ИСКУССТВО НА ГРАНИ

Ни с места!

Сядьте.

Я Вас не пущу.

Я зеркало поставлю перед Вами,

Где Вы себя увидите насквозь.

В.Шекспир. Гамлет

Четверо художников из Америки - Франческ Торрез, Эни Хемилтон, Брюс Наум и Билл Виола - привезли шедевр аудиовизуальности - выставку, которая до 18 мая экспонируется в галерее Центра современного искусства Джона Сороса. Директор центра - Марта Кузьма последовательно знакомит нас с поставангардным творчеством Европы и Америки. Недавно ЦСИ посетил теоретик трансавангарда Бонито Олива. Марта Кузьма - популяризатор нетрадиционного творчества. современность видится в концепциях трансавангарда. Идеи разрыва с отечественной художественной традицией легли в основу «гипертекстуальных» акций в исполнении художников круга А.Соловьева. Так украинские экспериментаторы вошли в «пространство непредвиденного», в котором, как птицы в небе, «плавают» нынешние гости галереи. Сфера их обитания - поставангард с его установкой на высвобождение подсознательных психических реакций, с интересом к театру-хепенингу, кинетизму, аудиовизуальности. Для Америки это искусство не ново - там оно развивается с 60-х годов. За тридцать лет своего существования искусство поставангарда эволюционировало от демократического уличного перформанса, наполненного смехом, гротеском, карнавальной сменой масок, до рафинированно-элитарных зрелищ. Их таинство свершается в пространствах престижных выставочных залов, реальность которых преобразуется в инобытие, расстается с причинно-следственной логикой, с размытыми временными и пространственными координатами.

В чем секрет, где спрятан тот самый сладкий «запретный плод» нынешней экспозиции с интригующим названием «У грани»? В спутники на вернисаж пригласим Вильяма Шекспира. «Я помешан только в норд-норд-весте. При южном ветре я еще отличу сокола от цапли». (В.Шекспир, Гамлет). войдем под своды мазепинского корпуса Киево-Могилянской академии, где разместилась выставка американских гостей. Художники - истинные звезды американского перформанса. Свидетельство тому - самые престижные награды, полученные ими на родине и в Европе.

С неожиданной для постмодернизма назидательной повествовательностью экспозиция «У грани» напоминает о печальных результатах цивилизации, о духовной разобщенности, об отчуждении и даже мутации человека как психологического типа, об обыденности «тихого безумия» в равнодушном и холодном социуме, о крахе позитивных ценностей.

«Горацио считает это все

Игрой воображенья и не верит

В наш призрак, дважды виденный подряд».

В.Шекспир. Гамлет.

Монотонно и агрессивно вопиет бритоголовый персонаж Брюса Наума с установленных в зале мониторов с телепроекций на стенах. Кажется, от вопля, воссоздающего атмосферу психиатрической клиники, некуда скрыться. Вероятно, он слышен в соседствующей с галереей церкви Киево-Могилянской академии.

Куратор выставки Лиан Мелла считает Брюса Наума «исследователем психологии», а также одним из американских художников, вводивших в изобразительное искусство технологию телевидения. Герой видеоинсталляции «Антро.Социо» с упорством дауна повторяет: «Накорми меня, съешь меня, антропология, помоги мне, сделай мне больно, социология; накорми меня, помоги мне, сделай мне больно»... и так без конца.

Из огня монологического безумия попадаем в охлажденный, хрупкий мир чувственных прикосновений в композиции «Ярость Святых», созданной Франческом Торрезом. Драматизм инсталляции развивается в контрапунктическом столкновении постмодернистской «беспощадности взора» и едва спрятанной ностальгии по ценностям любви. «Ярость святых» - очень грустная сказка, ибо повествует о непрощенном грехе Адама и Евы.

В центр зала, на пол, а точнее - на экран из соли проецируется сцена любовных объятий. Фигуры плавают в пульсирующем пространстве, то уменьшаясь до размеров зародыша, то обретая гигантский масштаб. Экран окружают вознесенные над миром «прародителей» скульптурные изображения святых. Эти фигуры несут отблеск эстетики барокко. В «святое собрание» затесался образ Льва Троцкого, убитого ледорубом. До умиления наивно, совсем не в духе хитромудрого поставангарда, решена тема «мученичества». Автор попросту вогнал в головы и тела святых орудия убийства и... был таков. Слава Богу, обошлось без рек крови. Натуралистическая повествовательность значительно снизила драматизм композиции, не уничтожив, однако, ощущения того, как много значат для Франческа ценности религиозной морали.

Лиан Мелла утверждает, что в «Ярости Святых» соль ложа обжигает, а кровать автора «Познания сердца» - Билла Виолы навевает романтические чувства... Наверное, по ту сторону земного шара эмоциональные реакции очень отличаются от наших. По мне - стерильна и безжизненна кровать, над которой на экране, в рассеченной грудной клетке, бьется, то убыстряя, то замедляя свой ритм и в конце концов останавливаясь, обнаженное, увеличенное до размеров кинозрелища, сердце. Разъятая хирургическими зажимами грудная клетка, равно как одинокая подушка на холодной постели, - это ли не знак обреченности, одиночества величиной с ад. Метафорическая кровать и натуралистическое сердце... По правилам поставангардной «игры» здесь стерта грань между искусством и неискусством. Эстетическое переживание переориентировано на физиологическое. Оно бьет по нервам, извлекает из нас то, что мудрая природа глубоко укрыла в подсознании. Мы скользим по грани.

«Гамлет, перестань! Ты повернул глаза зрачками в душу,

А там повсюду пятна черноты,

И их ничем не смыть!

В.Шекспир. Гамлет.

«Познание сердца» - театр, жестокий театр, но в то же время - жизнь. Нет, все-таки это театр, в котором обнажены самые печальные опыты жизни. На них мы предпочитаем закрывать глаза - это удел посвященных.

Только Эни Хемилтон своими легкими драпировками заслоняет от зрителя и ужас «хаосферы», и пронзительный натурализм, и вопли о помощи, оглашающие «видеодром» экспозиции.

«У грани» - откровенная выставка, ибо свидетельствует - трансформация основных человеческих ценностей состоялась.

«Наверно, тот, кто создал нас с понятьем

О будущем и прошлом, дивный дар

Вложил не с тем, чтоб разум гнил без пользы».

В.Шекспир. Гамлет

Традиция классических методов мышления и чувствования, по крайней мере, для этих авторов исчерпана. Они во власти дискурса - в поисках новых форм рефлексии. Здесь есть почти все «родовые признаки» уже далеко не юного поставангарда: от агрессии до пессимизма. Человеку не оставлено даже малой надежды на завтра, той, что поддержала Христа в Гефсиманском саду и даже на Голгофе.