактурой на Волыни. Или декоративные тарелки с изображениями Крещатика, Золотых ворот, Межигорского монастыря — изделия Киево-Межигорской фаянсовой фабрики. Со временем такие чашки, блюда, сервизы становятся историческими документами и вызывают трепетное отношение, как старые фотографии, карты, открытки. У Александры Карасевой же Киев условен — не фотография, но образ, повод для свободных ассоциаций, легкие упражнения для интеллектуала. Можно вспомнить Киев-Вий Мандельштама, Город булгаковской «Белой гвардии», вечный блоковский урбанистический пейзаж, где «Ночь, улица, фонарь, аптека…» или былинный град Китеж с чудо-садами и маковками
церквей.

В работах Юлии практически не бывает «белых пятен»: ее тарелки наполнены объектом изображения — будь то Софийский собор или Кирилловская церковь. Александра же, по ее словам, старается максимально «не закрашивать фарфор», а всячески «подчеркивать его белизну». Иногда она экспериментирует с формой и цветом, и тогда живопись художницы напоминает украинский художественный авангард 20-х годов прошлого века.

К киевской тематике Александра Карасева уже обращалась в серии настенных тарелок под названием «Скромное обаяние мещанского Подола» (2000). Это «обаяние» передано через цветовую насыщенность, свободную композицию, ироничный взгляд, какую-то игривую французистость, а манеру художницы специалисты определили как импрессионистическую. «Фиалки Монмартра» в шляпках, мехах и оборках разгуливают по Андреевскому спуску и Контрактовой площади. Подол выдуман, вымечтан автором и в то же время узнаваем по деталям. Остается только сожалеть, что эти работы, нашедшие своего хозяина, нынче можно увидеть лишь на снимках, также как, к примеру, вазы времен керамического завода в исполнении Юлии Красной с тонко выписанными веточками, напоминающими японские миниатюры. Заказчик получает продукцию, но вопрос о коллекции, претендующей на свое историческое место, остается открытым.

Рисунок на фарфоре, вообще, таит в себе некий парадокс. С одной стороны, к специалисту по росписи предъявляются высокие требования, как, в сущности, к любому художнику, взявшему на себя смелость сказать собственное слово о мире. В то же время потребитель, потенциальный владелец сервизов, чаш, ваз, тарелок, уже по многовековой, сложившейся традиции хочет видеть красоту в одной застывшей точке, как лекарство от больных противоречий этого мира. Наличие данного парадокса подтверждают высказывания художниц. Они говорят о белой глади фарфора, как о холсте, о чистом листе бумаги, но считают себя, прежде всего, представительницами прикладного искусства, а настенные тарелки и вазы — элементами интерьера. Что здесь можно добавить? Пожалуй, лишь то, что красота в чистом виде — это лишь иллюзия, недостижимый идеал, а хрупкие предметы из фарфора — идеальный повод об этом подумать.