БЫТЬ ДОБРУ

Мой собеседник народный артист Украины, актер театра и кино, начальник управления культуры и искусств Луганской облгосадминистрации Михаил ГОЛУБОВИЧ.

- Михаил, какой год из прожитых творческих лет для вас наиболее памятен?

- Выделить какой-то один год - признаться, что ты все остальные годы бесцельно ходил по земле. Я, например, очень долго не был в отпуске. Он мне не нужен как-то, потому что все время в движении, в работе. Каждый год чем-то примечателен. В этом году получил премию А.Бучмы, были работы в театре. Меньше работаю в кино, к сожалению. Последняя работа у Олега Биймы на «Укртелефильме» в сериале «Остров любви».

- Как начиналось кино в жизни Михаила Голубовича?

- Когда я заканчивал институт, ко мне подошел Генрих Габай и пригласил сняться в фильме по новеллам Паустовского «Согласен навек». Я был утвержден на главную роль, картина шла под названием «Мотря». Сняли ее с экрана быстро, сразу же после того, как Генрих уехал в Израиль. А ведь фильм пользовался большим успехом... Это был 1967 год. Потом я снимался у Мащенко в 1969 году. Правда, этому предшествовал мой приезд в Луганск, где я сначала был заместителем директора театра, а потом и. о. директора. Административная работа меня никак не устраивала, и я подал два заявления: одно о переводе в творческий состав, другое - на увольнение.

- Вы родом с Луганщины?

- Нет, с Черкасщины. И в Луганск приехал не по распределению. Я был без работы, приехал в Луганск по приглашению народного артиста, ныне покойного, Ветрова Петра Иссидоровича. Удивительный был человек. режиссер потрясающий, учился вместе с Аркадием Райкиным... С тех пор я в Луганске. Судьба. И я не жалею.

- Так никуда и не рвался, ведь предложения, наверное, были?

- Предложения были, но Луганск так меня принял, театр, коллектив... У нас в украинском театре один из уникальнейших коллективов. Наверное, потому, что ему очень трудно жилось. Мы были очень дружны, внимательны друг к другу. И сейчас такой же коллектив. С моей стороны было бы просто нечестно, поднявшись на определенную ступеньку, уехать из Луганска, оставить коллектив. А предложения были. В 1970 году главный режиссер Харьковского академического театра Владимир Оглоблин пригласил меня работать. Я тогда снимался интенсивно. Как раз в фильме «Разлом» у Алексея Салтыкова. Приехал в Харьков. Абсолютно ничего не делал месяца четыре. Только зарплату получал. Вернулся назад в Луганск. Потом было приглашение в театр им.Станиславского, после гибели Урбанского. Но в Москве не было жилья, а в Луганске у меня уже была квартира, семья, будем так говорить, чисто мужские обязательства. была еще третья попытка, и последняя. Ну это даже не попытки. Понять ведь можно. Был молод, а вся активная театральная и киношная жизнь - в столицах... В 1978 году Товстоногов приступил к постановке «Тихого Дона» и искал исполнителя на роль Григория Мелехова. Но встретиться с Товстоноговым мне помешали съемки в Болгарии.

- Не жалеете?

- Наверное, все, что делается в жизни...

- А Мелехова сыграли?

- Нет. Это моя роль. Но, увы, к сожалению, не сыграл.

- Вы не страдали от проблемы типажа, «приклеенного» к вам амплуа?

- Безусловно. Особенно в кино. В театре легче, настолько разные роли у меня были...

- В кино вы когда-нибудь отказывались от роли?

- Практически нет. отказался сниматься в картине «Акселератка». Это одна из первых попыток - о мафии, об угонщиках автомобилей. В течение нескольких месяцев через каждые два - три дня летал на съемки в Сочи. Съемок-то было всего на три - четыре дня. Прилечу - то пьянка, то гулянка. Терпение лопнуло, и... Правда маленькая роль в этом фильме - то, что успели снять, - осталась. А так - почему я должен отказываться, это же моя работа, моя профессия. Хирург ведь не выбирает: нравится пациент не нравится.

- В театре вы играли на украинском языке, а в кино в большинстве на русском?

