«Я МОНЕТУ У БЕРЕГОВ АНТАРКТИДЫ БРОСАТЬ НЕ СТАЛ

Не надо быть большим аналитиком, чтобы спрогнозировать на ближайшее будущее возрастание внимания к шестому континенту - в декабре следующего года исполняется сорок лет Международному договору об Антарктиде. Подписанный первоначально представителями 12 государств, он стал одним из удивительнейших дипломатических документов нашего времени, определившим правовой статус Антарктиды и порядок использования ее территории всеми странами для научных исследований в мирных целях. В последующие годы число участников договора заметно увеличилось. Интерес мирового сообщества к царству вечных льдов вполне объясним: открытия, сделанные за годы исследований материка, свидетельствуют о несметном богатстве недр Антарктиды, сулят человечеству заманчивые перспективы решения целого ряда острых экономических проблем. Активное исследование этого района земного шара могут позволить себе далеко не все, в том числе и относящиеся к числу высокоразвитых, страны. Тем значительнее на этом фоне выглядит тот факт, что среди государств, имеющих свою полярную станцию в южном полушарии, есть и Украина. 1 июня этого года из Антарктики возвратилась группа украинских исследователей. Об освоении ими шестого континента рассказывает врач экспедиции Алексей Михайлович Нацюк.

- Что из себя представляет украинская станция «Академик Вернадский»?

- Как вы, наверное, знаете, это бывшая полярная станция «Фарадей», переданная англичанами нашей стране. Расположена она на острове Галиндез. Он входит в группу Аргентинских островов и отделен от материка - Антарктического полуострова - девятикилометровым проливом. Координаты станции 65 градусов 15 минут южной широты и 64 градуса 16 минут западной долготы. Лучше всего, конечно, заглянуть в атлас, и тогда будете иметь представление, где это. Остров небольшой и найти его можно только на крупномасштабных картах. По размерам примерно с киевский Труханов остров на Днепре, а может, и несколько меньше. Местность гористая, четыре пятых ее занимает ледник метров в триста высотой. Здания станции стоят на берегу, рядом с причалом. Жилой блок и служебные помещения двухэтажные, на сваях. Неподалеку от них дизельная, склады, холодильники. Ближе к морю стоят емкости с дизельным топливом. Примечательная для тех краев деталь - мусоросборник. В нем все отходы сортируются, прессуются и затем вывозятся в Украину. Требования к соблюдению экологических правил в Антарктиде очень строгие. Я курящий и в тех случаях, когда выезжал на соседние острова, специально брал с собою баночку для окурков. В тех краях просто рука не поднимается бросить мусор на землю - все вокруг в первозданной чистоте и нетронутости. Из растительности на острове только немногочисленные мхи и лишайники. Мы знали все места, где они растут, и иногда ходили туда лишь для того, чтобы посмотреть на это чудо природы. Но такое возможно только летом. Зимой все скрыто под многометровым слоем снега. Зато круглый год вокруг станции много птиц. Людей не боятся, запросто подходят, порою даже своим любопытством мешают работать. Иногда, когда снега наметало по окна, птицы подходили к станции и стучали клювами в стекла - попрошайничали. Необычные, интересные места.

- Вы помните день прибытия на остров, свои первые впечатления ?

- Да, это осталось в памяти. Мы высадились на берег с научного судна «Эрнст Кренкель» 1 марта 1997 года. Это самый конец короткого антарктического лета. Когда с палубы увидел остров, то чувства, признаюсь, возникли тревожные. Низкое небо, обнаженные кое-где от снега горы, невзрачные снаружи сооружения станции. Все какое-то серое, мрачное, без признаков жизни. Неземной пейзаж. А потом еще увидел кресты на местном кладбище, услышал грохот сползающих в воду айсбергов... Невеселыми, признаюсь, были первые чувства. Но позже вошел в помещение, осмотрелся: вполне нормально, жить можно.

- А как выглядит жилище полярников?

