КОМОРСКИЕ ОСТРОВА ПРОСЯТСЯ В КАПИТАЛИСТИЧЕСКОЕ ПРОШЛОЕ

Коморский архипелаг добился независимости в 1975 году. Исключением остался остров Майотт, сохранивший в результате референдума французский протекторат.

Столица: Морони (на острове Большие Коморы)

Население: 57 000 человек

Площадь: 2170 кв. км

Религия: 86% мусульман-суннитов, 14% христиан.

Экономика: согласно данным ООН, одна из самых бедных стран мира; 80% населения заняты в сельском хозяйстве.

Ежемесячный доход в расчете на жителя страны - 55 долларов США.

Политическая ориентация: с конца 70-х годов под сильным влиянием Южно-Африканской Республики.

Коморский архипелаг не выдержал испытания независимостью. 5 августа один из островов, Анжуан, избрал собственного президента - им стал учитель мусульманской религиозной школы Абдаллах Ибрагим, 71 год от роду. Он провозгласил курс на выход из состава государства Коморские Острова и присоединение к Франции.

Новость оказалась для Франции лестной, но не радостной. Перекройка границ давно не в моде, а бедных граждан и своих достаточно. Ванилин, пищевая гвоздика и пряности, которыми единственно богаты Коморские Острова, - это не заирское золото, за которое Париж долгие месяцы тягался с Вашингтоном. Однако крупные африканские страны медленно, но верно уплывают из-под французского влияния. Тогда как Коморский архипелаг - еле различимый на карте бывший осколок Французской империи - взял да и поступил с точностью до наоборот.

Дипломатический корпус пребывает в замешательстве. В качестве прецедента вспоминается, что последними присоединенными к Франции территориями были Ницца и Савойя, отторгнутые у Италии в 1860 году.

«Странно поверить, чтобы люди стремились назад, в колонию, - отмечает «Liberation». - Колониальный режим на островах был не менее жесток, чем где бы то ни было. Люди наверняка стремятся к более сытой жизни. К пособию по безработице, возможности получить образование, лучше зарабатывать и комфортнее жить. К уверенности, что отработанную зарплату выплатят вовремя. Нормальные стремления, выраженные в неадекватной форме». Ситуация тем более понятна, если учесть, что на острове Майотт, сохранившем французский протекторат, жизнь выглядит надежнее. Туда наведываются туристы, худо-бедно раскупая местное народное творчество, там работают представительства некоторых континентальных фирм…

Пока Париж размышляет да удивляется, профранцузски настроенная публика Анжуана уже развесила по острову трехцветные флаги бывшей метрополии. Энтузиасты воссоединения отбаррикадировались символическими прибрежными ограждениями от соседнего острова Мохели, который пока не рвется в светлое историческое прошлое.

Новый президент острова, призывая Францию по новой колонизировать архипелаг, сознательно нарушает Конституцию своей страны и обрекает себя на жесткое противостояние с президентом всей страны - неким Мохаммедом Таки Абдулкаримом.

По типу государственной структуры Коморские Острова представляют собой классическую федерацию. Все три острова обладают достаточно широкой автономией, сами избирают своих правителей, назначают исполнительную власть. Но в данном случае явно перейден предел допустимого.

Новоизбранного президента активно поддерживает местная молодежь, которая задыхается от безработицы и отсутствия жизненных перспектив. Она никогда не пробовала настоящей колониальной жизни, и это делает мечту возврата в лоно прекрасной Франции еще привлекательнее. «Колония - это грамотная администрация и образовательные возможности», - с надеждой утверждают те, кому до тридцати. Старики опасливо предостерегают, что французская и местная цивилизации слишком отличны и что в подобных случаях необходима дистанция. Но кто и в какой стране прислушивается к старикам?

«Идеология возврата к прошлому встречается у маленьких народов, которые не могут определить своего места на политической сцене и в истории, которые чувствуют себя ущербно, - полагает французский политолог Паскаль Лоро. - Попытка вернуться в прошлое, в данном случае, - проявление кризиса самоидентификации. По-настоящему новым, с политической точки зрения, можно назвать лишь то, что я определил бы как «иммиграцию территории». Это своеобразная реакция маленьких и бедных стран на то, что Запад все крепче запирает свои внешние границы. Бедным народам кажется спокойнее прислониться к народу большому и богатому, тем более, что собственная (фиктивная, если разобраться) политическая независимость часто сводит смысл жизни единственно к ежедневной борьбе за кусок хлеба».

Франции неловко резко отказать Коморскому архипелагу, однако и соглашаться рискованно. Тем более, что отнюдь не все островитяне настроены на смену гражданства. Кроме того, прецедент может возродить и воодушевить профранцузские стремления бельгийской Валлонии, франкоязычных территорий в Швейцарии, в районе горного массива Юра. Европейский союз - и так весьма хрупкое сооружение - боится подобных споров как огня. Несмотря на то, что внутренние границы в ЕС - почти фикция.

Комфортнее чувствуют себя многие маленькие народы Тихого океана, сохранившие чисто символический протекторат бывших колоний, но обладающие всеми необходимыми атрибутами национальной гордости: местом в ООН, гимном, флагом, широкой автономией… Часто они сознательно делегируют часть своих государственных полномочий соседним Новой Зеландии или Австралии и живут как бы «под присмотром». Вроде как молодожены, снявшие квартиру на одном этаже с родителями.

Касательно Коморских Островов, предсказать развитие ситуации не берется никто, настолько она неординарна. Похоже, дипломатическое ведомство Франции постарается выиграть время, точнее - максимально его потянуть, чтобы отработать приемлемую стратегию.

- Такое впечатление, что прошлое гонится за нашей империей и кусает ее за пятки, - шутят французы. Шутят, стоит отметить, в основном те, кто профессионально не занимается политикой.