СТРАСТИ НА ПОЛЕ ИННОВАЦИОННОЙ ЭКОНОМИКИ РЕЗУЛЬТАТ ДЕСЯТИЛЕТНИХ УСИЛИЙ — ПОЛНЕЙШИЙ ПРОВАЛ

Есть все основания утверждать, что в Украине открывается новое серьезное поле для вложения капитала — инновационное. О перспективах на этом направлении могут судить пока только самые продвинутые бизнесмены. Однако подземные вулканические толчки, которые идут из Кабмина, неожиданно возникающие препоны на пути важных документов, призванных регулировать инновационные процессы, горячий интерес, который проявляют весьма информированные и влиятельные люди к возможности монопольно порулить процессом инновационной политики, даже отдельные (но далеко не случайные) выступления, появившиеся на эту тему в последнее время в СМИ, — все это свидетельствует о том, что украинская бизнес-элита вполне отчетливо ощутила — следующий этап сколачивания серьезных капиталов безусловно будет связан с игрой на поле инновационной экономики.

Каковы будут правила этой игры? Кто будет стоять у финансовых потоков, регулирующих инновационные процессы? Наконец, кто получит рычаги влияния на научно-инженерную элиту, создающую наиболее ходовые товары на рынке? Чтобы получить ответы на эти вопросы из первых рук, обозреватель «ЗН» обратился к председателю правления Украинской государственной инновационной компании (УГИК) Владимиру РЫЖОВУ.

— Владимир Леонидович, бизнес на инновациях благодарным не назовешь. На нем уже «сгорели» у нас в стране многие. Почему вы занялись именно этим?

— Я немолодой человек — мне 54 года. Поработал и в конкретном производстве, и советником премьер-министра Украины, и помощником Президента. Так что регалии и ордена меня уже не интересуют. А ситуация явного несоответствия научного и образовательного потенциалов в стране экономическим и технологическим возможностям вызывает у меня «чувство глубокого неудовлетворения». Уверен — при правильном подходе к делу достаточно несложно перейти от индустриальной экономики к постиндустриальной.

— Собственно такую задачу ставил перед собой Государственный инновационный фонд...

— Он ликвидирован с 2000 года. Теперь вместо него государственное предприятие, созданное Кабинетом министров. Однако мы правопреемники фонда, поэтому долги перед ним перешли к нам. Поменялись и правила игры — до 2000 года существовал инновационный сбор, предприятия отчисляли в его пользу один процент. Сейчас этого нет, поэтому финансирования из бюджета у нас тоже нет. Живем, по сути, за счет возвращаемых средств и за счет того, что предоставляем кредиты с процентами.

— И этого достаточно, чтобы ваша фирма существовала?

— Мы серьезно ужали расходы на компанию. Раньше можно было покупать дорогущую мебель, никому не нужные компьютеры последних моделей, море автомобилей, а сейчас даже продали несколько авто. Компания должна жить на заработанные средства. Людей раздражает ситуация, когда на центральной площадке перед фирмой стоят шикарные иномарки, а руководитель организации не может ответить на главный вопрос: какую прибыль государству приносит его предприятие?

— Госиннофонд, а сегодня и УГИК не несут никакой ответственности за коммерческий результат по проекту. Как при таких курортных условиях можно заставить организацию работать на пользу обществу?

— Да, десять лет не было коммерческой ответственности за инновационные проекты! Результат налицо — провал полнейший. На сегодняшний день 93% инновационных проектов сорваны. Поэтому я хочу сделать так, чтобы наша компания несла ответственность за инновационный проект. Вот эти, мягко говоря, несуразности в развитии экономики подтолкнули меня взяться за создание инновационной экономики.

