СТАНЕТ ЛИ ЧЕЛОВЕК «ЖИВЫМ ИСКОПАЕМЫМ»?

Продолжается ли в наши дни биологическая эволюция человека или вид Homo sapiens уже окончательно сформировался? И если эволюция не завершилась, то в чем это выражается и можно ли каким-нибудь образом подтолкнуть её в желательном направлении?

Сегодня, на пороге третьего тысячелетия, ученые все чаще ищут ответы на эти вопросы, опираясь на данные самых разнообразных наук — от неврологии и генетики до антропологии и демографии и в большинстве своем приходят к выводу, что человек освобождается от слабеющих не по дням, а по часам сил естественного отбора и образования видов, этих ключевых процессов эволюции, приведших к появлению Homo sapiens. В отличие от многих других биологических видов, говорят они, человек от эволюционных процессов более не зависит или почти не зависит.

Становление современного человека длилось долго — три миллиона лет. От первоначального племени пошло много племен. Жили они обособленно друг от друга, и эволюция, как ей и положено, формировала из них виды. Но лишь один из этих видов выдержал климатические и прочие испытания, посланные природой, и о том, как выглядели представители остальных видов, могут лишь судить палеонтологи. Тот единственный вид, который населяет теперь Землю, оказался наиболее смышленым, предприимчивым и жизнестойким.

Первую крупную победу на этом пути человек одержал приблизительно 35 тысяч лет назад, о чем свидетельствует удивительная по мастерству наскальная живопись, сохранившаяся до наших дней в пещерах южной Франции и Испании и относящаяся именно к этому периоду. Человек к тому времени заселил всю Африку, всю Западную и часть Восточной Европы, Китай, Малайзию и Австралию. По некоторым данным, он появился уже и на Аляске, и в Океании. Это означало, что он был не только мужествен и целеустремлен, но и необыкновенно изобретателен. От Южной Африки до Швейцарии пешком добраться можно — хоть за тысячу лет, но можно. До Океании же пешком не доберешься. Лодки, повозки, копья, плотины — всего, что он наизобретал, не перечислишь. У тогдашнего человека было богатое воображение, недаром ему хотелось создавать вторую реальность — картины и фигурки. О первой реальности и говорить нечего: от всех стихий он научился обороняться; жил в пещерах, в хижинах на сваях, в домах из камня. Нашествия ледников ему были уже нипочем. Естественному отбору было все труднее и труднее подступиться к нему.

Но самое главное препятствие для естественного отбора заключалось в высокой плодовитости Homo sapiens. Как бы долго ни длилось расселение человека по пяти континентам, но оно неуклонно шло и демонстрировало заметное преобладание рождаемости над смертностью. Объективно приспособленных особей оказывалось больше, чем неприспособленных, и ни землетрясения, ни наводнения, ни засухи, ни чума, холера и оспа ничего с этим поделать не могли.

«Приспособленными в эволюционном смысле стали все, — говорит Ян Тэттерсон, палеонтолог из Американского музея естественной истории в Нью-Йорке. — А коли так, то естественному отбору конец». Конец и другому механизму эволюции — образованию видов, доказывает Ян Тэттерсон. Живи североамериканские индейцы, аборигены острова Пасхи или новозеландские маори вне контактов с другими народами так же долго, как жили вдали от своих сородичей галапагосские черепахи, мы бы имели на Земле не несколько рас, а несколько биологических видов. Но 35-40 тысяч лет — слишком маленький срок для образования вида, а теперь уже поздно. Колонизация, эмиграция, путешествия — весь мир передвигается и перемешивается, напоминая гигантский муравейник, движение — есть форма существования. Начало этому вечному движению положили Васко да Гама, Колумб, Магеллан и другие герои эпохи великих географических открытий, а завершили его те, кто разными способами разрушал железный занавес между двумя системами. В сокрушении последних бастионов эволюции есть, таким образом, и заслуга определенных социальных сил и даже отдельных личностей — парадокс, который и не снился Чарльзу Дарвину.

С другой стороны, представители тех же социальных сил и поборники либерализма недовольно поморщились бы, услышав от генетика Стива Джонса, что своими действиями они помогли человечеству вступить в эпоху полного эволюционного застоя.

