КОКТЕБЕЛЬСКИЙ БАСТИОН

— В Коктебеле прикольно!

— Чё там?

— Прикинь! Там скала есть, на одного чувака похожа, в Коктебеле жил. То ли писатель, то ли… в общем прикольно…

Из разговора попутчиков

* * *

Мы испытываем странное чувство, попадая туда, где когда-то жили; мы бродим по улочкам и почти ничего не узнаем; мы вглядываемся в темень окна, за которым когда-то весело трапезничали с молодой женщиной, читая стихи, и внутренним слухом слышим, как огонь времени, тяжело ворочаясь, гудит вокруг, преображая всё. Это — эхо катастрофы. Мы оглядываемся по сторонам — и ничто нас здесь не радует. Перемены нам кажутся ужасными…

Осень. Улыбка векового Дома

Коктебельская набережная теперь разлинована в клетку, масляной краской пронумерован каждый метр. Но это не для того (знаете, сосны, например, реликтовые нумеруют), чтобы сохранять, нет, тут другой мотив! Тут — рынок; номер — торговая точка. Палатки, зонтики, лотки, прилавки, стенды, навесы. Ну и всякого рода бары-кафе-рестораны. Каждый метр — чувственно чмокающая, всасывающая деньги воронка. Или тоскующая о деньгах. Сегодняшний Коктебель — это лоток золотоискателя, на котором промывается людская масса. С таким напряженным избытком все забито лавочками, что я прошел мимо и не заметил дома Волошина. Вот тебе раз! Да где же он? Ведь Карадаг на месте! Спросил, показали…

Неприметная средь лотошников калитка просительно распахнута. Дом в тени. Будто в лохмотьях старик-великан на рынке сидит, подаяние собирает.

Дворик зелен; на лекционной площадке светятся лаком новые резные скамейки. Все остальное — узнаваемо, прежнее… Цел Дом. Не приватизировали, не переделали в ресторан с сауной, не сожгли; честное слово — спасибо! И не так важно, что сейчас из окна мастерской художника не море взору открывается, а непомерно огромный навес пивной, из-под которого в глаза чертом лезет чадящий мангал. На ржавой боковине мангала белым выведено: «шашлык 100 гр. — 7». Ладно. Дом на месте. И Карадаг на месте. Все остальное, как нарост на дивном ларце. Ларец вполне уцелел, лишь оброс моллюсками — дурным торжищем. Вот и соответствующая разухабистая песня в окно валит. От слов этой песни, шашлычного духа, кажется, картины и книги, как лазутчики из другого времени, вжимаются в стены. Но из алькова, как и Волошину 100 лет
назад, как и 35 веков назад Аменхотепу III, улыбается и нам прелестная царица Таиах. Это одна из улыбок вечности. Кстати, и дому Волошина через год — век. Вековой Дом. И на его лике — присмотритесь при случае — проступает улыбка.

Место музея в жизни отдыхающих

Андрей Белый заметил, что Волошин, приглашавший гостей в Коктебель, был вдохновителем «мудрого отдыха, обогащающего и творчество, и познание». Понятно, и сто лет назад для кого-то эти условия были актуальны: простые курортные нравы смущали эстетов, подобных Белому. В зрелые же советские времена часть творческого люда, утомленная круглогодичной работой по профилю инженеров человеческих душ, предпочитала на отдыхе не углубляться в сокровищницы мудрости далее сладкозвучного Хайяма. Ну а в новые времена появилось выражение «отдыхать по полной программе». Эта формула вообще не содержала в себе горних звучаний. Поэтому роль музея как хранителя высоких смыслов переоценить на курорте сложно. При этом мы ощущаем, что курортное бытование готово превратить любой музей, в том числе и Дом Волошина, в невидимку, он кажется здесь чужаком, этаким Фирсом, забытым в вишневом саду новой жизни.

Дом вполне благополучно пережил две большие войны и множество правительств. Для Коктебеля он — курортообразующий центр. Дом Волошина — основа поселка и его славы, он его краеугольный камень. Сияние Дома Поэта, отмеченного привязанностью гениев, спасавшего в гражданскую всех от всех, чувствуется и сейчас за сотни асфальтобетонных километров.

Бои местного значения на стратегическом направлении

Последний десяток лет, очевидно, не был самым блистательным в жизни Дома Поэта. Мы догадываемся, что все эти годы Дом для кого-то выглядел как соблазнительное блюдо на праздничном столе жизни, потому что здесь на набережной стоимость аренды одного торгового места (шириной
1 м) установлена 10 грн. в сутки. А музейный участок занимает
300 кв. м. Глядя из окна мастерской на набережную (она же и рынок), несложно предположить, что перемены в структуре общественных отношений объективно не могли не коснуться и Дома Поэта. И действительно, коснулись.

Недавно, как оказалось, несколько музеев «киммерийского треугольника» объединились в заповедник. Этот факт, видимо, стоит отметить как необычный. Разделение заводов, театров, клубов, творческих союзов и прочее «разбрасывание камней» — памятно и до сих пор на слуху. Объединение, как и любое структурное преобразование, процесс, очевидно, непростой… Итак, мы не только в музее, мы в новом заповеднике. Знакомимся с начальством.

Елена Николаевна Сазонова — кандидат филологических наук, генеральный директор Коктебельского республиканского эколого-историко-культурного заповедника «Киммерия М.А.Волошина».

