КАМЕНЬ И БРОНЗА ГОВОРЯТ

Скульптуры Игоря Гречаника нашли особенно восторженных почитателей в Америке. Репродукция его работы заняла полстраницы в журнале «Fine Art», анонсируя выставку в Линкольн Центре (Нью-Йорк) весной 1995 года. В чём же секрет успеха? В новизне и необычности? Да, безусловно, но главное, вероятно, в особенности воплощённого в пластике мирочувствия. Преуспевающие, но уже гедонистично расслабленные американцы могли ощутить в этих творениях идеал активной юности, романтику покорителей.

Бронзовая героика скульптур Игоря Гречаника, подобно пушечному ядру, создаёт в окружающем пространстве атмосферу напряжённых ожиданий. Попадая в самую благополучную среду галерей, банков, офисов, выставочных залов, эти детища иных гармоний вносят звук металла и внутренней боевой готовности.

Пожалуй, эти златотелые воины и нагруженные доспехами крестоносцы современны как ничто иное, то есть совершенно отвечают запросу времени. Их непоколебимая решимость, сочетаемая с духом авантюризма, могла бы «поднять на котурны» образ героя нашего времени - неутомимого деятеля эпохи первоначального накопления капиталов. Так и видится этот замерший в энергичном движении бронзовый античный воин в интерьере офиса, где прорабатывается стратегия и тактика финансовых баталий. О да, он здесь необходим, культ победителя, культ сильной личности.

В скульптурных воинах Игоря Гречаника откристаллизовано героическое мировзятие - герой берёт мир, подчиняет своей воле, а не созерцает или познаёт его глубинную сущность. Скульптор перевоплощает в лаконичную металлическую форму необузданные страсти и грандиозное тщеславие. Находит ли он их в многоликой душе, в окружении, в атмосфере гиганта-города, в чеканной поступи цивилизации - вопрос риторический. Сам автор полагает, что во многом его вдохновляет «путь воина» Карлоса Кастанеды. Но в том и загадочность текстов реальной мистики, что каждый в них черпает возможное для себя.

Сколь пленительно чудовищная фантазия мастера создала динозавров, драконов, монстров, олицетворяющих множественность зла. Нагруженные шипами, рогами, бороздами мускулов, панцирями и чешуйчатыми хвостами, они влачат свои громоздкие тела, прикованные к земле. Они ближайшие родственники хтонических демонов, символизирующих Танатос. Присутствие смерти, гибельное очарование риска выступают как оборотная сторона жизненного оптимизма. Смотрение в бездну завораживает ощущением предельной ситуации. Фантастический мир древних мифов заставляет звучать симфонию хаоса. Скульптор оковывает эту фантазию формой, загоняет её в прочный металл, в статику камня. Прирученный страх, буквально подвластный руке, успокаивает своей очевидностью. Так рождалась сорок тысяч лет назад древняя магия образа. Искусство спасало человека от страха и помогало победить врага, подчинить окружающий мир. Фактически первая скульптура в истории человечества - «Монтеспанский медведь», созданный на заре палеолита глиняный макет пещерного медведя, в который метали камни, убивая по аналогии и магическому взаимодействию реального противника.

Самый просветлённый образ силы в галерее скульптур Игоря Гречаника - образ «Орла». Солнечный бог Ра и бог Хор, наследник египетского престола, идентифицированы здесь с образом орла, более близким ассирийским рельефам («Крылатое божество» из дворца Ашшурнасирапала II в Нимруде, IX в. до н. э.). В его руках плеть, символ власти прямой и жёсткой, и анх, символ жизни и вечности. На голове «Уроборос» - кольцо, опоясывающее мир в виде змея, образ вечно восстанавливающегося мирового порядка, уподобленного солнцу, которое каждое утро встаёт из хаоса небытия. Орёл гордо шагает подобно могучему воину, его крылья с острыми перьями пронзают небо и расширяют пространство.

Женские скульптурные образы Игоря Гречаника также не свободны от мифологических параллелей, дивно сочетая в себе узнаваемость древнегреческих и египетских богинь с телесными формами секс-символов. Древние греки и не подозревали, сколь пышногрудое, узкобёдрое и длинношеее создание эта богиня мудрости Афина, рожденная из расколотой молотом Гефеста беременной головы Зевса. Кокетливо смотрящая в зеркало золотая Афина Игоря Гречаника по праву могла бы быть обворожительным идеалом гетер. Афина же, прихотливо изогнувшая торс, в рогатом шлеме, олицетворяет агрессивную чувственность неутомимой вакханки.

В образах воительниц ощутима стихийная мощь космического Эроса древних космогоний. Фантомы маскультуры, образы вожделений либидо совмещаются в произведениях Гречаника с образами высокой культуры. Постмодернистская игра - скажет теоретик искусства, пересечение, уничтожение границ высокого и низкого, «засыпание рвов» (по Ж.Ф.Лиотару). Нам же видятся те же «котурны», надевание древних костюмов, даже если костюм - обнажённое тело. Но тело Исиды, Сетха, Афины, Ахиллеса.

Психоанализ давно уже стал одной из граней искусствознания. Иначе невозможно объяснить, отчего так волнующе современны скульптуры Игоря Гречаника, почему они не оставляют равнодушными. Бронза, камень, чеканные или бурные ритмы, потоки и ручейки различных фактур, блеск и патина металла - это лишь средство, позволяющее ощутить вакханалию чувств, исступление страсти, душевный хаос, агрессивность волеизъявления, предельную собранность и готовность к действию. Это наш мир, это мы, это заданная модель жизни на исходе XX столетия.