- На станции созданы великолепные бытовые условия. Все компактно, уютно, до мелочей продумано. Электрическое отопление, оборудованная всем необходимым кухня, холодильные установки, две душевые. По расходу воды, правда, были некоторые ограничения, но не очень чувствительные. Ее для питья и бытовых нужд получают, опресняя морскую. Есть еще один резервный агрегат для получения воды из снега, но производительность у него небольшая и мы им пользовались редко. Прямо из жилого блока можно перейти в рабочий. Англичане оставили на станции все то, чем пользовались сами, а это довольно современное оборудование.

- Какие научные исследования проводились членами экспедиции?

- Каждые три часа снимались метеорологические показания. Проводились геомагнитные и ионосферные измерения, оценивалась толщина озонового слоя атмосферы. Как раз на этой станции в свое время и была обнаружена «озоновая дыра» над Антарктидой. Все данные, в соответствии с договором, передавались на английскую станцию «Rothera». Экспедиция состояла из двух групп: одна занималась наукой, вторая - обеспечивала функционирование довольно сложного организма станции. Однако коллектив маленький, а задач много, так что постоянно помогали друг другу. Станция эта старейшая в Антарктиде, эксплуатируется с 1937 года, ресурс ее порядком выработан. Периодически у нас возникали проблемы с ее эксплуатацией, и предвижу, что в ближайшие годы к ним добавятся новые. Помещения надо поддерживать в рабочем состоянии, заменять отдельные агрегаты, пополнять расходуемые материалы. Серьезная, требующая больших денег проблема. Это ведь не дачу на Осокорках ремонтировать. Обычный гвоздь, привезенный из Украины за 20 тысяч километров, по стоимости становится почти золотым. Но, как говорится, взявшись за гуж... Тем более, что мы там на виду. За те три месяца, пока море свободно ото льда, к станции подходило 41 судно: от небольших яхт до круизных теплоходов с туристами со всего мира. И поверите, среди них было немало таких, которые впервые о нашей стране узнали, побывав на станции, увидев украинский флаг над островом.

- Если подводить итоги работы первой украинской арктической экспедиции то...

- Извините, что прерываю вас, но сразу хочу внести ясность. Наша экспедиция была второй.

- Но позвольте, я хорошо помню, как в конце 1996-начале 1997 года в прессе широко сообщалось об отправке в Антарктиду именно первой группы украинских исследователей, по телевизору показывали митинг в Одессе у трапа корабля...

- Да, митинг был, но члены экспедиции в нем не участвовали. Вернее всего, вы видели состав морской экспедиции. Они потом около месяца работали у берегов Антарктиды. Мы же во время митинга разгружали последнюю партию продуктов. Их начали завозить только за три дня до отхода корабля от причала. Как раз в то время, когда оркестр играл «Славянку», мы крепили в трюме последние привезенные ящики с продуктами... А что касается нумерации, то до нас на станции «Фарадей» уже год работал украинский состав, он ее и у англичан принимал. Ребят потом здорово задело, что их в расчет не взяли. Кому и зачем понадобилась история с нашим «первенством», могу только догадываться.

- Да, странная ситуация. А почему же продукты подвезли только в последний момент?

- Об этом мы узнали только на станции, когда занялись их переборкой и сортировкой. Оказалось, что те из них, которые были закуплены в Одессе через малое частное предприятие «Океан» - а это была большая часть наших запасов, - непригодны к употреблению.

- Прямо, как в «Двух капитанах» Каверина.

- Каверинские поставщики по сравнению с нашими - просто ангелы. Те хоть часть продуктов дали нормальных. В нашем же случае все оказалось прямо со свалки: с истекшими сроками годности, бомбажными консервами, с плесенью, насекомыми. Стали размораживать рыбу - ее полтонны было - оказалась тухлой. Свежие овощи были низкого качества, да еще и транспортировались безобразно. В результате при всем нашем экономном расходовании - сам лично все луковицы пересчитывал, в бумагу заворачивал - в июле у нас закончились капуста и морковь, в августе - картофель, в сентябре - лук. Замороженных, сушеных или квашеных овощей и фруктов на станции не было - не завезли. Так что с октября по март овощи в нашем рационе отсутствовали.

- Чем же вы питались?

