ПОСЛЕДНИЙ ИЗ МОГИКАН В ПОНТИЙСКОЙ ПРОВИНЦИИ

Техногенные ландшафты Донбасса, сформированные по большей части в эпоху лирико- эпического подхода к «курганам темным, опаленным», дождались таки благотворного вмешательства человека. Природа медленно, но верно возвращает порядком истребленный зеленый пояс, чистые воздушные и водные бассейны, рекультивированные земли. Экологическое ребячество уступает место трезвому расчету: компенсировать загубленное — удовольствие дорогое, но пришла пора платить долги.

Затраты на ликвидацию четырех убыточных шахт — участков в Должанско-Ровенецком геолого-промышленном районе проектом института «Луганскгипрошахт» были определены еще в карбованцах: 817,3 миллиарда. Созданное для этой цели государственное предприятие «Дирекция по ликвидации шахты №3 имени Дзержинского» за три года вложило в реструктуризацию 23 миллиона бюджетных средств: на погашение горных выработок, разборку поверхностных сооружений, строительство дорог и водоотливов, скважины для удаления шахтных вод. Немалая часть отпускаемых средств ушла на решение социальных проблем пенсионеров и горняков, работавших на ликвидируемых предприятиях.

Согласно проекту, завершающим этапом реструктуризации должны были стать природоохранные мероприятия: рекультивация промплощадок и породных отвалов, их озеленение; ликвидация отстойников шахтных вод; тушение и понижение горящих террикоников; техническая и биологическая рекультивация земель, возвращение их землепользователям.

Приступив к работе, дирекция, как тогда водилось, не имела на руках предварительной экологической экспертизы, без которой сегодня работу начинать запрещено. Учитывая поспешный опыт ликвидации шахт в Стаханове и Краснодоне, дирекция технически грамотно решила проблему движения шахтных вод, не допустив подтопления заселенных территорий. Здесь не оставили природоохранные работы под занавес, а ведут параллельно с основными. «На природу» уже израсходовано 4 миллиона гривен.

ХОМО САПИЕНС УСТОЙЧИВЫЙ

— Я вырос у самого терриконика, — с гордостью сказал с высокой трибуны один из влиятельных городских руководителей. — Мой отец прожил там до глубокой старости и не считает себя экологическим самоубийцей.

Что тут скажешь в ответ? Не устраивать же теоретическую дискуссию о том, как токсичны терриконы, с теми, кто носит миниатюрные природные отвалы в своих легких. Формирование гражданской экологической позиции напрямую связано с количеством информации, которую мы получаем. А она ничтожна и, как правило, не привязана к территории проживания. Доступная же связана чаще с Чернобылем, который от нас далеко.

Существование дирекции горняками воспринимается почти негативно: лишаемся рабочих мест. На уровне обыденного сознания проблема ликвидации убыточных шахт-участков воспринимается как социальная и менее всего — технологическая.

Мой добрый друг, Иван Иванович Пантюкин, избывающий свой силикоз на грядках у террикона, дающих ему прибавку к семейному бюджету, счастлив тем, что его не лишили куска земли.

Овощи в близлежащих горняцких поселках заметно дешевле, чем в городе, и мы охотно их покупаем здесь. Поливаемые шахтной водой огурцы так же похрустывают на зубах, как и парниковые. Только вот земля бывает разной: то поблескивает антрацитово, то белеет минерализованно. Но велика мера заблуждения, и приятно удовольствие ничего не знать и удовлетворение ничего не понимать, как у героев «Синей птицы» Метерлинка. Не одному Ивану Ивановичу блажью кажутся затраты на экологию, когда медицина чахнет, а школьное образование влачит. И затраты, пусть и ничтожные по европейским меркам — менее процента от национального дохода, — «на утюжку терриконов» мы де не можем себе сегодня позволять.

— На зарплату денег нет, а они тут бульдозеры гоняют! — сердится умудренный жизнью Пантюкин, за которым след в след я иду раскисшей от влаги тропинкой, торимой жителями мимо самого старого в округе отвала рождения 1917 года. Это и есть территория закрывшейся шахты №3 имени Дзержинского в поселке, носящем имя «железного Феликса».

Цель моего визита к старичку-террикону носит прощальный характер: в последний раз заглянуть на «шляпку», которую две зимы остужают дожди и снега. Под ней — чрево бывшего почти стометрового конуса, сглаженного и проутюженного бульдозерами, безуспешно пробовавшими негабарит (семь метров высотой, тридцать шесть в диаметре) на зуб, в котором бушует горячий, до триста градусов, вулкан. Снизу негабарит кажется «ну менее булавочной головки», но булавка эта так же опасна, как все колющее.

ДЫШИТЕ ГЛУБЖЕ, ВОЗДУХ ЧИСТ

Реструктуризация угольных предприятий, на которую государство намерено тратить с каждым годом все больше средств, освещается в прессе практически с одной стороны: затратной. Профессиональное любопытство журналистов может подвигнуть побороздить пшеничное поле и обнаружить заплатку из чернозема на месте бывшей восточной сбойки шахты №54, размером в 1,6 ге- ктара, возвращенную сельхозугодьям бывшего КСП имени Кирова. И только с помощью главы дирекции Льва Леонидовича Базилянского, которому ведомы особые приметы, мы нашли искомое: сбойка была тут! Без единой морщинки вошла заплатка в полотно огромного поля и стала маленькой звездочкой — наградой коллективу за цивилизованный подход ко всему, за что бы ни брались. На этом пятачке, прости читатель, хочется говорить красиво.