— Кто только не брался за создание инновационной модели развития для Украины. Поначалу пропагандировались бизнес-инкубаторы, которые так успешно пошли в Германии, Англии, США, у наших соседей в Польше. Затем с легкой руки Владимира Семиноженко начался технопарковый бум. В бытность свою министром науки и технологий Владимир Петрович даже уверял, что держит в руках рычаг, с помощью которого сможет 300 миллионов государственных инновационных гривен за год превратить в 1 миллиард... Однако через два месяца после обещанной экономической революции министр пересел в новое кресло. Вы собираетесь реанимировать почившие в бозе бизнес-инкубаторы и еще не ставшие на ноги технопарки?

— Нет, я собираюсь устранить глубинные причины, которые мешали развернуть инновационный бизнес. Во-первых, наша компания должна нести ответственность за успешность проекта. Во-вторых, надо преодолеть реликтовое отношение к инновационным деньгам, которое сохранилось у нас со времен «великого дерибана» конца перестройки — начала независимости. На распределении инновационных средств это отразилось в полной мере.

Я не имею в виду тех, кто по наивности или из-за неправильного расчета ошибся в инновационных прогнозах окупаемости. Среди получивших кредиты таких около 30%. Некоторые из них разработали достаточно хорошие вещи, но у нас общая беда — никто никогда не занимался маркетинговыми исследованиями инновационных проектов.

Однако некоторые брали инновационный кредит в уверенности, что никогда не отдадут его. Рассчитывали на то, что его… спишут. Часть людей, взявших кредиты, использовала его не по назначению. Кое-кто вложил средства в линии, станки, заводы с целью получить продукт, который сегодня никому не нужен. Некоторые закупили иностранную технику, но до сих пор еще не распечатали купленное, потому что не могут довести до ума запланированное. В общем, вложенные в эти затеи деньги похоронены.

— Как быть со всем этим ворохом проблем сегодня?

— С теми, кто ошибся по срокам возврата средств, поступим мягко — дадим время, может, даже дофинансируем, чтобы превратить живые инновационные проекты в товар, который пользуется спросом на рынке. Конечно, брошенные интересные идеи тоже нужно дорабатывать. Значительно жестче поступим с теми, кто рассматривал полученные кредиты как подарок от государства. Эти до сих пор сопротивляются из последних сил — судятся с нашей компанией, придумывают всевозможные юридические ухищрения, чтобы деньги не возвращать. Например, некая компания получила инновационный кредит, перечислила их какому-то ОАО «Ромашка» для закупки техники, ОАО «Ромашка» перечислила их еще дальше, а затем они ушли за границу. Теперь у предприятия, которому дали деньги, их нет, а фирма, которой заплатили за технику, исчезла... Но это уже предмет разбирательства не для инновационной компании, а дело правоохранительных органов, поскольку налицо чистая уголовщина.

— Но через три года они ответственности уже не несут. На что вы рассчитываете?

— Да, срок исковой давности — три года. На это многие и рассчитывали. Но почему я оказался сейчас плохим для очень многих? Мы раскрутили около 600 арбитражных дел — удалось вскочить в 90 случаях из ста буквально на подножку последнего вагона. Успели подать, заверить иск через арбитраж, сделали все четко и по закону. Те, кто и не ожидал, сейчас обязаны отвечать. Деньги-то государственные. Они должны сработать и вернуться с процентами. Средства будут вложены в новый инновационный проект, снова сработают и запустят новые идеи. Деньги должны крутиться в инновационном поле и давать рабочие места для людей, поддерживать нашу науку, развитие технологий... А кому-то деньги подарить за «красивые глаза» и заморозить — это просто несправедливо.

— В каких рамках будут развиваться ваши инновационные проекты — в технопарках или?..

— Инновационная деятельность в мире продолжает бурно развиваться, возникают все новые ее виды и формы, поэтому нельзя себя ограничивать на старте. Сейчас важнее навести порядок в инновационной инфраструктуре, так как нам явно не хватает законодательного поля, сильны пробелы в наработке нормативных документов, плохо скоординированы действия... Острое ощущение ущерба от этих недостатков и вызывает мою, может, излишнюю напористость, резкое сопротивление всевозможным конъюнктурным веяниям в инновационном деле...