- Выручило мясо и мясные консервы, закупленные в Киеве на Дарницком мясокомбинате. Тут все было нормально, хорошего качества. Как и продукты спонсоров из Львовской области. Мы их всех потом не раз добрым словом вспоминали. Были еще концентраты, кое-что из «НЗ» станции. Этим и обходились. Я сам - вегетарианец, но тут уж не до привычек. Разумеется, такое нарушение баланса питания не осталось без последствий - у некоторых людей возникли проблемы со здоровьем. Уже к середине зимовки буквально у всех появился кариес, периодонтит. И это несмотря на то, что витаминных препаратов люди получали в достаточном количестве. Сыграла роль и вода. Возможности установить ее качество не было. Англичане эту воду для питья не использовали - завозили обычную пресную. У нас такой вариант даже не предусматривался. В результате один из членов нашей экспедиции потерял 15 зубов, другой - не ставя такой цели - похудел на 24 килограмма. У некоторых обострились хронические заболевания.

- Как хронические заболевания? Я считал, что в такие экспедиции отбирают абсолютно здоровых людей.

- По идее так и должно быть. Во всяком случае к этому стремились. Но дело в том, что к моменту отбора участников экспедиции никаких документов, определяющих требования к здоровью зимовщиков, не было. Да и выбирать особенно не из кого было. Всего обследование прошли 32 человека. Из них отобрали 12. Пятеро имели диагноз «здоров», у остальных были различные функциональные расстройства и хронические заболевания. Ничего серьезного, как тогда казалось. Опыта-то подбора полярников никакого не было. Первый состав экспедиции, кстати, вообще не проходил такого обследования. Сбил с толку и инструктаж, который все мы получили от организатора экспедиции: «Вы будете там, как на даче. Вас обеспечат всем необходимым для работы, ну разве, если очень захочется, можете взять с собою любимые комнатные тапочки». Реально же все мы оказались в сложных природных условиях да еще и отягощенных организационными просчетами. Среднегодовая температура на острове в прошлом году составила минус 3,1 градуса. Летом столбик термометра не поднимался выше плюс 8 градусов. Практически это постоянный холод и ветры. Если на термометре минус 15-20, то с учетом влажности и скорости ветра это все 30-40 градусов. Постоянные тяжелые физические нагрузки. Снег идет ежедневно и его надо постоянно расчищать. Иначе не выбраться из помещения. А ведь надо вести научную работу, обеспечивать жизнь станции. Сугробы порою наметало такие, что выйти можно было только через второй этаж. Зима там - это бесконечная ночь. Короткое лето - сильнейшая солнечная радиация и как результат ожоги лица, болезни глаз. Шесть человек почти одновременно на неделю ослепли - фотоофтальмия.

- У вас что же, не было солнцезащитных очков?

- Перед отъездом нас предупредили, что надо их взять - каждый взял такие, какие у него были. А там, в условиях сильнейшего солнечного излучения, нужны специальные очки: с шорами, закрытые от бокового света, с надежными креплениями. Та же проблема и с одеждой. Еще в Киеве нам выдали список вещей, которыми мы будем обеспечены. Уже перед самым отходом корабля выяснилось, что обещанное не выполнено и на половину. Та же одежда, которую мы получили, оказалась малопригодной для Антарктики.

- Обычные ватники?

- Ватники это был бы, наверное, все же лучший вариант. Нам же выдали ветрозащитную одежду из искусственных тканей. Холодную, быстро намокающую, непрочную, невзрачных цветов. Представляете себе в Антарктиде рукавицы на подкладке из ткани «болонья». Рабочей и специальной одежды, в том числе и для спасательных работ, на станции нет. Об обуви вообще молчу, потому что она не выдерживает никакой критики. Положение спасло то, что на станции от англичан осталась старая одежда и обувь. Ими пользовался и первый состав украинской экспедиции.

- Существует такой газетный штамп: «Несмотря на имеющиеся трудности, люди...»

- Мне кажется, в данном случае он уместен. Свои задачи экспедиция выполнила. Другое дело, какой ценой. Можете себе представить, как все эти неурядицы влияли на людей, их здоровье, настроение, взаимоотношения в коллективе.

