Еще о реальном правописании

Сначала я решил, что вступать в дискуссию с автором статьи «Сторонники «реального правописания» предпочитают молчать» («Зеркало недели» от 30 октября 2004 года) Иваном Выхованцем не буду. Почему? Да потому, что статья, помещенная в газете, написана с явной провокативной целью. Об этом свидетельствует уже ее заголовок. Кажется, научная общественность, прежде всего филологическая, уже устала от упрямого навязывания ей таких орфографических новостей, которые разрушают не только существующее со времен Б.Гринченко украинское правописание, но и замахиваются на сам язык. Но принимая во внимание, что дискуссия приобрела недопустимые в академической среде формы, решил все-таки повернуть ее в позитивистское, научное русло.

Давайте обратимся к фактам и рассмотрим высказанные в упомянутой статье рассуждения с трех позиций: собственно научной, организационной и общественной.

Когда специалисты сопоставили 19 предложений, разработанных авторами «Проекту найновішого (!) українського правопису», с компьютерной базой данных современного «Орфографічного словника», то обнаружили ни много ни мало 50 тысяч расхождений с действующей литературной нормой. То есть предлагаемые новшества должны существенно изменить языковую практику. А как быть с теорией?

И.Выхованец обвиняет меня в теоретической отсталости относительно понимания научных основ украинского правописания и классификации состава фонем современного украинского языка. Продемонстрируем, насколько неуклюже и без знания сути вопроса это делается.

Что украинское правописание основывается преимущественно на двух принципах —фонетическом и морфологическом — никто сейчас не сомневается. Фонетический — это написание слов так, как они звучат (вспомните Вука Караджича, советовавшего сербам: пиши, как слышишь), морфологический — сохранение одинакового написания составляющих значимых частей слова независимо от фонетических позиций («розставити», потому что «розбити», «громадський», потому что громада» и т.д.). А как же с фонематическим принципом? В статье А.Бурячка в энциклопедии «Українська мова», вышедшей в 2000 году под моей и А.Тараненко редакцией (в состав редколлегии входили еще 12 филологов, среди них — И.Выхованец), сказано: «...за морфол. принципом О[рфографії] фонема, незалежно від її позиційних змін, завжди позначається тією самою літерою, тому цей принцип ще називають фонематичним». Так что «теория» И.Выхованца относительно морфологического или фонематического принципа украинского правописания не выдерживает критики, то есть попытки автора скомпрометировать академика Русановского не достигают цели.

Другое дело, что ни один из указанных принципов в украинском языке не оправдывается на 100%. Общеизвестно, что язык как сложная система почти не допускает абсолютного подчинения себя какому-то одному формальному принципу или закону. Сказанное касается и тех принципов, которые мы упоминали выше. Но поднимать вопрос и проводить исследования, насколько точно выполняется то или иное положение, — надо, поскольку без этого наука теряет свою доказательность, объективность, то есть перестает быть наукой. Проведенные по моей просьбе в Украинском языково-информационном фонде НАН Украины исследования на очень большом языковом материале (более 3 млн. 338 тыс. слов) засвидетельствовали, что фонетический принцип правописания в лексической системе украинского языка оправдывается на 75—76%. Учитывая этот объективный результат, фонетический принцип действительно нужно считать основным в правописании. Замечу, что если бы фонетический принцип был справедлив стопроцентно, то мы бы писали не обычными буквами, а знаками фонетической транскрипции. Точно так же, если бы на 100% «работал» фонематический, или по другой терминологии, морфологический принцип, то мы писали бы знаками фонематической транскрипции. К сожалению для господина Выхованца и к счастью для украинского народа, этого на практике не происходит.

Не выдерживает критики и другой упрек — относительно количества согласных фонем в украинском языке. Над составом как гласных, так и согласных фонем работало немало украинских лингвистов и ученых из других славянских стран: Е.Тимченко, О.Курило, О.Синявский, Л.Булаховский, З.Штибер, Р.Зволинский, И.Леков и другие. Каждый из них отстаивал свою позицию. Так, профессор Г.Шило насчитывал в украинском языке аж 45 фонем. Наиболее убедительной, на мой взгляд, является классификация фонем — гласных (6) и согласных (32), представленная в труде «Сучасна українська літературна мова. Вступ. Фонетика». Эта же классификация приведена в статье М.Жовтобрюха «Фонологічна система», помещенной в уже упоминавшейся энциклопедии «Українська мова». Я полностью согласен с мотивацией профессора М.Жовтобрюха, хотя нигде об этом не вспоминаю. Откуда
И. Выхованец взял, что академик Русановский «збільшує кількість приголосних фонем, вважаючи, наприклад, що губні (б), (п), (в), (м) можуть бути м’якими, як у мові російській»? Если бы он внимательно прочитал соответствующий раздел в «Сучасній українській літературній мові», то узнал бы, что согласные б, п, м, в, к, х, г, ж, ч могут иметь полумягкие варианты. Почему полумягкие? Потому что в функции фонем они выступают только перед гласной (і): «бик — бік», «вила — віл», «мир — міра» и т.д. Зачем же было отрицать наличие в языке полумягких согласных? Да для того, чтобы вынудить нас писать и выговаривать «б‘юлетень», «б’юргер», «б’юро», «к’юре», «м’юрид», «п’юре» и т.п. И при этом еще и заимствованные слова среднего рода изменять по падежам: «б’юра, б’юром, на б’юрі». То есть то, что сегодня считается признаком неграмотности, предлагается сделать литературной нормой. Именно для попыток такого рода предложил выразительный неологизм академик И.Дзюба — «спростачення української мови»! Следует также помнить, что фонетический состав заимствованных слов имеет свою специфику.

Добавлю, что правописные проблемы отнюдь не такие неотложные, как это старается доказать оппонент: они находятся где-то на периферии современной лингвистики и современной языковой практики, и вокруг них так упорно камлают преимущественно те, кто уже исчерпал себя в науке, у кого очень мало работы, много свободного времени и кто пытается ловить рыбку в мутной околонаучной политической водичке. Сопутствующим (но далеко не второстепенным!) эффектом этой разрушительной деятельности является снижение уровня отечественной филологической науки, обретение ею некоего провинциального, местечкового флера.

Теперь несколько слов об организационных вопросах. Почему-то в статье господина Выхованца не упоминается о том, что прежде чем выносить орфографические новшества на Комиссию по правописанию, их обсудили на общем заседании научные сотрудники трех академических языковедческих учреждений: Института языковедения им. А.Потебни, Института украинского языка и Украинского языково-информационного фонда (сейчас Институт языково-информационных исследований). Из 19 предложенных изменений в действующее правописание общим, задокументированным голосованием было принято 6. Позиция тогдашнего вице-премьер-министра Украины (кстати, филолога по специальности), отвечавшего за эти вопросы и инициировавшего упомянутое научное собрание, была такой: Комиссия по правописанию должна рассматривать только те изменения, которые прошли апробацию научных собраний этих институтов. Следовательно, именно они и были вынесены на Комиссию по правописанию, рассмотрены присутствовавшими и официально разосланы отсутствовавшим членам этого авторитетного органа. Со временем отсутствовавшие на заседании члены прислали в комиссию (также официально, с заверенными подписями) свои позиции относительно правописных изменений, что и было учтено в окончательном подведении итогов. А значит, результаты рассмотрения комиссией правописных изменений и в организационном плане корректны, хорошо обработаны и задокументированы.