Гетман для донецких

Донецк частично взяли «наши». В бело-голубом регионе вспыхнул оранжевый «пожар»: местный оперный театр в духе нынешних исторических веяний представил масштабный спектакль «Богдан Хмельницкий» (режиссер Василий Вовкун), где прежней хрестоматийно-оперной дружбы а-ля «навіки разом» опять же «в духе исторических нынешних веяний» оказалось заметно меньше. «Газпром» тут ни при чем.

Режиссер Василий Вовкун явно взял новый резвый курс на создание шумного оперного проекта, на провокации и дискуссии и, наконец, на признание себя, Вовкуна (заметного и несомненно талантливого постановщика эстрадно-массовых зрелищ), «номером раз» в оперной отрасли. Согласимся, амбициозно. Тем более что иных (оперных режиссеров) давно уж нет, а те — далече.

Вовкун, впрочем, дальновидно и местами профессионально осваивает практически пустующую в Украине нишу оперной режиссуры. Не секрет, что в Европе эта специализация имеет огромнейшие дивиденды. Оперное искусство на Западе переживает бум. И это не только приятное времяпрепровождение для гурманов. Это модно, престижно, это, если хотите, обязательная программа уважающего себя человека.

Опера всегда была языком международного общения. И если Украина через какое-то время получит несколько достойных оперных спектаклей и оперный международный фестиваль (о чем Вовкун & Со уже задумались), глядишь, и Еворопа к нам лицом повернется в виде так называемых «оперных туристов».

А в данном случае триста раз согласна спорить с выбором оперного материала (как театра, так и режиссера). Ведь малоинтересны эти околополитические оперные страсти: что сейчас, что во времена Хмельницкого. Действительно, трудно получать эстетическое удовольствие, слушая в оперной «транскрипции» дебаты о будущем Украины... Автор этих строк вообще предпочитает ходить в оперу, чтоб отклониться хотя бы там на три часа от неистребимого пафоса вечной риторики. Тем не менее мой респект главному дирижеру Донецкого театра оперы и балета, заслуженному деятелю искусств Украины — Василию Василенко. Он, оказывается, десять лет вынашивал идею постановки сложнейшей эпической оперы, известной почти детективной историей ее «проката» в Москве в 1951 году, утратой первой редакции, многолетним забвением (последняя постановка была осуществлена в Днепропетровске в
1975 г.). Василенко не только инициировал эту постановку, но и привлек к ней вместе с руководством театра профессиональные силы: того же Вовкуна (Киев), художников-постановщиков Тадея и Михаила Рындзакив (Львов), художника по костюмам Оксану Зинченко (Львов), балетмейстера-постановщика Виктора Похиленко (Кировоград), литературного редактора либретто Василия Туркевича (Киев), исполнителя партии Богдана Хмельницкого — баритона из Львова, солиста «Вашингтон-опера» Стефана Пьятничко, автора музыкальной версии финала оперы Евгения Станковича (Киев) и даже PR-технологов киевской компании «Вавилон» под предводительством Андрея Ризоля.

Заметьте, Донецкая опера взялась не за заведомо кассовый, например, вердиевский материал, а возложила на себя исполнение просветительской миссии — поднять интерес к национально-классическому репертуару. Что не всегда выражается в денежной прибыли (потрачено на эту постановку около 700 тыс. грн. в основном заработанных театром). И, кроме того, создан прецедент интеррегионального проекта: не в столице, а в большой провинции. Как показал донецкий опыт, даже на такой, на уровне либретто, политизированной опере можно работать, если болеете за искусство. Для Донецкой оперы, не знавшей 15 лет режиссерской руки, это немало.

Сам факт внедрения в пребывающий в стагнации коллектив Донецкой оперы современных мировых постановочных технологий значителен. Вовкун «собирал» «Богдана Хмельницкого» 17 постановочных дней, из 24 действующих лиц оставил 17. И все это приурочил аккурат к 100-летию со дня рождения Данькевича и к 410-летию Хмельницкого. «Сборы», судя по результату, проходили тяжко. Опера Данькевича, созданная в 1951 году, с музыкальной точки зрения богата на лейттемы, лейтмотивы... Но… не Верди. Отсюда масса нюансов. Музыкального материала — пять часов в оригинале! Еще больше архаичных текстов: четыре акта (с финалом) торжества дружбы Украины и России (с гопаками и всемирным братанием). Все это нужно деликатно и хронометражно согласовать (в итоге делали три акта, руководствуясь замечаниями самого Данькевича в клавире, предоставленном вдовой композитора Еленой Федоровной). Да еще нужно научить артистов (отученных временем от оперной режиссуры) драматургически оправдывать свое существование на сцене. Вовкун, как к нему ни относись, все же объяснил некоторым понятие мизансцены, попытался найти внутренние мотивации поступков тех или иных персонажей, заставил предстать их не памятниками, а людьми. Что говорить, если во время репетиции хор просто смеялся именно в эпизоде, где нужно было плакать (женщины провожали на кровавую своих мужей, отцов и сыновей). Пришлось объяснять и что такое «голосіння» в украинской традиции. Будем надеяться, что многие донецкие исполнители поняли «кто такой» режиссер в оперной постановке, что в опере можно не только петь, но и играть. Что Богдан Хмельницкий не икона, а человек. Что Богун может быть красив не так, как Домогаров в фильме Гофмана, но и как молодой Виталий Дудкин — фактурный, артистичный тенор. Что Варвара в исполнении заслуженной артистки России Людмилы Шемчук (меццо-сопрано) может достичь накала страстей. Что за дуэтной сценой полковника Кривоноса (талантливый Юрий Олексийчук) и Богуна зал будет следить с замиранием и стараться запомнить одну из хитовых оперных тем. Что существуют нюансы, полутона, паузы. Что декорация может быть функциональной (чего стоит только ландшафтная карта всей Украины в «дневном» и «ночном» варианте задника братьев Рындзакив). Что в опере можно умело пользоваться хореографическими эффектами. Зрелищность сцены боя под Желтыми Водами с введением в музыкальный контекст тулумбасов, пожалуй, одна из самых визуально удачных. Здесь применен не новый, но уместный прием движения массовки в рапиде — киноспецэффект, отлично сработавший на эмоциональную, драматургическую кульминацию оперы.