— Идея создания заповедника витала в воздухе давно. Главная цель — объединить музеи единой, как говорится, идейной направленности, единого культурного слоя. С февраля 2001 г. заповедник стал существовать как структура. В эту структуру вошли: дом-музей Волошина, где мы сейчас находимся, литературно-художественный музей и мемориальный дом-музей Александра Грина в г. Старый Крым, а также музей-квартира сестер Цветаевых в г. Феодосия. Культурное единство этих четырех музеев ни у кого не вызывает сомнений. Создание заповедника действительно назрело. Но…

— Серьезные проблемы?

— Проблем много. Во-первых, практически все здания и сооружения находятся в катастрофическом состоянии. Требуется капитальный ремонт… Впрочем, сейчас самая большая проблема даже не в этом. При создании заповедника пересеклись интересы разных людей. Вот несколько цифр для понимания ситуации. Если сравнить доход музея в 2000 г. (до создания заповедника) и в 2001 г., то мы увеличили его почти в 6 раз, с 9 тысяч до 53 тысяч гривен. Не за счет новых статей дохода. Их нет. Все за счет экскурсионного обслуживания, за счет входной платы, за счет финансовой дисциплины. Последнее самое главное.

— Два года назад в статье о музее Волошина, опубликованной в «ЗН», Ольга Петрова писала и о необходимости проведения замены сгнивших деревянных конструкций. Как развивался этот сюжет?

— Драматически. И финал пока неизвестен. На реставрацию деревянных конструкций из бюджета нам выделили 27 тыс. грн. Не знаю, говорить или нет… Но это уже получило достаточно широкую огласку. Короче говоря, в крымском правительстве один заместитель министра культуры буквально силой заставил нас заключить договор с организацией, не имеющей лицензии на проведение работ на объектах культурного наследия. При этом на проект денег нам не дали. И вот эта организация начала работу без проекта. Они взялись за «вышку»… Надстройку над крышей дома Волошин называл «вышкой». Это смотровая площадка, с нее открывается замечательный вид на все четыре стороны. Там загорали, любовались звездами, читали рефераты и стихи... Мы стали искать деньги на проект. Пять тысяч из внебюджетных средств дал мэр Феодосии. Составление проекта на реконструкцию такого объекта, как Дом Волошина, предполагает работу в фондах музея, это серьезная работа с архивными документами, с фотографиями. При реставрации нужно все восстановить в первоначальном виде. Чертежи проекта разрабатывались параллельно с ведением работ. Но строители их игнорировали. В результате они выполнили работу с жутким браком. Древесину взяли низкого качества, пропитку не сделали. Авторский надзор не принял у них работу. И сумму, указанную в смете на реставрацию «вышки», они завысили почти вдвое. Я, конечно же, такую «Форму № 2» не подписала… В это же время вышестоящая организация (Минкульт АРК. — О.С.) меня буквально задавила выговорами. Тот же замминистра, который инициировал заключение договора со «Строителем», допустившим жуткий брак, мне несколько раз звонил и угрожал. Говорит: «Меня зовут, знаешь как? Удав!.. Я все равно тебя добью». Вот до чего дошло. Проблемы, которые мне в кратчайшие сроки предписывалось разрешить, существовали многие годы. И, тем не менее, систему противопожарной безопасности, которой никогда не было, мы установили, сделали систему отопления, которая отсутствовала десятки лет. После этого мне объявили выговор за нарушение противопожарной безопасности! Потом приезжает другая комиссия. Они видят, что музей к открытию сезона готов: на лекционной площадке сделаны новые скамейки, обновлено экспозиционное оборудование, мы за свой счет перетянули фризы, витрины — настенные и напольные, обновили экспозицию. В штате, к слову сказать, на весь заповедник у нас всего один рабочий. И вот приезжает комиссия, в результате — выговор «за не подготовку объектов к курортному сезону». Один из пунктов обвинения — не оформлена охранная зона. Эта проблема — отсутствие охранной зоны — существует с момента открытия музея. Ну хорошо, они мне указали, я человек исполнительный: нашла организацию, которая имеет право выполнять подобного рода работы. Установление охранной зоны — это большой труд, сопоставимый с докторской диссертацией. Работа эта почти завершена… При этом извне стимулируется раскол внутри коллектива. Главная причина, конечно, в том, что я здесь кому-то мешаю. Но я тут решила идти до конца. В чем только меня не обвиняют! В том, что мой кабинет находится в музейном помещении. Обвиняют люди, которые еще совсем недавно, несколько лет назад, руководя музеем, сдавали вот эти самые две комнаты под кафе. За 25 гривен в месяц. В месяц! Веранды музея были превращены в камеру хранения. Здесь ночью хранилось все то, что продается на лотках набережной. Здесь была грязь, бумажки валялись, да чего только не валялось! Туалет здесь устроили… Я понимаю, всем нужны деньги, но нельзя забывать, что это памятник, и наша главная задача — его сохранить. Кафе работало круглосуточно. Круглые сутки была открыта эта территория!.. Это просто Бог хранит этот дом…

* * *

Наверное, кто-то через десяток лет, попав в Коктебель, будет с ностальгией вспоминать Коктебель нынешний. Ведь в памяти останется избранное: улыбка случайной женщины в турецкой кофейне; осеннее ребристое море, отражающее небо, и скалистый Карадаг, в контуре которого странным образом запечатлен профиль певца Киммерии.