- В свое время О.Генри с мрачным юмором утверждал: «Если вы хотите поощрить ремесло человекоубийства, заприте двух человек в хижине восемнадцать на двадцать футов. Человеческая натура этого не выдержит». Вас все-таки было тринадцать...

- Да, тринадцать. Эта цифра, кстати, всегда настораживала иностранцев, которые летом подходили к нашему причалу. До серьезных конфликтов дело, к счастью, не доходило, но проблемы общения, конечно, возникали. Особенно во второй, третий месяцы. Позже люди стали терпимее относиться к чужим недостаткам. Появилось понимание, что человеку нужно как-то разрядиться, выкричаться. Во второй половине экспедиции, по мере того как условия становились все тяжелее, взаимопонимание возрастало. Нас, в общем-то, и сплотила сложность выживания в тех условиях.

- Психологический отбор, какие-то тесты на совместимость проводились?

- К сожалению, нет. Уже возвратясь из Антарктиды, я говорил на эту тему со специалистами, и они очень осторожно оценивали эффективность таких тестов по отношению к нашей группе. Замкнутое пространство, люди разного возраста, уровня образования, семейного положения, целей пребывания в экспедиции. Кто-то стремился сделать очередной шаг в своей научной работе, кого-то привлек материальный стимул, кому-то надо было уйти таким образом от своих проблем. Добавьте к этому оторванность станции от большого мира. До ближайших соседей - американской полярной станции 70 километров, английской - 300. По антарктическим меркам это все равно, что от Киева до Токио. Сейчас такие зимовки, к которым девять месяцев в году нет доступа, везде закрыты. Англичане ведь не случайно ее покинули. Ледовая обстановка вокруг острова такова, что корабли подойти к станции могут лишь антарктическим летом с января по апрель. А все остальное время станция находится в автономном режиме, и надеяться можно только на самих себя.

- А самолет или вертолет?

- Рельеф местности на острове сложный, самолету не приземлиться. У англичан когда-то возникла необходимость вывезти со станции тяжелобольного, и она закончилась трагедией - самолет пытался сесть на купол ледника, но упал в море. Больной умер, летчики погибли. Восемь могил на острове - это красноречиво. Вертолетом туда добраться можно только летом. Зимой такие попытки не предпринимались: 300 дней в году идет снег плюс постоянный сильный ветер. Так что - полная автономия и надежда только на собственные силы...

- Как на подводной лодке или космическом корабле. Какая аналогия ближе?

- Пожалуй, космический корабль. Подлодка может в случае крайней необходимости изменить курс, всплыть. Да и космонавты в аварийной ситуации прервут полет и приземлятся, как это уже случалось в истории космонавтики. На подводных лодках мне, кстати, приходилось бывать. Там такого ощущения оторванности от мира я не испытывал.

- Как же вы на них оказались?

- По профессии я военный хирург, подполковник. До экспедиции служил и теперь продолжаю служить старшим ординатором отделения абдоминальной хирургии Главного военного клинического госпиталя Министерства обороны Украины. В сентябре 1996 года меня пригласил к себе исполнявший в то время обязанности начальника госпиталя полковник Дахнов Сергей Леонидович и предложил работу врача антарктической экспедиции. Я согласился.

- Почему?

- Так сразу и не ответишь. Я вырос в семье военного врача. Детство прошло в гарнизонах. Восемь школ сменил. Иной профессии, чем у отца, для себя не представлял. После школы поступил в военно-медицинскую академию. Учился на факультете, который готовил врачей для подводных лодок. Образование там давали основательное, ведь под водою предстояло действовать самостоятельно, сразу за нескольких медицинских специалистов. Недолгое время служил в Североморске на атомной подлодке. Потом шесть лет - на атомном ракетном крейсере «Фрунзе» - самом большом по тем временам в СССР. Из них три года провел в плавании - корабль после постройки совершал переход из Ленинграда на Дальний Восток, нес боевое дежурство в Индийском океане. Сделал в море 25 успешных полостных операций. Потом три года работал во Вьетнаме в военном госпитале начальником хирургического отделения. В него поступало немало тяжелых больных из числа местных жителей. 15 лет оперирую. Четырежды проходил усовершенствование по смежным специальностям. Вся служба прошла в движении. Своего жилья никогда не имел, да и сейчас не имею. Из Вьетнама возвратился еще в 1993 году, и когда Сергей Леонидович предложил мне ехать в Антарктиду, я не стал возражать. «Действительно, засиделся я на одном месте - пора!»

