Поддержать
Ночью сон не долог, а если удается поспать, то сны кошмарные. День приносит панические атаки и воспоминания. Все истощены, а некоторые думают о самоубийстве. Они боятся собственных мыслей и того, к чему эти мысли могут подтолкнуть их.
28-летнему украинскому сержанту Владиславу Рузиеву постоянно снятся кошмары о том, как он оказался в окружении со своим подразделением прошлой зимой, бессилен что-либо предпринять против российской артиллерии, яростного мороза или помочь побратимам, которые у него на глазах теряли руки и ноги.
«Иногда земля была настолько покрыта ранеными, что эвакуационные машины по ошибке переезжали через их тела в хаосе», - сказал он New York Times, вспоминая сцены, свидетелями которых он был на фронте в начале этого года.
За полтора года войны многие украинские военные имели перерывы лишь на примерно две недели. И когда они получают короткие передышки вдали от фронта, многие из них больше всего нуждаются в лечении психологических травм.
Эта потребность растет и значительно превышает возможность Украины удовлетворить ее, что обнаружил журналист New York Times, посетив учреждения, оказывающие такую помощь, а также пообщавшись с солдатами, психотерапевтами и врачами.
Андрей Ремезов очень хорошо знает о таких страданиях. После того, как в 2014 году он ушел воевать с российскими марионеточными силами на востоке, он вернулся домой, после чего и начались проблемы.
«Я пристрастился к наркотикам и алкоголю, даже думал о самоубийстве, но мои товарищи спасли меня», – рассказывает 34-летний Ремезов.
Он прошел курс лечения, стал психологом и женился. В прошлом году он вернулся в армию. Во время двухдневной поездки в Киев, попивая кофе на кухне со своей женой Маргаритой Клишкан, он объяснил, что всякий раз, когда он покидает фронт, то тратит некоторое время на то, чтобы мысленно пересмотреть все, что пережил, «чтобы я мог разложить это по полочкам в своей голове». Иначе, по его словам, «вся эта информация может просто дестабилизировать меня».
По его словам, украинская система охраны психического здоровья может удовлетворить лишь часть потребностей, и большинство солдат совершают ошибку, пытаясь справиться с этим своими силами, как это когда-то сделал он. Немногочисленные центры в Украине лечат психические травмы традиционной психотерапией и альтернативными методами: электростимуляцией, общением с животными, йогой, акватерапией.
В «Лесной Поляне» – больнице вблизи Киева – терапевты используют «биосугестивную терапию». Она предполагает сочетание разговоров, музыки и прикосновений к голове, груди, плечам и рукам. Даже стрижка у парикмахера может иметь терапевтический эффект. Безопасная встреча с незнакомцем дает ощущение рутины и заботы.
В госпитале лечат солдат как с психологическими травмами, так и с физическими ранениями, в том числе с черепно-мозговыми травмами, такими как сотрясение мозга.
«Сейчас это стало эпидемией, потому что российская артиллерия падает на головы, как дождь. Мы также работаем с теми, кто подвергся пыткам в российском плену», - сказала Ксения Возницына, директор госпиталя.
Закаленным мужчинам бывает трудно ослабить свою бдительность. Для некоторых даже прикосновение кажется угрожающим. На одном групповом занятии чрезмерно бдительные бойцы пытались выполнить инструкцию держать глаза закрытыми. Один из них неконтролируемо дрожал.
Сейчас главная цель – это просто помочь солдатам выздороветь и вернуться на фронт. Длительное восстановление придется отложить на потом. Во время предварительной ротации вдали от линии фронта 35-летний Максим ночью напал на своего соседа по комнате, думая, что другой солдат – это российский враг. После этого он настаивал на том, чтобы у него была отдельная комната. Жужжание пчел над головой заставило его насторожиться, ожидая ударов БПЛА. Стрельбище напомнило ему о боевых действиях.
«Мы потеряли большинство людей из моего подразделения. Иногда я плачу. Когда я засыпаю, я могу представить все это снова. Я помню лицо всех наших погибших», – сказал Максим.
