НЕБО В ДИЕЗАХ

Где-то лет через двадцать вся эта, сейчас еще молодая, шпана гордо будет рассказывать: «Все мы вышли из Издрыковского «Четверга». Это я о сегодняшних красивых двадцати-, тридцатилетних говорю. Не знаю, есть ли у Издрыка шинель. Наверное, нет. Зачем ему шинель, если у него есть «Четвер»? Точнее, он сам и есть «Четвергом». Человекожурнал (или журналочеловек?), Издрык уже открыл по крайней мере три прозаические единицы молодого поколения, определяющие облик актуальной украинской литературы. Это Любко Дереш, Ирена Карпа и Светлана Поваляева. Именно роман «Замість крові» Светланы Поваляевой, недавно появившийся в библиотеке журнала «Четвер» (изд-во «Кальвария»), лично для меня стал определенной вехой качественного прыжка, высказываясь патетически, «четверговского» круга прозаиков.

Так не пишут, так не говорят, так не любят и не живут… Именно такие впечатления оставил у меня роман «Замість крові». И все-таки, несмотря на все «нет», текст живет своей жизнью. Точнее, читатель, то есть я, живет этим текстом. Казалось бы, ну, написали еще один молодежный субкультурный роман (в этот раз из жизни киевских хиппи-наркоманов), еще один культовый «Культ» с претензией на литературу. Самый большой секрет этого произведения — разительное несоответствие авторского стиля и, условно говоря, предмета рассказа. В общем, формалистическое очуднение достигается путем столкновения и взаимодействия вещей несовместимых. А стиль у Поваляевой действительно необыкновенный. Поэтическое кино да и только. «Осінь накрила малих комах. Хробак повзе крізь яблуко у ритмі блюзу. З неба сипляться повні Місяці, крізь віконце сипле сніг, ялини шкрябають гори, сліпнуть птахи в хуртовині». И такого коцюбинско-кавабатовского «дзена», такого «неба в диезах» — на полкниги.

И не только эта неадекватность поражает. Вместо грязи, сукровицы и спермы — ощущение нежной чистоты, вместо декларативной скандальности и цинизма — глубокая рефлексивность и тонкий психологизм, вместо кондовой хипповской безнадежности — щемящая страсть, вместо рассказчика-женщины — рассказчик-мужчина… У Поваляевой очень много разных «вместо». И это хорошо. Автор искусно ломает читательские ожидания, расставляет сладкие и неожиданные стилистические ловушки, мешая реальное с ирреальным, светлое с темным, марихуану с эфедрином, Леонарда Коэна с Юрком Позаяком.

А еще — город, конкретно-абстрактный Киев, ощутимый на прикосновенье. Киев, в котором живут счастливые молодые аутсайдеры, слушая музыку (книга сплетена из музыкальных цитат, свидетельствующих сами за себя), занимаясь любовью и, чего греха таить, употребляя наркотики. Поваляева создает свой город, по-прустовски припоминая вкус ранней молодости. Украинская литература получает новое переживание Киева, новый киевский текстомиф. Не Булгаковым же единым и не Пидмогильным… Каждый из них любил или не любил Киев по-своему. Поваляева же — просто «отсюда». Она не может любить или не любить этот город. Она его творит из себя, не дистанцируясь от этого «перепаханного Города». Киев Поваляевой — прекрасный какой-то брутально-нежной красотой. И вообще, «Замість крови» — это если вдруг Ирвина Велша зажарить на Сергее Параджанове, добавить немного Сей Сёнагон, медленно перемешивая Издрыковским «Воццеком».

Но я не о литературных влияниях. Хотя их в тексте на самом деле не меньше в виде прямых и скрытых цитат, чем музыкальных. Но акцентировать на них внимание не хочется. Хочется просто получать удовольствие от этой вкусной, пряной книги, написанной внимательным и нежным человеком из плоти и крови. Хотя вроде бы в названии и сказано, что вместо крови в принципе должно быть что-то другое. Что именно? Каждый выяснит для себя сам. Лично для меня вместо крови — Любовь… Ибо что у человека вместо крови, если не Любовь? Та, с большой буквы Любовь, с которой всегда дешево рифмовалась «кровь», которой любишь свою молодость, своих друзей-сообщников, свой город в период первого возрастного кризиса. С одной стороны, это словно сведение счета с прошлым, а с другой — нежная благодарность растерзанным и полуголодным девяностым, этому гигантскому зависанию, в котором многим нам пришлось формироваться. Эта книга — свечка по молодости, свечка «на платівці, що крутиться безгучно…»