- А как отреагировала на это семья?

- Я холостяк, так что здесь проблемы не было. Отец воспринял мое решение с пониманием. Ну, а мама, как и любая мама, посокрушалась, но благословила в дорогу.

- Трудно было военному человеку в гражданском коллективе?

- Особых трудностей в связи этим не ощутил. Другое дело, что мне, как офицеру, многое было непонятно и неприемлемо в отношении подготовки экспедиции. Ведь что такое флот? Это традиции, опыт, профессионализм, порядочность. Во всяком случае, мне посчастливилось служить на таком флоте. Здесь же я столкнулся с тем же, что и на флоте, но только все со знаком минус. Подготовкой экспедиции занимался человек, не имевший опыта работы в Арктике. Вполне допускаю, что у него прекрасные личные качества, он энтузиаст своего дела, но, увы, - не профессионал. Побыл летом месяц на станции и этих впечатлений ему хватило, чтобы браться за такое ответственное дело. А ведь это жизни людей! Сейчас его уволили с работы, но кому от этого легче? Подготовкой таких экспедиций, безусловно, должен заниматься человек, хорошо знающий это дело, испытавший на себе что к чему. Я просмотрел на станции оставленные англичанами документы: персонал станции состоял из военнослужащих, самому старшему из них 36 лет. В основном 21-23 года. То есть, молодые, здоровые ребята. Такая же ситуация, как рассказывают очевидцы, и на чилийской станции. Там вообще в военной форме ходят. А у нас? Средний возраст - 44 года. Самому старшему - 65.

- Не может быть!

- Увы, может. Дальше: из 13 членов экспедиции - нас прибыло 12 и тринадцатый остался из предыдущего состава станции на второй срок - четыре женщины. На такой станции, как наша, их пребывание абсолютно нецелесообразно.

- Но почему? Ведь есть же женщины на других станциях?

- Есть, не спорю, но станция станции рознь. У россиян и американцев есть станции с численностью персонала по несколько сот человек. На них совершенно другие условия. Это целые города. Там чуть ли не маршрутные автобусы ходят. У женщин на таких станциях есть возможность заниматься посильной для них работой. А у нас, где каждый человек на счету, мы были вынуждены освобождать их от тяжелых физических работ и в результате возросла нагрузка на остальных членов экспедиции. Англичане в вопросах эмансипации далеко ушли, но женщины у них на этой станции все же не работали. А наши организаторы, не вникая в детали, решили таким образом обеспечить укомплектование штата экспедиции. Я уж не говорю о том, на сколько нравственно подвергать неподготовленных людей тем опасностям, которых в Антарктиде хватает.

- Что значит неподготовленных? Я так понимаю, каждый из членов экспедиции имел соответствующую профессию, был специалистом своего дела?

- Что касается специальности, то здесь все в порядке - люди свою работу знали. А вот к выживанию в тех условиях их никто не готовил. Первый срок отъезда назначался на 1 октября 1996 года. Потом, из-за финансовых проблем, он десять раз переносился. За это время можно было научить людей хотя бы элементарному: как вести себя, попав в трещину во льдах, что делать, упав с лодки в воду, как поступить, потеряв в пурге ориентацию. Англичане своих полярников полгода учат. У нас ничего этого сделано не было. А ведь в Антарктиде возникают порою самые непредсказуемые ситуации. Однажды летом, в хорошую погоду, мы вчетвером на надувной лодке вышли в море произвести необходимые замеры. Довольно далеко от нас было видно стадо китов. И вдруг один из них решил побаловаться с нашей лодкой - она оранжевая, видна далеко - и вынырнул почти под нею. Огромный, как железнодорожный вагон. Я потрогал его ладонью - бугристый такой. На наше счастье двигатель лодки был заглушен и мы его ничем не спугнули. Сидели не дыша и ждали, что будет дальше. Хорошо, что он уплыл. А если бы шевельнул хвостом... Вода там летом не выше плюс одного градуса, а зимой - до минус двух... Или ситуация, в которой нам пришлось оказаться буквально в первые месяцы. Как только стало холодать, неожиданно остановился дизельгенератор. Там, на станции, этот агрегат - все: и тепло, и свет, и вода. Вообще-то есть три такие установки. Одна работает круглосуточно, вторая резервная и третья на обслуживании. А тут не запускается ни одна из них. Температура в помещениях сразу упала - на улице было минус десять. Хорошо, что героическими усилиями наших механиков через час один из дизельгенераторов удалось запустить. А если бы нет?

