«АВАНГАРД» И «АРЬЕРГАРД»

Динамику развития художественной ситуации в Киеве я бы охарактеризовала, прибегнув к литературным сравнениям. Нечто среднее между ритмом Багдада и Конотопа — гораздо спокойнее, чем в мифологическом городе тысячи и одной ночи, притом «грустно и невесело», как в гоголевской провинции, кишащей ведьмами.

Ничто как будто не предвещает перемен. Места во всех официальных и неофициальных иерархиях заняты, роли распределены — титулованные мэтры, салонные постмодернисты, тусовщики от актуального искусства. Последние несколько лет глаз успокаивает, но не радует устоявшийся геологический горизонт — никаких сдвигов, сенсаций, открытий новых имен. Возможно, будущее позволит определить этот период как латентный, во время которого в недрах художественной среды вызревало что-то новое и ... накапливалась скука, сегодня уже достигшая своей критической массы. Вернисажи напоминают не единожды виденные фильмы, смотреть которые нет сил.

Боясь сглазить положение чрезмерным оптимизмом, подводим читателя к главному — первые возмутители сонного спокойствия уже появляются.

Галерея «L-art» презентует проект Юрия Ермоленко и Ярослава Присяжнюка «Вспышка» (с 20.01). Проект мультимедийный — живопись, видео, анимация. Зрителей, подсознательно настроенных на дежавю, ждущих римейков уже виденного где-то и когда-то, оглушает его вызывающая самодостаточность, стихийная витальность живописи, раскованность. Проект необычен по многим параметрам. Во-первых, он колеблет нашу уверенность в том, что искусства молодых в Киеве в принципе не существует. В чем виноват экономический, а не демографический, как можно было бы предположить, кризис. Молодые люди в его условиях больше озабочены поисками стабильных источников дохода, чем творчеством для вечности. Любопытно, что наше «младшее» поколение творцов — это «Generation П», те, кому за 35. Во-вторых (и это главное), то, что ребята сейчас делают, воспринимается как начало чего-то нового, беспрецедентного, способного разнообразить «иссякающую» художественную жизнь. Искусство Присяжнюка и Ермоленко строится на грани актуальных и традиционных форм. Живопись, видео, анимация перетекают друг в друга, для них не выгодно разрозненное восприятие. Синкретичность мышления и креативного процесса рождает «видеоживопись», живописное видео и анимацию. Отметим и синкретизм творческих манер Ермоленко и Присяжнюка, их идентичности подчас сливаются в «коллективного автора».

В белое пространство галереи вписываются яркие, огромные композиции, «собранные» по частям из отдельных холстов. Живопись одномоментного визуального эффекта — размашисто раскрашенные движущиеся силуэты.

Колористика — самая жизнеутверждающая. Художники вдохновлялись незабываемыми ощущениями, когда голова «жарится» на морском пляже и перед глазами плывут оранжево-красные круги от солнечного удара. «Пока еще можно находиться на солнце» — название одной из работ. Пока еще можно, но уже очень скоро будет нельзя. Раскрашенные тела пляжных девиц томятся в пике цветовой интенсивности.

От далеко не оригинальной темы раскрашенных тел, лучшие друзья которых солнце, воздух и вода, отталкивается Ю.Ермоленко в видеофильме «Вспышка». Ничуть не комплексуя, он демонстрирует откровенный, обнаженный в своей сущности эстетизм. С эстетством мы встречаемся в анимационном варианте «Смеющейся Кукабары» Я. Присяжнюка. Правит бал пластика цвета, движение цвета, звучание спектрального цвета — этакий «орфизм» нового тысячелетия. Некоторые локальные критики чрезвычайно неравнодушны к употреблению термина собственного изобретения — «визуальный гедонизм». Им очень удобно очертить контуры нового явления.

Харьковская галерея «Палитра» (куратор А.Авдеенко) знакомит киевлян с недавним прошлым и настоящим харьковской художественной фотографии — на территории «Совиарта». С 3 по 9 февраля она показывает ретроспективу, работы художников харьковского фотографического андерграунда имперских времен. С 10 февраля открылась выставка современных фотохудожников.

Для выяснения предмета разговора коснемся нескольких моментов истории. В 1970-х Харьков становится одним из центров советского фотоандерграунда. В 1971-м там образуется группа «Время» (на выставке представлены работы ее участников Б.Михайлова, О.Малеванного, А.Супруна, Е.Павлова, Г.Тубалева, А.Макиенко), формулирующая «теорию удара», основанную на эпатаже. Фотографами группы движет осознание своей творческой нонконформности, аутсайдерской позиции по отношению к системе и одновременной укорененности в ее мифологии. Следующий период, с конца 1970-х, связан с лидерством Б.Михайлова, установившего контакты с московской неангажированной фотографией, И.Кабаковым и объединением «Эрмитаж». В результате этого сближения и обмена идей появился на свет фотографический соц-арт.