- Ну почему же?! Практически все фильмы украинских студий - на украинском. По существующему положению, когда шла озвучка, обязательно тонировали украинский вариант - в Киеве, в Одессе. Все эти копии должны где-то быть в наличии и ныне. Я не помню ни одного случая, чтобы украинская картина не тонировалась на украинском языке. Иногда даже директора картин на этом «экономили». На это должна быть отдельная смета, отдельно актерам за это нужно было платить. Добросовестные директора платили за тонировку и на украинском, и на русском, но были и недобросовестные...

- Наверное, актерам грех жаловаться было в те времена на отсутствие денег...

- Все познается в сравнении... Три года назад был приглашен я на съемки фильма «счастье». Картина французская, снималась на «Мосфильме». Павел Лузгин перед этим снял меня в фильме «Русские горки, или Лунапарк», я там играл глухонемого. На Каннском фестивале французский режиссер увидел меня в «Лунапарке» и пригласил в свою картину на роль директора цирка Роже. Жену мою играла латиноамериканская фотомодель Кабирия. Мне пообещали заплатить хорошие деньги, о-о-очень хорошие. Забегая вперед, скажу, что заплатили. Итак, девять съемочных дней по полторы смены. На четвертый день съемки были остановлены - у Кабирии умер котенок, которого она привезла с собой. Работу возобновили только через три дня. Заканчиваем съемки, кстати, у Кабирии роль была гораздо меньше, чем у меня. Режиссер благодарит, со мной рассчитываются - я впервые в жизни держал такую сумму. Первая мысль - надо всех угостить: я организовал, что можно было. Подходит ко мне Кабирия и говорит: «Миша, ты кутишь, тебе, наверное, очень хорошо заплатили?» Я говорю: «Да. Сумасшедшие деньги!» Она кивает: «Да, мне тоже очень хорошо заплатили, сорок пять тысяч долларов». По сравнению с тем, что заплатили Кабирии, моя сумма была о-о-очень маленькой. Я понимаю, что там налоги большие, но не до такой же степени... А ведь актеры наши не хуже и работают прекрасно, убеждался в этом неоднократно. К примеру, работали мы с Никитой Михалковым у японцев, фильм «Буран» две серии. Нас человек пять было, братьев-славян, ну мы ж выше по классу были. Не похвальбы ради говорю, а потому что правда.

- Михаил, а спортом вы серьезно занимались?

- И спортом, и тренерской работой. Я мастер спорта по самбо.

- Почему же был выбран театральный институт?

- Еще с пятого класса занимался в художественной самодеятельности. Самодеятельность на Черкасщине была очень серьезная. Наталья Михайловна Ужвий начинала в самодеятельности в Золотоноше, заслуженная артистка Украины Мирослава Резниченко. Кроме этого, хотелось походить на братьев старших, они погибли на фронте, а на фотографии красивые, в военной форме, выправка. Вот и соединились спорт и театр...

- У вас есть любимые фильмы, любимые роли?

- Я люблю все свои фильмы, все роли, их у меня около семидесяти. Другое дело: что-то удалось больше, а где-то получилось меньше. О каждой работе в кино или в театре могу рассказать массу интересного, да что там - рассказ можно писать о каждой роли. К примеру, «дума о Ковпаке». Играю я Карпенко. А Федя Карпенко-то до войны работал бухгалтером в колхозе, по тем временам - большой человек. Его друг прямо перед свадьбой разбивает грузовик, милиция забирает жениха из-за свадебного стола... Карпенко берет всю вину на себя. И получает девять лет. Началась война. Карпенко командует штрафниками - на фронт рвался с первых дней. И неизвестно, состоялось бы соединение Ковпака без карпенковских хлопцев, ведь у Ковпака было всего тринадцать человек, все гражданские. А Карпенко выводил из окружения больше двадцати бойцов, бывших заключенных, с оружием, с документами. Они же составили потом ядро партизанского отряда. Это была лучшая рота Ковпака, гвардия, на счету карпенковцев больше всего боевых операций... Или в фильме «Юркины рассветы». Я просто встретил в жизни такого человека. Ему двадцать девять лет, у него пятеро детей, жена беременна шестым. Пять пацанов, а он: девку хочу! Будет рожать женушка, пока дочку мне не подарит. И все тут! Светлый мужик и характер чудный! Когда есть кого играть - все получается или почти все.

- А что можно сказать о театральных ролях?