О качестве земли и воздуха печется один из томов проекта, озаглавленный аббревиатурой ОВОС («Оценка воздействия на окружающую среду в связи с ликвидацией шахты»). Это экологический Новый завет, содержащиеся в нем выкладки надо затвердить и на них молиться, так много они содержат научной информации. Но пролистав ОВОС раз-другой, понимаешь, что цепочка «воздействия на окружающую среду» — «воздействие на человека» почти не прослеживается, а небольшое примечание говорит о многом: «…однако в настоящее время не разработаны нормативы Министерства здравоохранения по влиянию окружающей среды и воздействию вредных веществ на человека».

Без ОВОС, опирающегося за законы Украины «Об экологической экспертизе», «Об охране окружающей природной среды» и других, являющихся обязательным элементом всех видов хозяйственной и иной деятельности, к работе по ликвидации приступать нельзя. Как и без десятка других разрешительных документов, которые несут на себе печать нашего соответствия европейским стандартам. Но сегодняшняя практика такова, что многие из них становятся тормозами в работе, затратами, без которых можно обойтись. Скажем, и без доскональной записки, венчающей научно- исследовательскую работу по озеленению, выполненную одним из ботанических садов, было ясно, что расти на месте бывших промплощадок будет только акация белая.

Четыре гектара такого «зеленого пояса», едва выжившего засушливым прошлым летом, встречают свою вторую весну. Глядя на эти крохотные деревца, уцепившиеся за каменистую землю на месте промплощадки №54, отдаю должное козам, обгладывающим взрослые акации и не замечающим недавно высаженные, такие уязвимые, как и все в природе. А еще — трезвой фантазии проектанта, развернувшего в одной из записок идиллическую картину возвращения в наши края по прошествии лет представителей животного и пернатого мира, изгнанных со своих мест жутким воем вентиляторных установок и лязгом всего железного. Тут опять будут жить белки и зайцы, всякие там степные мышки и жаворонки (кто из нас слышал их в Донбассе в последний раз?), куропатки, кулики. Как скоро это будет?!

Не столь долговременна отдача от другой важной цели: очистить воздушный бассейн региона в основном от пыли и меньше — от газа. Среди двух десятков породных отвалов разной высоты, с которыми работает коллектив вкупе с подрядными организациями, горящих числилось два, остался один — тот, рождения бурного 1917-го. Великанов среди них немного, и если взять для иллюстрации три (63 метра, 71 и самый высокий на шахте №3 — 96), то первый сыпал нам на головы по десять тонн породы в год, последний — двадцать одну, а после понижения — только тонну. Правда, даже пониженные до 30 метров отвалы будут долго пылить, пока не зарастут кустарником и травами.

Газообразных веществ округа получит на 621,2 тонны в год меньше — даже погашенные, отвалы все же токсичны, но всего на 9,06% от прежних выбросов диоксида серы и азота, оксида углерода. По угольной пыли (золе) будет снижен уровень загрязнения атмосферы на 0,018 млг/м3 воздуха, или на 3,6% от ПДК — предельно допустимой концентрации. Обилие приведенных цифр не обязательно держать в голове, они иллюстрируют научный подход к решению проблемы.

Позволю себе цитату из одной пояснительной записки на проведение гидрогеологических изысканий: «…Одновременное закрытие большого количества шахт в одном регионе может вызвать глобальную экологическую катастрофу с экологическим ущербом не менее чернобыльской аварии».

Самые объемные и дорогостоящие — работы по строительству водоотливов. Подземные озера, ставом труб умело направленные и отрегулированные, уже не грозят опасностью самоизлива по трещиноватым выходам скальных пород в многочисленные балки. Одна из зон потенциального подтопления охватывает 14 гектаров (92 жилых дома, 240 семей), и сегодня мы должны быть благодарны инженерам дирекции, что угрозы ни домам, ни семьям, ни бюджету на ликвидацию возможного несчастья уже нет.

Регулируемый сброс отработанной шахтной воды со следами нефти, полной всяческих взвесей, с закрытием шахт заметно уменьшился, и реки Приазовья — Ровенек, Миус, Нагольная, Большая Каменка восстанавливают свой ранее искаженный естественный режим. Прогнозируемое попадание этих вод в дальнейшем не ухудшит их качественно-количественного состава. Но есть еще одна вода: питьевая. В силу разных причин жители Дзержинского каждое лето, а теперь и зимой живут, образно говоря, с пересохшими губами. Проект обещает, что ликвидация шахт сократит потребность в воде на 878 тысяч кубометров в год.