- Что же случилось с дизелями?

- Это еще один пример непрофессионального, если не сказать жестче, отношения к делу. Топливо на станцию завезли летнее, а оно при минус 10 превращается в кашицу. Пришлось нашим умельцам Николаю Поликарповичу Старинцу и Сергею Михайловичу Выговскому придумывать специальное устройство для его подогрева. Вообще, хозяйство станции довольно сложное и требует к себе постоянного внимания. Каждую ночь с 24.00 до 8.00 у нас заступал дежурный. Вот он все время ходил из одного помещения в другое и проверял, как там все работает. Очень ответственные обязанности. Больше всего мы боялись пожара. Здания деревянные, электрооборудования много. Может быть, вы слышали, что в истории освоения Антарктиды были случаи разрушения станций. В свое время пострадали советская станция «Дружная» и английская база «F». На такой случай у нас был предусмотрен домик метрах в трехстах от основного здания с запасом всего необходимого, но о таком варианте даже и сегодня думать не хочется. А вообще, вокруг станции на материке и соседних островах было двенадцать закладок продуктов, медикаментов и всего прочего, что может понадобиться человеку, оказавшемуся вдали от станции. В предыдущей экспедиции был случай, когда один из полярников перешел на лыжах через пролив, а назад возвратиться не смог - лед пришел в движение.

- Почему он один отправился в такое рискованное путешествие?

- Мальчишество. Решил «сбегать» на Антарктиду. На его счастье там было небольшое жилище с запасами. Вот он в нем и просидел два с половиною месяца. Забрать его оттуда не было возможности - пролив был забит льдинами. В конце концов он, как Робинзон Крузо, сделал лодку и на ней вышел в море, хотя его по радиостанции и отговаривали от этого, просили подождать более благоприятной ледовой обстановки. Пришлось выходить ему навстречу на моторной надувной лодке. А льдин в воде было предостаточно. Все это чудом не закончилось трагедией. Там, в Антарктиде, дисциплина, порядок - это жизнь. Если человек не принимает этого - ему там делать нечего.

- Какой на станции был распорядок дня?

- Может быть, вам покажется странным услышать такое от военного человека, но его, по моему предложению, как такового, не существовало. В экспедиции собрались умные, образованные, ответственные люди. Каждый знал свою задачу и не нуждался в излишней опеке. И потом учтите, понятия «день» - «ночь» там условные. За окном - если его не занесло снегом - или темнота, или незаходящее солнце. У многих нарушился привычный режим сна. Один ложился в три, другой в это время только вставал. В таких условиях я шел по пути того, чтобы ни на кого не давить, дать людям максимальную свободу. Если от этого не страдает работа - значит пусть будет так. Спокойно, без окриков...

- Как было принято обращаться друг к другу на станции?

- В Антарктиде существует традиция говорить друг другу «ты» и называть по имени. Но у нас на станции она была нарушена. Может быть, и я здесь виноват - не смог себя пересилить. И на флоте, и в медицине принято ведь на «вы» и по имени отчеству. Я так ко всем и обращался. Кроме радиста Павла Буданова, - мы и на корабле с ним в одной каюте жили и комнаты наши на станции были рядом.

- А к вам?