— С чего начнете?

— Со строительства инновационной инфраструктуры. Не годится, что в стране существует одна-единственная инновационная компания. Нет ни одного инновационного, ни одного венчурного фонда! Странно, но не существует ни одной региональной, отраслевой компании или фонда. Вот и приходится нашей компании заниматься медикаментами, земледелием, переработкой сельхозпродукции, кроме того, финансированием аэрокосмоса, оборонных отраслей... Это нонсенс. Из Киева нельзя разобраться в том, что нужно сделать в Ривненской или Закарпатской областях.

Инновационное поле должно способствовать выравниванию экономической ситуации по всей территории страны. Недаром же сегодня инновационные компании активно и успешно работают в наиболее неразвитых регионах Европы. К примеру, в Северной Шотландии, на севере Испании. Юг Италии, многие регионы Греции также находятся под усиленным присмотром инновационных компаний. Кстати, бывшая ГДР прошла этот путь достаточно быстро в объединенной Германии...

— Во всем мире деньги возвращаются за серьезные инновационные проекты в среднем лет через семь. На фоне тех быстрооборачиваемых проектов, которые финансируются в нашей стране, неужели вы способны вести эффективный бизнес?

— Есть особые условия в Украине, которые позволяют резко сократить этот срок. Вы видели где-нибудь украинский утюг? Нет ни украинской кофеварки, ни кипятильника, ни замка, ни пылесоса, ни стиральной машины... Я имею в виду бытовые приборы, которые пользовались бы спросом. Нет даже таких элементарных вещей, как зажигалки, щипчики для ногтей, штопоры...

Из-за того, что производства многих товаров народного потребления у нас нет, организация такого дела в Украине обернется возвратом вложенных инновационных капиталов не за пять-семь лет, а значительно быстрее. Пока же страна выбрасывает огромные суммы в валюте на всякую чепуху — вплоть до прищепок для сушки белья, которые могли бы успешно производить сами.

— Стоят заводы с неплохим оборудованием. Неужели они не могут все это наладить? Предпочитают продавать на металлолом свои станки, кстати, купленные за валюту. Почему?

— Неудача попыток освоить передовые инновационные проекты в течение одиннадцати последних лет говорит о том, что причины здесь глубинные. Не будем оглядываться назад. Попробуем проанализировать ситуацию, как это все наладить. Подход к инновационным проектам будет жесточайший. Если предприятию, собирающемуся наладить производство хотя бы ножниц, нужно освободиться от 80% ненужного оборудования и сдать его на металлолом, значит это нужно делать.

Хватит чего-то ждать! Если сдвинемся, сразу будет лучше. Я всем привожу в пример «Мотор-Січ». Они же с каждым месяцем добавляют в новом производстве. А ведь в Запорожье начали с простого — со сборки мостов для автомобилей «IVEKO».

— Могут возразить — опять иностранная продукция...

— Возьмите для сравнения Китай — вы не различите, чья техника производится. Да, изначально здесь были технологии японские, американские, европейские. Но в производство уже вложено множество китайских научно-технических достижений. Все так переплетено, что они уже органично вошли в транснациональные мировые компании, и их продукция, изначально построенная на чужих достижениях, пользуется спросом во всем мире. И нам необходимо побыстрее делать то же самое.

На чем я особо настаиваю — если научно-техническое достижение по прогнозному маркетингу будет пользоваться спросом, деньги в инновационные капиталовложения нужно давать немедленно. В то же время, если изготовленный товар (несмотря на все комплименты в адрес достижения наших ученых и конструкторов) по заключению маркетинговых компаний не будет пользоваться спросом, значит сюда деньги вкладывать нельзя. Нужно дать зарплату ученому, оплатить его научно-исследовательские изыскания по факту и не больше. Это дешевле, чем вкладывать деньги, а потом получать продукт, который никому не нужен. Вот это краеугольный камень, от которого будет строиться система, вся инновационная инфраструктура.