- Роли разные. Но есть одна работа, которая стоит перед глазами по сей день. Она стоила слишком многого. Сколько нервов потрачено было, чтобы добиться разрешения на постановку спектакля. Это пьеса Дударева «Порог». Главный герой - Буслай, алкаш. Мне приходилось каждый день приходить в кабинет партийного руководителя, кстати, нынче я сижу в этом же кабинете - и в плохом сне такого представить себе не мог. Ходил, доказывал, что надо поставить этот спектакль. Партийный секретарь рискнул, по тем временам это тоже была смелость. да и не задержался он на партийной работе, сейчас где-то в дипломатическом корпусе. Года полтора решался вопрос. И не зря. Люди очень реагировали на спектакль. Ведь эта беда, водка, многих коснулась, многие судьбы поломала. Пьеса была в репертуаре театра лет семь, всегда полный зал. В одном селе после спектакля подошла пожилая женщина, положила в мою руку две конфетки и сказала: «Спасибо, сынок, видишь, бросил пить и одеваться стал лучше...» Это жизнь...

- А сегодня ходят в театр?

- Ходят! На удивление. Я просто не ожидал. И особенно тянется молодежь, как ни странно. Я сейчас имею возможность наблюдать это со стороны.

- вы каждому своему персонажу, беря у него, естественно, в то же время отдавали частичку себя. не жалеете об этом?

- актеры, даже если они вынуждены иногда уходить из профессии, а в последнее время ушли многие, стараются хоть тоненькую ниточку связи оставить, хоть рольку...

- А как выживает театр в Луганске? Это уже вопрос к начальнику городского управления культуры.

- пусты и городской, и областной бюджеты. Ситуация очень сложная. Все, что удается выбить, уходит на зарплату. Прессовая налоговая система давит не только производителей, но и сферу культуры. Меня поражает: все знают, все говорят об этом - снизу доверху, но «верх», которой может и должен изменить ситуацию, ничего не меняет. Значит, его такая ситуация устраивает. остается ждать, когда «верх» возьмет с существующей ситуации все для себя необходимое или же когда на «верх» придут новые люди. Остались малые очажки, поддерживаемые «сумасшедшими» энтузиастами. Недавно был в Северодонецке. В одном подростковом клубе девчушечки в возрасте от шести - семи лет и до семнадцати выжигают что-то по дереву, с отходов вяжут кофточки, шарфики, шапочки. Такая кофточка на базаре, в магазине сорок гривен, они продают по пятнадцать, и покупают у них охотно. Но налоговая инспекция их так задавила, этот подростковый клуб, что это делать становится невыгодно!

- Сегодня вы как чиновник, как руководитель управления культуры нужный человек в городе?

- Думаю, да. Я глубоко убежден, что если мы сегодня откажемся от всего того, что мы имели, от патриотизма, от доброго отношения к старикам, к детям, от всего, что должно быть в обществе и быть не за деньги, а от души, мы многое и надолго потеряем как люди. Я здесь затем, чтобы постараться отстоять детские учреждения, театры, библиотеки, клубы, чтобы помочь им выжить. на нравственности, духовности деньги не зарабатывают.

- Существует стереотип, что Луганщина - коммунистическая вотчина. Вы это ощущаете, это не мешает работать?

- Нет, и не ощущаю, и не мешает. Страшнее отступники, оборотни: сегодня нужно быть коммунистом - готов; завтра выгоднее стать демократом - пожалуйста. непорядочных хватает и среди коммунистов, и среди демократов. Когда во всех существующих ныне партиях, движениях, организациях и т. д. будет 80 - 90 процентов порядочных, умных, честных, думающих, работающих (идеал!) - тогда процветающую Украину захлестнет поток желающих переселиться на ее земли. Мне мешают или помогают работать опять же конкретные люди, и я, в конце концов, за таких коммунистов, которого играет женя Урбанский, и не стану в один ряд с теми демократами, которые против таких коммунистов. Дело не в партийной принадлежности, а в каждом конкретном человеке.

- Вы счастливы, Михаил?

- Да. И не надо сетовать на жизнь, по большому счету. Не те времена во все времена. Вот заканчивается год. Он был разный - и хороший, и плохой. Верьте мне, следующий, 1997-й, будет лучше. Я поздравляю всех, кого знаю и люблю, с Новым годом! Как говорят на Луганщине: быть добру!