После этого оптимистического заявления самое время уделить несколько строк коллективу, который упоминается как «дирекция». Мало сказать, что в дирекции культивируется и всячески поощряется творческий подход к решению любой поставленной задачи. Здесь носятся в воздухе десятки идей, осуществление которых грозит появлением новых рабочих мест для горняков, возвращением в казну части потраченных на ликвидацию средств. Одна из них — не ликвидировать старый пруд-отстойник на шахте №54, а направить отпущенные деньги на его благоустройства. Что и было сделано.

В один из осенних дней прошлого года, очень теплый и паутинный, на крутом берегу возрожденного пруда, с которого спускались к воде железобетонные ступени, сидели с удочками мальчишки. Противоположный, пологий берег, был зелен и свеж. Ребятня с деревянными, срезанными здесь же удилищами, приняла этот пруд как данность, не подозревая, что его могло и не быть…

Но вернемся к коллективу. Об атмосфере, бытующей в нем, не скажешь лучше, чем фразой инженера, получившей там работу:

— Я чувствую себя так, словно удачно вышла замуж.

Среди тех, кто «вышел», — несколько подчиненных Льва Леонидовича Базилянского, в бытность директора крупного угольного предприятия, затем — председателя исполкома горсовета и народного депутата Украины первого созыва, и много горняков, в свое время замеченных этим человеком, владеющим тайной решения кадрового вопроса.

Напрямую работая с Минуглепромом, а ныне с Минтопэнерго (ранее — подчиняясь государственной холдинговой компании «Ровенькиантрацит»), дирекция в решении многих вопросов, конечно же, умеет «подать товар лицом». «Ну, года два Базилянский еще поживет хорошо, а дальше ему перекроют кислород», — услышала от одного из компетентных работников компании. Время показало, что кислороду будет поступать больше: дирекции вверили еще две шахты — соседней холдинговой компании «Свердловскантрацит». Умело перераспределяя средства, не обижая сотню подрядных организаций, дирекция, увы, как все, ходит в должниках.

ВОТ КАК ЭТО БЫВАЕТ

Чтобы не прослыть необъективной, последнюю главу повествования посвящу не локальному, а, так сказать, региональному решению сложившихся экологических проблем. Передовая по всем технико-экономическим показателям холдинговая компания «Ровенькиантрацит» во главе с Геннадием Константиновичем Астровым, председателем правления и «генералом», тоже замечена в стремлении цивилизованно, по европейским стандартам решать как возникающие экологические проблемы, так и выполнять долгосрочную, рассчитанную до 2005 года, экологическую программу.

Кроме главного эколога, компания имеет специалистов на каждом из предприятий, включая три обогатительные фабрики, в том числе образцовую по части экологии «Комендантскую».

В одной из бесед Геннадий Константинович, человек, не чуждый науки (он кандидат технических наук), назвал мне такую цифру:

— Ежемесячно мы тратим на природоохранную работу от 100 до 200 тысяч гривен. Так, как занимаемся экологией последние годы, раньше мы ею не занимались. Тут и «зеленые» контролируют, и штрафные санкции не дают расслабиться.

По словам главного эколога компании Галины Владимировны Буйниченко, холдинг единственный в отрасли имеет проект оценки воздействия горного производства на окружающую среду и активно сотрудничает с эколого-гигиенической фирмой «БИОС». Именно «БИОС» дает рекомендации по уменьшению вредных влияний горного производства на человека. Галина Владимировна знает все о продвинутых технологиях как по тушению старых горящих породных отвалов, так и по формированию современных — плоских, исключающих возможность самовозгорания, не искажающих характерные формы рельефа. Именно на «Комендантской» используются самые современные технологии устройства плоских отвалов с их уплотнением через каждый уложенный метр породы глиной и песком.

Г.Астров, получив фотопанораму из дирекции по обогащению, назвал породные отвалы «Комендантской» самой красивой иллюстрацией в пользу современных методов их устройства: «Таких в Украине больше нет!»

* * *

А причем здесь Понтийская провинция? — скажет дотошный читатель. Он вправе услышать выстрел того ружья, которое по Станиславскому если уж висит на сцене, то прогреметь обязано. А при том, что согласно разработке Донецкого ботанического сада НАН Украины относительно создания (огромно ее познавательное значение, а практические рекомендации свелись к выбору все той же акации белой!) на 80 гектарах рекультивированных земель зеленого пояса, мы «в системе ботанико- географического районирования… относимся к Донецкому лесостепному округу Понтийской провинции евроазийской степной области Голарктического доминиона». Переведите дух. Жаль, если этот научный труд осядет в архивах дирекции. Местный краеведческий музей, филиал Луганского, должен положить на него глаз, прочтя эту информацию.

Ну, а что негабарит, состоящий из спекшихся горных масс, в виде «шляпки»? Его начинают дробить с помощью бульдозера, который своим ходом взберется на пониженный пологий склон терриконика. Поддастся ли глыба, остывшая зимой, неизвестно. В очаге возгорания ликвидаторы будут работать в кислородных масках, через час сменяя друг друга. Иван Иванович Пантюкин, конечно же, не пропустит этого редкого зрелища: последний из могикан, исподволь травивший дзержинцев продуктами сгорания, скоро прикажет долго жить.