Ничего плохого в эволюционном застое нет, утверждает Стив Джонс. То, что наш завтрашний день с биологической точки зрения будет мало чем отличаться от настоящего, говорит он, разочарует лишь тех, кто, сидя у телевизора, «всерьез уверовал в возможность существования супермена. Суперменов, способных видеть любого человека насквозь, пронизывая его как бы рентгеновскими лучами, или перелетать по воздуху с одного небоскреба на другой, увы, не предвидится».

Согласно предсказаниям демографов ООН, к концу XXI века население Земли удвоится и перестанет расти. Более плодовитые группы заполнят все генетические ниши, вытеснив своих менее плодовитых соперников, и эволюционное воздействие на вид Homo sapiens угаснет совсем. Сейчас вследствие некоторой генетической неустойчивости внутри вида оно еще теплится, но лет через сто от него не останется и следа.

Те же демографы ООН, впрочем, отмечают, что различия в темпах рождаемости между разными группами населения начинают сглаживаться даже в самых отсталых странах, и через полвека, по их мнению, двое детей в семье станет повсеместной нормой. Иначе говоря, стабилизация роста населения может наступить вдвое раньше, а с нею наступит и генетическая однородность. Никаким генетическим изменениям, даже самым ничтожным, человечество подвергнуться уже не успеет, и вся его генетическая судьба окажется полностью в его собственных руках. Все 100 тысяч человеческих генов будут выделены, изучены и взяты под контроль. Этот процесс идет уже сегодня в рамках международного проекта «Геном человека». «А это значит, что мы сможем, если понадобится, сами выбрать себе ту эволюцию, какую захотим», — говорит Эдвард Уилсон, генетик из Гарвардского университета. — Впрочем, я думаю, — поправляет он себя, — что у нас хватит мудрости не вмешиваться в эти дела даже из научного любопытства».

Единственная возможность для дальнейшей эволюции человека — это освоение им космоса, где новые физические условия сформируют из Homo sapiens новый вид, считает Стивен Джей Гулд, биолог-эволюционист из Гарвардского университета. Эта его мысль перекликается с мыслью академика Олега Газенко, многолетнего руководителя космической медико-биологической программы в бывшем СССР. Если основным фактором, определяющим дальнейшую эволюцию, станет когда-нибудь невесомость, писал Газенко, то, расселяясь по Солнечной системе, человек может постепенно утратить некоторые физиологические особенности, навязанные ему гравитацией, и станет похожим на бесплотные персонажи Эль Греко.

Судьба вида Homo sapiens — вот что ставится на карту сегодня, писали Газенко и его коллега , биолог Глеб Парфенов, в 84-м году. Только освоение космоса спасет человечество от гибели, которая, пусть и не скоро, но может наступить. Через пять или десять миллиардов лет Солнце как источник нашей жизни исчерпает себя. Исчерпает себя и Земля — и как кладовая ресурсов, и как пространство для расселения. Это во-первых. А во-вторых, биологический вид, представляющий собой нераздельную популяцию, «является потенциальным ископаемым» (вон еще когда было употреблено по отношению к нам это слово!). Рано или поздно из объекта прогрессивных изменений или ободряющей стабильности он превращается в объект палеонтологических исследований. Чтобы этого не случилось, человечество должно разбиться на большие группы и расселиться по тем областям Млечного пути, которые пригодны для колонизации. В наш век биологам стало ясно, что стабильной экологии не существует и что ни один вид не может себе позволить ослабить адаптивные усилия. Не хочешь деградировать — двигайся, заполняй новые экологические ниши, осваивай другие планеты и галактики.

Правы ли Газенко и Парфенов? Может быть, всякий застой плох и эволюционный ничуть не лучше социального? Во всяком случае ясно, что уподобиться тем видам, в большинстве своем безмозглым, которые именуются «живыми ископаемыми», — дело малопривлекательное и, скорее всего, рискованное. Будем надеяться, что запланированное на ближайшие годы исследование Марса заставит ученых обсудить и проект его колонизации, благо в Принстонском институте космических исследований подобные проекты разрабатываются давно.