О СЛОВАРЯХ, ЭНТУЗИАСТАХ И ИНТЕЛЛЕКТЕ НАЦИИ

Лет десять назад вопросы украинской научной терминологии вряд ли могли показаться актуальными. Еще в семидесятые все журналы АН УССР естественно-научного и технического профиля стали печататься на «языке межнационального общения» (общей участи странным образом избежал «Український ботанічний», да еще дотлевали «Доповіді АН», издающиеся pro forma параллельным украинским выпуском тиражом около трехсот экземпляров). Не лучше обстояли дела и в вузах. Кое-где на украинском языке читали в Киевском университете. Чуть побольше - во Львове. Но к югу и востоку от столицы такая «профессорская вольность» незамедлительно пресекалась самими студентами, среди которых обязательно находился десяток-другой агрессивно не понимавших «этого деревенского языка».

А тем временем новые научные термины появлялись ежедневно. Иногда они становились понятиями повседневного обихода. И если английский «транзистор» легко вошел в устную речь, не нарушая языковых правил, то уже русский «датчик», механически перенесенный в украинскую среду, перестал указывать на этимологию понятия. Дошло до того, что даже украиноязычным химикам или физикам стало трудно обсуждать на родном языке профессиональные вопросы.

Впрочем, в подобном положении оказался не только украинский. Ситуация с языками «братских народов» складывалась и похуже (свидетельство тому - теперешнее положение с белорусским). Их статус в качестве языков науки и образования был близок к статусу языков бывших колониальных народов Африки и Азии, где до сих пор главенствующие позиции продолжают занимать языки бывших метрополий.

Разница состояла, пожалуй, лишь в том, что если научной литературы на каком-нибудь суахили отродясь не существовало, то первая украиноязычная статья по высшей математике была напечатана уже в 1894 году, в IV томе Записок Научного общества имени Т.Шевченко во Львове. Не уверен, существовали ли к тому времени работы по высшей математике, напечатанные на родном языке, например, в Испании (где для этих целей традиционно пользовались французским). Печаталась на украинском и научно-популярная литература - отметим просветительскую деятельность физика И.Пулюя, не только практически одновременно с Рентгеном сообщившего об открытии Х-лучей, не только ставшего соавтором первого полного украинского перевода Библии, но и в легко написанных брошюрах популяризировавшего последние научные результаты о переменных звездах и о сохранении энергии.

Ну а в двадцатые годы на украинском издавались уже десятки научных журналов, вышли сотни монографий, были подготовлены многочисленные терминологические словари. Поэтому положение, к которому украинский был сведен к концу восьмидесятых, стало следствием не столько естественного процесса интернационализации науки, сколько результатом целенаправленной деятельности, направленной на форсированное создание «новой исторической общности - советского народа».

Автор этой статьи является работающим физиком, и поэтому необходимость международного научного обмена ему совершенно очевидна. Не случайно наука всегда имела свои международные языки. До конца XVIII века таким языком была латынь, до второй половины XIX - французский, позже - немецкий и, наконец, с конца сороковых годов - английский, на котором сегодня в мире издается более 95 процентов научной информации. Роль английского еще более возросла благодаря бурному развитию Интернета, на глазах меняющего сам стиль жизни исследователя.

Поэтому традиционная ориентация научных изданий в Украине на русский кажется по меньшей мере неоправданной данью «совковой» традиции. Ведь ведущие российские журналы сегодня известны в мире исключительно благодаря английским переводам, а число желающих выучить в западных колледжах «русский только за то» стремительно сокращается. И вряд ли стоит сетовать на то, что в Украине будет возрастать удельный вес журналов и монографий, печатающихся непосредственно на английском.

Однако остается еще живая языковая среда научных семинаров и лекций, язык, на котором пишутся диссертации, учебники и популярные брошюры. Нелепо предполагать, что и далее в независимой Украине русский язык будет безраздельно сохранять здесь свои позиции. Иное дело - сила инерции велика, и наивно также ожидать, что седовласые профессоры и академики, привыкшие всю жизнь говорить по-русски, сумеют вдруг легко и просто перестроиться. Процесс, очевидно, будет длительным и растянется не на один год.

В таких условиях особое значение приобретают словари. В последние годы их вроде бы было выпущено немало. Но всегда ли они приносили пользу? Попробую ответить на этот вопрос на примере родной и близкой мне физики.

Когда возрождение украинского языка было провозглашено официальной целью государства (тогда еще - УССР), в 1990 году в Харькове успели переиздать впервые появившийся в 1959 году «Русско-украинский физический словарь», подготовленный В.Гейченко, А.Жмудским, П.Кузьменко и Е.Майбородой. Этот в общем добросовестный труд имел только два недостатка - во-первых, за тридцать лет с момента его выхода в науке произошло слишком много изменений и терминологических нововведений, практически неотраженных в переиздании, а во-вторых, в силу господствовавших в конце пятидесятых официальных установок словарь часто оказывался «русско-русским». Как термин, соответствующий русскому «датчик», приводился «давач», но тут же, через запятую, числился и упомянутый «датчик», совершенно не коррелирующий с элементарными законами украинского словообразования.