Давайте честно признаем: мы далеко не все можем сделать сами. И в этом нет ничего трагического — научно-технический потенциал у нас достаточно хорош, но отечественной техники и технологий для его реализации почти нет... А признав это, следует сделать следующий шаг — на наши наиболее перспективные научно-технические достижения нужно приглашать компании (иностранные на равных с нашими!), у которых есть соответствующая техника и технологии, чтобы наши изобретения внедрить и довести до реализации на рынке.

— Пока мы привыкли варить суп в собственной кастрюльке. Приучить наших конструкторов к «общепиту» будет сложно...

— Представляю. Наверное, чаще придется плыть против течения, лавировать, приспосабливаться. Тем не менее необходимо ставить инновационное дело — либо по европейскому, либо по американскому образцу. Тем более что это даст возможность сохранить научные школы, которые Украина имела и имеет до сих пор... Хотя они уже на последнем дыхании...

— С традиционными организациями — НАНУ, Технологической академией, Академией инженерных наук — как вы собираетесь сотрудничать?

— У нас остался значительный научно-технический потенциал, но организован он, конечно, бестолково, по-старому. Я был поражен, когда в Британии меня познакомили с достаточно известным и обеспеченным частным конструкторским бюро. В нем работало 17 конструкторов и технологов и 8 человек обслуживающего персонала. Все! Но их годовой оборот — около 14 миллионов фунтов стерлингов! Это больше, чем весь бюджет у нашей Национальной академии наук, который она получает от государства.

Все их затраты — на офис, на две лаборатории и большую мастерскую. Теперь сравните с нашими НИИ в огромнейших зданиях с гигантскими затратами на их содержание. Здесь работает масса вспомогательного персонала и незначительное количество творческих ведущих специалистов. Отсюда сумасшедшие затраты, ложащиеся на тех, кто реально работает и создает творческий продукт. Огромный балласт тянет институты на дно.

Заказать такому институту проект — дорого и невыгодно. А мы уже научились считать затраты на научно-исследовательские и конструкторские работы. Мы их проверили в двух частных компаниях, которые пришли к нам с затратами на проекты, посчитанными по советским правилам. Пришлось убедить их снизить цены втрое от начальной. После этого удачного эксперимента меня не интересуют совокупные затраты НИИ, меня интересует только цена заказанной работы. Вы можете включить в работу хоть 200 человек и получить по пять копеек каждый, но можете сработать группой в пять человек и разделить по 5 тысяч гривен. Цена товара не будет зависеть от количества людей, которые включаются в разработку. Итак, совет: работайте с профессионалами и платите им достойные деньги. Это выгоднее!

Наша экономика очень страдает от старых консервативных подходов. У меня есть приятель — конструктор из Франции. Он использует Интернет — берет из достижений разных компаний новинки и вставляет их в свою конструкцию. Попробуйте наших инженеров переучить на конструирование через Интернет... Ощутите сопротивление. И здесь нельзя проявлять мягкость со скидкой на то, что человек не научен или не хочет переучиваться. Не предъявлять новые требования — значит усугубить ситуацию в стране. Молодежь же сумела перестроиться на рыночные условия.

— В украинском обществе зреет осознание того, что на внешний рынок можно успешно выйти только с товарами с глубокой переработкой. У вас есть такие честолюбивые планы?

— Естественно, иначе и огород нечего городить. Уже есть договоренность с двумя иностранными компаниями, что они будут поставлять в Украину технику для шахт и для изготовления пластмассовых изделий. Это очень перспективные проекты. Причем во всем, что касается инновационных проектов с участием иностранцев, главное условие — сдача под ключ и сертификация производства по европейскому ГОСТу. Продукция, которая производится на иностранном оборудовании в Украине, должна быть такого качества, чтобы могла продаваться в любую страну.

