МУЗЕЙ НАУКИ ИМЕНИ НАНУ

Сейчас, пожалуй, небезынтересно поискать ответ на вопрос: как так получилось, что, несмотря на радужные надежды интеллигенции — главной поначалу движущей силы преобразований в нашей стране, — сиротами экономических реформ стали образование, наука и культура?

Впрочем, несколько сузим поле наших поисков — попробуем ответить на, казалось бы, более простой вопрос: почему десять лет независимости стали временем вымирания науки в нашей стране?

Научно-технической деятельностью в конце 2000 года в Украине занимались около 193 тыс. человек в 1,5 тыс. научных организаций. Однако общая тенденция на протяжении последнего десятилетия — сокращение. По данным Государственного комитета статистики, наиболее ощутимое сокращение наблюдалось в отраслевом и образовательном секторах науки — в 2,5 раза, наименьшее — в академическом (1,7).

Вообще-то в различных отраслях экономики ныне работают 70 тысяч научных сотрудников высшей квалификации, 70% которых непосредственно принимают участие в научно-технической деятельности. Цифры, вроде бы, достаточно внушительные, однако уровень подготовки нынешних докторов наук способен вызвать, мягко говоря, обеспокоенность. Если ранее основу корпуса докторов и кандидатов составляли ученые, работающие в лабораториях над конкретными научными задачами, то сейчас тенденция такова, что степени все больше выдаются за обзорные работы.

Руководство страны, по-видимому, понимает, что академическая наука для чего-то может пригодиться, но для чего конкретно — еще достаточно четко не уяснило.

Отсюда и странная линия поведения: поддержка науки осуществляется весьма оригинальным образом — ученым выдается лишь зарплата, позволяющая хотя бы не умереть, но почти не выделяются средства на продолжение научной работы. Поэтому во многих академических лабораториях «научная работа» сводится к мытью пробирок и смахиванию пыли.

Драматичность ситуации усугубляется и тем, что, по оценке аналитиков, наибольшая «недостача» ощущается 30—50-летних: именно специалисты этой возрастной категории активно оставляли науку в последнее десятилетие. Возрастной состав работающих в НАНУ докторов наук достаточно красноречив: до 40 лет — 3%, пенсионного возраста — почти 40%. Ситуация удивительно напоминает положение с роженицами — оказывается, их у нас сейчас меньше, чем женщин в возрасте за 70!

Приток молодежи в науку фактически прекратился, в то же время набирает силу прямо противоположный процесс — эмиграция специалистов высшей квалификации. Так, по данным Госкомстата, на протяжении лишь 1996—2000 гг. Украину оставил 851 специалист с научной степенью. И это не просто потеря специалистов, это — исход людей самого продуктивного возраста, когда проявляется высокая творческая активность. Такое положение угрожает потерей критической массы знаний, патентов, потенциальных разработок. Даже в случае наиболее оптимистического развития событий в нашей стране, когда экономический рост будет ощутимым, препятствием этому процессу может стать высокая стоимость ноу-хау, которые в будущем придется покупать в других странах.

Трагизм положения усугубляется и в высшей школе, обесценивая в значительной степени ее работу — одаренные студенты наиболее конкурентоспособных специальностей уже после третьего курса присматривают себе перспективные места в заграничных фирмах. Факультеты, готовящие программистов, связистов, математиков, фактически работают на другие страны. Тем более что спрос на специалистов для наиболее бурно развивающихся в мире отраслей, существует постоянно. Страна, использующая патенты, получает существенный выигрыш в продвижении вперед.

Необходимы решительные действия по исправлению опаснейших тенденций в нашей науке, которые не позволяют молодежи найти приложение своим силам внутри страны. Совершенной безнадежностью веет от того, что эту задачу пытаются решить люди явно «геронтологического» возраста и весьма консервативных взглядов. Сможет ли найденное ими решение привлечь тех, кто уехал и уже обосновался за рубежом, приобрел там определенный статус и представления о совершенно иных формах организации научного сообщества?..

Наши академические институты все больше напоминают не действующие лаборатории, в которых ищут ответы на загадки природы, а музеи соответствующих наук, где собрано ветхозаветное оборудование, способное озадачить любого современного западного исследователя. Еще знаменитый американский ученый-механик Тимошенко (выходец из Украины), приехавший в родной Киев в начале 60-х, был потрясен, увидев в КПИ в работе прибор, на котором он делал лабораторные задания... еще в начале века.

Все вышеперечисленное — составляющие печального результата: технологический уровень научных исследований снизился, что уже зафиксировано в так называемом «индексе цитирования» — работы украинских исследователей стали меньше читаться за рубежом. То есть, удельный вес и значение украинской науки заметно падают. Если не учитывать того, что открыли и запатентовали наши ученые, работающие в фирмах других стран.

Корни столь плачевного положения обычно ищут в резком снижении средств, выделяемых на науку. Однако есть и другие причины — даже эти средства распределяются крайне хаотично, так как они распорошены между двадцатью одним (!) государственным ведомством, что делает практически невозможной проверку эффективности вложения государственных средств. Лишь 5—7% из этого объема распределяется на конкурсной основе. Впрочем, назвать это распределение «конкурсным» можно с очень большой натяжкой.

Очень показательны достижения на ниве изобретательской деятельности, правовой охраны изобретений и других объектов промышленной собственности. Эксперты его определяют как критическое. Достаточно сказать, что на протяжении 90-х годов количество изобретателей и рационализаторов в стране уменьшилось в 20 раз. Из страны изобретателей мы превратились в страну мелких торговцев и примитивных производителей сырья.

Не берусь предполагать, чем закончатся страдания всей гуманитарной интеллигенции, но деградация технической и научной сфер обещает обернуться уже в ближайшие годы новыми тяжкими проблемами для нашей экономики. Даже в том случае, если наметившийся экономический рост будет стабильным, промышленность в самом ближайшем времени ощутит недостаток специалистов, новых идей, технологических разработок. А ориентация на закупку иностранных лицензий не позволит, как показывает опыт других стран, стать высокоразвитой державой. Академик Ярослав Яцкив утверждает, что «выход один — глубокая реформа научно-технологической отрасли на всех уровнях власти, которая должна состояться на протяжении 2001—2004 годов». Должна, но состоится ли? Было бы сверхнаивно надеяться, что поколение научных генералов, сформировавшееся при советской власти, трансформирует академию, созданную для потребностей иного государства.

Представление о реформе в различных слоях академического руководства далеко не одинаково. Влиятельные силы в НАНУ придерживаются весьма консервативных взглядов на «внедрение» научных достижений. Их поддерживает нынешнее правительство, что вызывает особое опасение. Можно только гадать, к чему приведет «повторение пройденного» — попытка реанимации инженерно-технических центров и их приживление к организму нынешней украинской экономики...

Где же выход из тупика? А не призвать ли тех молодых, талантливых ученых, которые работают в ведущих лабораториях мира и в соревновании с иностранными учеными уже доказали свою потенцию, преобразовать на новых условиях и академию, и украинскую науку в целом?..