ГАМЛЕТ АНДРЕЯ АЛЕКСАНДРОВИЧА

Немного есть в мире художественных произведений, которые в течение столетий занимают людей так, как «Гамлет». Именно занимают, потому что, помимо красоты и формальных достоинств шекспировского стиха, буквально завораживает и временами сбивает с толку сам главный герой гениальной пьесы, его психология и мотивация поступков. Настоящим или наигранным было его безумие? Почему он так долго не решался на месть и, наконец, почему потом решился? Как он относился к Офелии? И главное - каков он, Гамлет, на самом деле? Исследованию психики и поведения принца датского посвящено множество научных трудов - от филологических до психиатрических. Выдвинуты десятки версий. Несмотря на это, его загадка по сей день не решена - и, заметим, вряд ли предполагает решение. Как бы то ни было, наверняка каждый читатель Шекспира создал своего Гамлета. Но далеко не каждый способен его выразить.

Главный художник Национального театра им. Ивана Франко Андрей Александрович-Дочевский - один из тех немногих (в сравнении с миллионами читателей Шекспира), кто не только понял своего «Гамлета», но и сформулировал его. Его выставка «Гамлет-проект», открывшаяся в киевской галерее «Тадзио», своеобразный конспект, а вернее, просто свидетельство длящихся много лет oтношений художника с шекспировским героем, отношений, которые, без сомнения, еще далеко не закончены.

Первой зримой точкой их соприкосновения был спектакль. Вот его история во всей ее абсурдности и трагичности в пересказе самого художника: «Молодой режиссер Петр Ластивка был тогда главным режиссером тернопольского театра. И решил поставить «Гамлета». Но в то время - это был 1990 год - было модным и «правильным» ставить спектакли о гетманах, освободителях и других национальных героях. А Гамлет - не наш национальный герой. У меня даже хранится газета со статьей под названием «Зачем Тернополю «Гамлет»?» И спектакль, к сожалению, сняли. Причем по распоряжению пожарной охраны, под предлогом нарушения «правил безопасности». Мы тогда очень интересно придумали сценографию, потому что сам «Гамлет» - очень странная пьеса».

Сценография, как всегда у Александровича, была «живая» - она изменялась и развивалась по ходу спектакля. Декорации из полиэтилена, натянутого на проволочные каркасы, расползаясь, как гигантские змеи, постепенно заполняли сцену. Позади них находились источники света, который, проходя через клеенку, странно изменялся, становился просто феерическим. «Играли» и костюмы. Сам Гамлет сначала был в черном - пресловутом черном. Но в его платье было множество прорезей, и, по мере развития действия, их открывалось все больше и больше. Оттуда вырывались, едва держась, лоскуты желтой материи. Желтый - цвет беспокойства и тоски, цвет безумия.

Андрей Александрович: «Конечно, Гамлет безумен. В нем присутствует некая двойственность, у него будто двоится мир».

Но с какой степенью полноты можно в словах донести впечатление от живого спектакля? Сегодня от всего этого остались макет декораций, черно-белые фотографии мизансцен спектакля и актеров в костюмах. И, конечно же, работы-размышления художника. Все это и составило выставку.

Впрочем, не только это. Там был еще один Гамлет - ведь он все время изменяется, он многолик. На открытии выставки актеры Национального театра

им.И.Франко Виталий Савчук и Остап Ступка сыграли импровизированный спектакль-перформанс - отрывок из шекспировской пьесы-загадки. Открывала его битловская «Yellow submarine», а завершался он под «Show must go on» Фредди Меркьюри...

Выставка посвящена Григорию Васильевичу Кочуру - прекрасному переводчику на украинский не только Шекспира (именно по его переводу ставился тернопольский «Гамлет»), но и Овидия, Верлена и многих других классиков. Выбор авторов объясняется очень просто: этот удивительный человек считал, что если литература языка не содержит переводов мировой классики, то такой язык не может считаться полноценным. Своими трудами он дал возможность стать полноценнее и нашему театру.

Но сейчас речь о другом. О другом человеке. О художнике Андрее Александровиче-Дочевском, сумевшем увидеть в миллионами глаз многократно прочитанных строках нечто, еще до сих пор никем не понятое. И попытавшемся это высказать.