- И ко мне на «вы». Доктор, по имени отчеству. Тут еще какой психологический момент есть. Когда наши в госпитале на обследовании лежали, я каждый день приходил к ним в палату. Тогда я был для них вроде начальник. Как стюардесса или проводник в поезде. Оно и дальше так пошло. Сложность моего положения на станции в чем состояла? Я отвечал за здоровье людей, в том числе и психологическое. Как в тех условиях, при всех наших трудностях, можно было на это влиять? Приходилось в этом плане своеобразный пример показывать, потому что если врач начнет срываться, то что уж о других говорить. Честно говоря, для меня работа на станции стала тяжелым грузом. Угнетало то, что люди страдают не от объективных трудностей - Антарктика есть Антарктика - а из-за чьих-то просчетов. Тогда я отвечал за здоровье людей, и получилось так, что и сегодня не избавлен от этой ответственности. По итогам экспедиции подготовил медицинский отчет. Постарался в нем спокойно, без лишних эмоций проанализировать причины просчетов в организации этого нового для Украины дела. И вот представьте себе, в Украинском Антарктическом центре никто его у меня даже в руки взять не захотел. А ведь в отчете идет речь и о судьбах будущих полярников! Сменившая нас экспедиция уже в чем-то повторила нашу судьбу. Нет никаких гарантий, что ее избежит и формируемый сейчас новый состав.

- Да, грустную историю вы рассказали. Неужели не было ничего веселого, праздничного в ваших антарктических буднях?

- Ну, почему? Были и приятные моменты. 22 июня по всей Антарктиде отмечают середину зимы. Это там самый большой праздник. По традиции в этот день надо искупаться в море. И вот мы сделали прорубь и окунулись. Правда не все. Но тут я виноват - как врач не разрешил. Ощущения от такого купания, я вам скажу, непередаваемые. Чего-чего, а экзотики там хватает. В тех местах есть своя красота, неповторимость. Фотографии, видеофильмы, рассказы - не дают полного представления. Это надо видеть! Здорово, что мне такое выпало в жизни... Хорошо запомнилось, как отмечали мое 39-летие. Это было начало лета - 29 декабря. Море только начало освобождаться от льдин. Мы собрались за столом, а на станции к такому событию всегда старались припасти что-то вкусное. Там, к слову, вдруг как захочется чего-то такого особенного!.. Меня всю зимовку преследовало желание выпить пивка. Знаете, так чтобы из бочки, холодненького, с шапкой пены. А в Киев приехал - и бокала не выпил. Не хочется... Так вот, сидим тогда за столом и вдруг видим из окна - парус. Прямо к нашему причалу. Мы все на берег. Оказалось, на яхте с экипажем пришел известный американский исследователь Антарктики Скип Новак. Представляете, после девяти месяцев полной изоляции и вдруг новые люди, общение, подарки. Это было здорово! Пригласили гостей за стол, послушали, что в мире творится.

- Как вообще к вам доходили новости о том, что происходит в мире, в Украине?

- Радио и телепередачи там из-за сильных магнитных помех принимать невозможно. Повезло, что наш радист был радиолюбителем. Он связывался с ребятами из Украины, и от них мы кое-что узнавали: «Полетел украинский космонавт», «Погибла принцесса Диана»... А вообще ощущение оторванности от мира было полное.

- А с родными общались?

- Да, конечно. Раз в месяц 10 минут можно было поговорить с ними по радиостанции. Но связь там односторонняя: или слушаешь или говоришь. Моя мама так к ней и не привыкла. Пока «алекаешь» - время уже и прошло. Да и не всегда удавалось выйти на связь с Украиной. Там ведь магнитные бури. У одного из нас в семье случилась беда, а он узнал об этом только месяц спустя... Общения с близкими там очень не хватало. Хотелось какой-то новой информации, впечатлений...

- На станции были книги, видеотека?

- Да, перед отъездом из Киева я побывал в библиотеке на Подоле, работники там чуткие, отзывчивые - дали нам книги из числа неликвидов. С десяток из них были в ходу на станции. Вообще, интерес там к напечатанной букве большой. Возьмешь какую-нибудь банку, завернутую в газету, развернешь и читаешь, что там на этом клочке написано. Выручал и видеомагнитофон. Один был на станции и я еще свой привез. Плохо только, что не было возможности заранее учесть вкусы - взяли все подряд, что было на студии видеозаписи.