К сожалению, очень часто приходится иметь дело с доморощенной «экономией» на проектах. Мотивы при этом повторяются: «Это мы купим за рубежом, а то доделаем и самостоятельно смонтируем. В итоге получим большую экономию». Мы не раз пересчитывали подобные предложения. Как и следовало ожидать, включение «самоделок» ничего серьезно не удешевляет, но значительно повышает риски. Вывод такой: «Стоп! Никто не платит так дорого, как жадный».

— При работе с интеллектуальной собственностью возникает много не только производственных, юридических, но еще и чисто психологических проблем. Что вам чаще всего мешает?

— Думаю, желание изобретателей самим довести свою идею до рынка. Они уверены, что только так их никто не обманет и можно заработать по-настоящему. На деле все происходит с точностью до наоборот. Установлено мировым опытом: если хотите погубить реализацию хорошей идеи, дайте поруководить процессом изобретателю. Они, как и ученые, а также писатели, певцы, актеры, великие спортсмены, за исключением единиц, совершенно не умеют продавать свои достижения. И в этом нет ничего удивительного — заниматься торговлей вообще не задача обладателей каких-то специфических талантов. У них мозг по-другому устроен. Кстати, в шоу-бизнесе хорошо отработано — возле выдающегося певца, актера, топ-модели всегда находится специально обученный, с опытом в этом деле антрепренер. Его задача — коммерциализировать талант.

Вокруг ученых на Западе тоже существуют определенные структуры, которые режиссируют успех изобретений. Если ученый или изобретатель будет заниматься этим сам, как показывает опыт, провал неизбежен. Но наш снобизм, воспитанный за долгие годы работы на государство, сыграл злую шутку над учеными и инженерами. В результате одиннадцатилетних попыток они оказались без средств: как частных, так и бюджетных.

— Известно — у всего, даже самого неприятного, есть оборотная сторона. Наши ученые сделали какие-нибудь выводы?

— Научная школа у наших ученых, как правило, хорошая, а голод — не тетка. Могу сказать, что некоторые ученые уже понимают, что рядом с ними должны работать люди, которые способны превратить их достижения в товар и будут платить им за интеллектуальные достижения до тех пор, пока товар пользуется спросом. Слава Богу, таких ученых становится все больше. Причем быстрее принимают новые правила игры как раз наиболее эффективные ученые. На них, в первую очередь, и собираюсь опереться. Замшелым, косным, упрямым — «спасибо» и «до свидания». Бог подаст либо... бюджет.

— В Украине еще не умерла точка зрения, что инновационной политикой должны управлять министерства. Откуда вы черпаете уверенность, что ваш путь лучше?

— Не скрою — часто приходится идти на ощупь. Выискиваю все тонкости инновационного дела за рубежом. Там на этом направлении наработано очень много. Я не принимаю примитивную практику, которую пытаются навязать из Кабинета министров, — вернуться к какому-то государственному комитету по науке и технике. И что? Тогда все деньги — ему, и всем будет дирижировать царь, бог...

Не верю в это! Не будет финансовых вложений в такие госструктуры из банков. Надо четко различать две вещи — финансирование науки и техники за счет государства, которое осуществляется в каждой стране (это законно и правильно), и с другой стороны — финансирование большей части прикладной науки и техники за счет коммерческих заказов. Если потребителю нужны продукты с новым потребительским свойством, куда придет в конце концов маркетолог? Он придет к ученым и закажет: нужно то и это. Ученые подберут из изобретенного ранее или придумают что-нибудь новое. За эту работу они получат деньги.

Если же посадить над коммерцией государственный аппарат, то начнется хорошо знакомое — станет возникать что-то «сбоку», что-то будет делаться «из-под полы», тайно, в тени и так далее. Поэтому я идейный противник централизации науки, стреноживания инноваций, маркетинга и финансов. Это бесперспективно для страны, пустая трата времени и денег. Согласен, что по предложенной мною схеме финансирование перехлестывается, но нужно строить цивилизованные отношения между государством, бизнесом, банками. А по-другому не получится. По-другому — мы уже проходили...