Феномен харьковской школы подтвержден появлением уже нескольких творческих поколений. В 80-х — это В.Кочетов, С.Солонский, Р.Пятковка, Л.Константинов, Г.Окунь, С.Братков; в 90-х — И.Чурсин, И.Карпенко, А.Авдеенко, А.Папакица, С.Кочетов.

С начала 1980-х харьковская альтернативная фотография становится известной в мировом культурном пространстве именно в этом качестве — феномена «другой советской фотографии». Несмотря на явно выраженный локальный колорит, собственно украинский ее аспект не привлекал тогда к себе внимания — что и пытаются нынче компенсировать организаторы выставки. Прохаживаясь по залам, замечаем: О.Малеванный контрастно выделяется на общем фоне советских мифов и реалий салонным шармом, «лаконичностью», эстетскими изысками. С.Солонский, напротив, увлекается грубоватыми и терпкими «телесными фрагментациями», произведшими эстетическую революцию на рубеже 80—90-х. С.Братков в свою бытность в группе «Госпром» использует репортажные фотографии для режиссуры абсурдно-комических политических мыльных опер. В.Кочетов чувствует себя как рыба в воде в родной стихии советского фольклора, его творчество соотносится с течением фотографического неопримитива. Б.Михайлов работал по соц-артовскому методу «комплиментарной реставрации» анонимных фотографий, который осмысливался как ритуал прощания с уходящей любимой эпохой. Е.Павлов пытался быть слишком свободной личностью во времена тотальной несвободы, акцентировал нонконформность и оппозиционность своего мышления. Его серия «Скрипка» запечатлевает что-то вроде разыгрывающегося перформанса, некое театрализованное действо — непринужденный отдых гей-компании на природе. Г.Окунь дотрагивается до запретных «язв общества». А.Супруна отличает от всех прочих национальный юмор в избыточно- изобильных тонах...

Приятное впечатление оставляют «Ночные прогулки» (14.01. — 12.02) винницких живописцев Игоря Ященко и Светланы Билаш в «Тадзио». Живопись неброская, сосредоточенная в себе самой. Ограничивающаяся минимальными выразительными средствами, лишенная намеренной репрезентативности.

Фокус интересов И.Ященко сужен до чисто субстанциональных проблем, наращивания «культурного слоя» краски на холсте, зияющем ранами — прорывами в иное метафизическое измерение. Рельефный красочный массив, покрывающий плоскость холста, обретает смысл «священной преграды», прячущей другую сторону бытия. С.Билаш наделена «детской» нестандартностью мышления — прерогативой непрофессиональных художников. К ее картинам неприменимо традиционное понятие композиции, они волнуют странной произвольностью, диссоциацией изображения. Бабочки, растворяющиеся в кровавом фоне, поверженная кукла-щелкунчик, печальная процессия, движущаяся куда-то в сумерках, — эти мотивы беспрепятственно всплывают из подсознания и внедряются в красочное месиво на холсте, маскируются в тонких и сложных цветовых сочетаниях. «Никогда не угадаешь, что получится, когда начинаешь писать», — объясняет Светлана.

В завершение нашего обозрения обратимся к библейским темам. «Сотворение мира» — новый живописный цикл Матвея Вайсберга, выставленный в «Ателье Карась» с 12 января. Демиургическими усилиями Вайсберг делает зримыми стадии последовательного заполнения арки небесного свода всем полагающимся.

Я всегда была пристрастна к живописи М.Вайсберга, к красоте ее пластического языка, равно как и смысловой красоте его гуманистических символов. Он — один из немногих уникальных «символистов» сегодняшнего дня, создающих безусловные духовные ценности.

Экологические метафоры творения, надо думать, являются логическим продолжением той же линии. Это может быть субъективным ощущением, но мне кажется, они что-то утрачивают... Пластика схематизируется, смысл становится более прямолинейным, иллюстративным, плакатным. «Крестовый поход арьергарда против «негативизма современной цивилизации», — невольно подумалось на выставке.

«Киевский арьергард — художественное направление (?), в становлении которого Вайсберг принял деятельное участие. Арьергард — искусство последовательно фигуративное, нарративное и драматическое, антропологическое и персоналистическое по своим интенциям, экзистенциальное и трагическое по мировосприятию, исповедующее гуманитарные ценности, — сформировался как сознательная культурная реакция художников традиционалистической ориентации на усиленное вторжение постмодернистских имитационных практик», — формулирует идеологию «арьергарда» А.Мокроусов.

На сей раз лобовое противопоставление собственного «позитивизма» и созидательных усилий неким абстрактным злым силам, скорее, навредили живописи Вайсберга. Ангажированность, пусть даже самой позитивной идеологией, разрушает структуру символа.