Через шесть лет вышел «Російсько-український словник фізичної термінології» М.Вакуленко. Этот словарь, освященный грифом Минобразования и Киевского университета, оставляет сложное впечатление. Во-первых, в нем всего 6000 терминов - и как следствие, он значительно уступает в полноте охвата старому академическому словарю В.Гейченко и его коллег. Во-вторых, автор поставил своей целью не столько кодифицировать существующую терминологию, сколько собрать компендиум терминов (не обязательно из научных источников), а где существующие варианты не устраивали - дать собственные.

Иногда это М.Вакуленко удается. Скажем, придуманный им «датник» (синоним к «давач»), наверное, мог бы прижиться. Но уже в следующей строке как перевод слова «двигатель» автор дает не только совершенно привычные и безупречные с литературной точки зрения «двигун» и «рушій», но также «движник», «двиговик», «двигало», «двигач», «руховик», «рухач». Как соответствующие русскому «насосу» предлагаются «насмок», «нагнітень», «гнітилка», «гнітильник», опять-таки «насос», «нагнітка», «помпа», «водотяг». Как перевод слова «ротатор» предлагается не только тот же «ротатор», но и «обертанець», «обретальце», «обертанка», «крутянка» (все четыре последних термина - собственные изобретения автора словаря).

Вопрос, однако, состоит в том: а стоило ли изобретать все эти «гнітильники» и «крутянки»? Ведь есть вполне нормальные, ничем не нарушающие правил украинского языка «помпа» и «ротатор». Слова, правда, иностранного происхождения, но всем понятные и сближающие нашу терминологию с господствующей в мире английской (ведь даже чехи, последовательно изгнавшие в прошлом веке из своего языка все «варваризмы» и заменившие чужеземный «театр» родным «дивадлом», сегодня не столь строги в своем языковом пуризме).

Но еще хуже, когда словарем М.Вакуленко попытается воспользоваться аспирант или профессор, действительно не знающий украинского языка и не могущий понять, а какой из десятка предложенных экзотических терминов ему употребить? Не завидую и читателю составленного с помощью этого словаря текста. Ведь в теории перевода давно известно: в зависимости от контекста одну и ту же фразу можно перевести и как «светлокудрая дева, почему ты дрожишь», и как «рыжая девка, чего ты трясешься». Поэтому боюсь, что, несмотря на неподдельный энтузиазм автора и огромную проделанную работу (действительно интересную для филологов), словарь М.Вакуленко сможет сыграть злую шутку с рискнувшими довериться ему физиками. Более того, опасаюсь, что такой словарь будет содействовать не так утверждению родного языка в лабораториях и аудиториях (чего, несомненно, желал автор), сколько появлению новых антиукраинских анекдотов.

Наконец, последний из появившихся словарей, «Словник фізичної лексики українсько-англійсько-німецько-російський», составленный В.Козирским и В.Шендеровским, уже по виду отличается от своих собратьев. Ведь под обложкой одного увесистого тома собраны двенадцать билингуальных словарей, каждый из которых содержит 30 тысяч терминов современной физики (вдвое больше, чем академический словарь 1959 года). И если вам, к примеру, понадобятся украинский, английский или русский переводы немецкого слова «Fluchtigkeit», то вы без труда найдете их: «звітрюваність», «вивітрюваність», «volatility», «улетучиваемость», «летучесть». И в то же время к украинскому «леткий» предлагаются переводы «volatile», «fluchtig», «улетучивающийся».

Таким образом, по полноте этот словарь существенно превосходит аналогичные многоязычные словари, издававшиеся в бывшем СССР (и, естественно, не содержавшие украинской части).

Конечно же, огромный массив работы, проделанный авторами этого последнего словаря, также зиждется на принципах, с которыми, очевидно, согласится не каждый пользователь. Во-первых, это последовательное использование «харьковского правописания» 1929 года, сохранявшегося все эти годы в диаспоре, но в самой Украине объявленного «националистическим» во времена Постышева. При всем пиетете к этому кодексу, действительно сообща выработанному всеми украинскими учеными в сравнительно свободных условиях возрождения двадцатых и утвержденного легендарным наркомом М.Скрыпником, для текста, призванного носить нормативный характер в сегодняшней Украине, я, возможно, посоветовал бы ориентироваться на значительно менее последовательный внутренне, но более привычный вариант компромиссного правописания, ставшего результатом деятельности комиссии при Кабинете министров Украины.

Во-вторых, авторы иногда излишне категорично отказываются от терминов, так или иначе апробированных в современном словоупотреблении. Например, изумительный с литературной точки зрения исторический термин «живе срібло» вряд ли вытеснит из живой речи (тем более научной) привычную «ртуть». Действительно, слово это в украинском языке появилось позже, но если даже такой безупречный стилист, как Максим Рыльский, не избегал его («І море котиться як ртуть»), то стоило ли это делать авторам фундаментального лексикона?

Но, во всяком случае, Украина уже сегодня может гордиться таким физическим словарем, которого, очевидно, не имеют многие народы Европы с более счастливой историей. На очереди - Большая физическая энциклопедия. Ведь если мы все-таки не хотим превращаться в огромную Буркина-Фассо, оснащенную разваливающимися АЭС и химическими гигантами, нам придется заняться не только престижными сегодня гуманитарными исследованиями, но и позаботиться о будущих квалифицированных физиках и инженерах. А создание полноценной национальной научной терминологии, ее кодификация (остающиеся пока по преимуществу делом энтузиастов-одиночек, вроде доктора физико-математических наук В.Шендеровского, подготовившего заодно переиздание научных и литературных трудов И.Пулюя) для этого совсем не малосущественны.