Он не видел особого смысла в терапии во время своего уже второго пребывания в реабилитационном центре неподалеку от Харькова. Но, как и многие солдаты, он оказался между ужасами фронта и ощущением, что это единственное место, где он может найти себя.
«На фронте я знаю свою задачу и знаю свои обязанности. Но здесь я ничего не знаю. Возможно, когда-то, когда война закончится, я уеду в другую зону боевых действий, куда-то в другое место», – сказал украинский военный.
Между сеансами терапии он сидел на улице, отдельно от других, курил и смотрел вдаль, заложив одну руку за затылок. Он не мог не прокручивать в голове каждый свой боевой шаг, его мучило чувство вины. Однако он сказал, что вернется на фронт, потому что не может подвести своих собратьев. Через несколько дней он присоединился к ним.
В солнечный день в Киеве несколько десятков солдат в военной форме собрались в реабилитационном центре «Дух и тело», чтобы сделать то, чего большинство из них никогда не делали раньше: проехаться верхом на лошадях. Инструктор покатал их верхом вокруг сарая, заставил их делать упражнения для рук и сказал им наклониться вперед и обнять своих коней. Один солдат, обхватив руками шею животного, расплылся в широкой улыбке.
«Они учатся ездить верхом, но это также дает им возможность сосредоточиться, присутствовать здесь и сейчас», – сказала Анна Бураго, основательница программы иппотерапии.
Затем она собрала солдат в круг и спросила, что они почувствовали на занятии. Один солдат сказал, что он почувствовал себя счастливым – эмоцию, которую он никогда не ожидал испытать снова. Это была последняя сессия такого рода. Программа закончилась из-за нехватки средств. Среди травмированных ветеранов есть общая тема с огромным значением: другие не могут понять их страдания, что они не знают, как вернуться в гражданский мир, который теперь кажется им совершенно чужим.
«Ты не можешь понять, потому что ты не чувствовал запаха, не услышал звуков, не почувствовал, как это – убивать», – сказал Максим.
Военный хирург 36-летний Алексей Котляров ежедневно видит ужасающие ранения на прифронтовом медпункте, где не хватает персонала. Ему приходится работать под непрерывными обстрелами и с минимальным отдыхом. Он страдает от депрессии, панических атак и приступов плача, у него диагностировали посттравматическое стрессовое расстройство. По его словам, в полевых условиях, выполняя жизненно важную работу, он приспособился к страху, но в столице, где есть толпы людей и признаки обычной жизни, он чувствует себя не в своей тарелке. На фронте, по его словам, "все серое и разрушенное".
Здесь люди улыбаются, пьют кофе. А там все страдают », – объяснил Котляров.
Значительная часть лечения, которое проходят солдаты, например, лепка из глины и физическая терапия, возвращает их к миру без угроз, облегчая им обычные контакты с другими людьми, в том числе с гражданскими, занимая при этом их тела и разум.
«Сначала солдаты с опаской относятся к арт-терапии», – говорит Ярослав Чабанюк, инструктор по гончарству в медицинском центре Министерства внутренних дел в Киеве. Но, по его словам, это «дает им возможность отвлечься от собственных мнений».
Солдаты и те, кто их лечит, говорят, что Украина только начинает бороться с кризисом психического здоровья, который стал глубоким и будет длиться годами. Жена Ремезова, сказала, что приходится прилагать большие усилия, чтобы быть жизнерадостной, терпеливой и поддерживать своего мужа, и эта потребность не исчезнет в ближайшее время.
«Самое главное, что я не ожидаю, что он будет таким же человеком, каким был, когда мы виделись в последний раз», – сказала она.
22-летний Антон Косянчук, один из солдат, проходящих лечение в «Лесной Поляне» в Киеве, указал на татуировку на своем бицепсе с изображением вопиющего демонического лица.
«Это отражение моего внутреннего состояния», – сказал он.
Доктор Котляров говорил от имени многих солдат: «Я уже не тот человек, каким был до войны. У меня низкая эмпатия, я стал толерантным к насилию».
Следить в Телеграмме
Войти с помощью Facebook
Войти с помощью Twitter
Войти с помощью Google