- Какие-то фильмы были особенно популярны?

- Да. То, что называем советским кинематографом. Западные боевики, триллеры не пошли. Раз-два их посмотрели и больше почти не возвращались. А из советских самым популярным было «Собачье сердце». Его мы крутили бесконечно.

- Итоги экспедиции уже подведены?

- Не знаю. В Одесском порту нас никто не встречал. Сами наняли автобус, чтобы добраться и довезти вещи. Прошло вот уже четыре месяца после нашего возвращения, но пока никто нас не собирал. А надо бы. Люди заслужили добрые слова. Тем более, что среди них есть такие, кто до экспедиции был безработным и сейчас в том же качестве. Мне в этом отношении проще - я возвратился в свой коллектив, там меня радушно встретили, проявили интерес к тому, чем я там занимался. Сейчас финансовое и правовое управления Министерства обороны помогают выбить из Антарктического центра задолженность по моей зарплате за полтора года. Я, по своей доверчивости, понадеялся на порядочное решение этого вопроса Антарктическим центром и теперь вот обиваю пороги этого ведомства. Понятно, что к тому времени, когда наконец получу деньги, инфляция от них уже изрядно «отъест».

- Жизнь участников экспедиции была застрахована?

- С этим вопросом тоже была целая история. Я несколько раз возвращался к этой теме, и каждый раз организаторы экспедиции уверяли меня, что все будет решено должным образом. Когда до отъезда оставалось два дня, я, уже в ультимативной форме предупредил, что никуда не поеду и потребовал выполнить обещанное. Тогда был приглашен представитель страховой фирмы и каждого из нас застраховали на целых 7 долларов. Формулировка была такая: «На случай гибели от третьего лица». Что она означает, я и сегодня не знаю, но подозреваю, что и в этом случае нас в очередной раз обманули.

- Ну хоть какое-то светлое пятно в подготовке вашей экспедиции было?

- Да, было. О львовянах и дарничанах я уже говорил. Есть и еще. Понимаю, что мои слова могут быть восприняты по принципу «каждый кулик свое болото хвалит», но уж как было. Если кто и отнесся к этому делу серьезно, что называется по-государственному, так это мое родное военно-медицинское управление. От него я получил все необходимое для работы на станции. Мы завезли на нее такое оборудование, которого и у англичан не было. Нас обеспечили всем необходимым инструментарием для проведения самых сложных операций. В составе экспедиции была медсестра - Галина Николаевна Колотницкая. Она выполняла обязанности повара, и можете себе представить, как ей досталось при том ассортименте продуктов, которым мы располагали. В небольшом спортивном зале оборудовали операционную, у нас был необходимый запас крови на каждого из членов экспедиции. Ее заготовили и привезли из Одесского военного госпиталя прямо к трапу - из холодильника в холодильник. К счастью, до операций дело не дошло. Хотя две достаточно серьезные ситуации там возникали, но обошлось. А так - ушибы, вывихи, порезы, переломы. Правда, и здесь нашлась ложка дегтя. Когда стали распаковывать операционный светильник, выяснилось, что в ящике вместо блока питания лежит завернутый в бумагу кирпич, а все электрические провода вырезаны. В Киеве я все проверял - было нормально. На каком уж этапе транспортировки это произошло - можно только предполагать. Не дрогнула же у кого-то рука. На ящике ведь было написано: «Украинская антарктическая экспедиция».

- Да... С какими же чувствами вы покидали остров Галиндез?

- Трудный вопрос... Сложное было состояние. Все вроде уже позади, все живы, а на душе какая-то опустошенность, усталость. Потом, когда корабль вышел в море, я недели две почти никого из наших не встречал - все отлеживались по каютам, отходили. А тогда, в момент отплытия, стоял на палубе и в последний раз смотрел на остров. Вокруг было полно людей из состава морской экспедиции. С берега нам махали руками остающиеся на станции ребята. Судно дало три прощальных гудка. Со всех сторон в воду полетели монеты. Знаете такую традицию - чтобы вернуться на это место. Кто-то даже металлический фунт запустил... Я монету у берегов Антарктиды бросать не стал...