Безусловно, не удалось избежать иллюстративности, несмотря на все усилия постановочной группы. Много пафоса, заложенного в основу музыкального дискурса, еще либреттистами, словно бомба замедленного действия. Можно, конечно, попенять постановщикам, что идти нужно, прежде всего, за внутренней музыкальной драматургией, коей в партитуре в избытке. Понятно, если в опере главное лицо народ, который на протяжении всех трех актов призывает к действию, трудно выстроить лирические сцены. Даже далекий от оперы человек знает, что они вводились (именно в эпических, исторических, народных музыкальных драмах) в структуру действия во все времена чисто функционально — дабы потрафить приме, добавить женскую партию, разбавить героическую, чисто мужскую картинку (яркий тому пример «Борис Годунов»). В донецком варианте любовная сцена напомнила скорее этюд студентов театрального института, чем страстный диалог влюбленных. Да и Вовкун вроде как поерничал: положил голову Богуна на колени Соломии (Татьяна Саввина), словно в опере Рихарда Штрауса «Соломея»...

Возможно, действительно нужно создавать прецеденты и почву для будущих оперных хитов по-украински? Если хотите — оперных блокбастеров, где есть война, любовь и спецэффекты. И новые технологии, и патриотическая подоплека, работающая на пользу самоидентификации нации.

Приехавший впервые в Донецк композитор Евгений Станкович заявил о продолжении сотрудничества с Донецким театром оперы и балета. Со временем это сотрудничество должно вылиться в трилогию. А «Хмельницкого» собираются провезти по «оперным городам» Украины. Хотя, как известно, в этих же городах нынче вовсю уже звучат иные «арии» — предвыборные.

Донецкий «Хмельницкий» — событие во всех отношениях приятное. В том числе и для тех, кто его не видел. Дело даже не в откровенно заданном миссионерстве (внедрим украинское национальное на верхушки непокорных терриконов!), а в реальных попытках репертуарно оживить монументальный колосс Донецкой оперы, давно застывшей в ожиданиях свежего творческого ветра. Вместе с тем премьера «Хмельницкого», прошедшая при участии не только творческих «низов», но и политических «верхов» (Олег Рыбачук, Александр Мороз, Вячеслав Кириленко, Игорь Лиховой, а также корзин цветов от других сиятельных лиц), судя по всему, «режиссировалась» с еще одной целью — водрузить на фронтон этого театра табличку «Национальный». Битва за сей статус в наших осинах становится маниакальной. Мало кого волнует само понятие «национальный». Не все углубляются в проблему, достойны ли еще одного «прилагательного» в общем списке своих регалий те или иные коллективы. Ведь «Национальный» — это иной, гораздо более выгодный финансовый статус. Тут есть за что бороться. С одной стороны, региональную компанию за вывеску «национальный» сегодня резво проводит Донецкий муздрамтеатр (раньше носивший имя революционера Артема) — и в пылу наступательного пиара киевские апологеты уважаемого худрука Марка Бровуна не стесняются унижать даже столичные театральные «национальные» оплоты. С другой — и Донецкая опера не прочь получить «национальное» пособие, а лучше Вовкуна (особе, приближенной к супруге «императора») эту операцию вряд ли кто успешнее осуществит.

Без ответа остаются только два вопроса. Первый: доколе репертуарная показуха будет служить основой для утверждения некоей «статусности»? И второй: когда, наконец, звание (в данном случае, «национальный») будет соответствовать реальному творческому процессу в конкретном коллективе, а не окажется лишь очередной политической «фишкой» — в унисон текущему моменту? Какой-нибудь комиссии при Минкульте неплохо бы изучить и производственные показатели той же Донецкой оперы — как заполняется зал, сколько спектаклей играют в год, сколько денег зарабатывают... Но не изучают же. И на ковер не вызывают. Видимо, боятся «прослезиться»?..

Олег ВЕРГЕЛИС