ЛИЦО С БАРЕЛЬЕФА

Каждый раз, проходя мимо барельефа Виталия Никифоровича Гриднева, у входа в созданный им Институт металлофизики НАН Украины, невольно вспоминаю три десятка лет, в течение которых я имел счастье общаться с этим выдающимся человеком. Умышленно не говорю о нем как об ученом, создавшем свою школу, сделав акцент на его человеческих качествах, которые стали моральным стержнем коллектива научных работников. Нужен был большой талант организатора, чтобы из разноформатных фигур, собравшихся вокруг В.Гриднева, сложить четкую и яркую мозаичную картину одной из наиболее известных научных школ в металловедении, термической обработке, материаловедении и металлофизике.

Мое первое знакомство с металлофизикой состоялось примерно на два года раньше, чем произошла первая встреча с Виталием Никифоровичем. Еще студентом Киевского политехнического института меня направили на практику в руководимый Г.Курдюмовым институт металлофизики ЦНИИЧерМет. Здесь пришлось сразу же окунуться в высокую науку, получить задачу, оборудование и с ними — полную самостоятельность в выборе решений. До этого мне не было известно, что Виталия Никифоровича и Георгия Вячеславовича к тому моменту связывала более чем двадцатилетняя дружба и научное сотрудничество, начавшееся еще в 30-е годы в Днепропетровске.

Одной из присущих Виталию Никифоровичу способностей была та разумность, которая проявлялась во внимательности к течению событий и складывающимся обстоятельствам, в чутком обращении с другими и отсутствии упорства в отстаивании своих, даже законных, прав начальника и шефа.

Уровень же требований к научному сотруднику Виталий Никифорович всегда держал предельно высоко. Но если удавалось его доказательно переубедить, то незамедлительно следовала поддержка в виде поощрения для продолжения работы.

Глубокое уважение окружающих вызывали его степенность и то внутреннее достоинство, которые не были плодом внешней рисовки, но складывались из суммы поступков и принимаемых решений. Этим Виталий Никифорович и отличался от тех, кто умение держать себя преподносил как признак большой учености.

Будучи открытым и готовым выслушать и понять всех, Виталий Никифорович свои невзгоды и тревоги никогда не выносил на широкое обсуждение. Доверительность, с которой Виталий Никифорович мог войти в контакт, была уделом очень ограниченного круга людей и строго дозировалась. Он не принадлежал к числу тех, о ком говорят «душа нараспашку». Не был Виталий Никифорович и стоиком. По-видимому, все то, с чем Гриднев сталкивался, научило его воспринимать жизнь во всей ее сложности и неоднозначности, но смиряться с негативными ее проявлениями не научило. В последние годы работы директором института Виталий Никифорович испытывал определенные трудности в общении со своими более молодыми сотрудниками-администраторами. Здесь я сознательно употребил термин «сотрудник», вспомнив, что древние греки так называли вола, запряженного в то же ярмо и несущего общее бремя. Пресловутый конфликт отцов и детей прорезался и в институте. Виталий Никифорович твердо стоял на своих позициях, считая, что любой «реформаторский» зуд нужно перетерпеть во избежание непрогнозируемых последствий.

Здесь можно было бы много и убедительно говорить о той ломке устоявшихся взглядов на принципы термической обработки, которые явились следствием работ представителей научной школы Виталия Никифоровича. О новых техпроцессах и специальном оборудовании, позволивших решить задачи чрезвычайно широкого перечня, возникшего и востребованного авиационной, судостроительной, оборонной и металлургической отраслями промышленности. Виталий Никифорович сумел найти свою нишу в науке. На такой путь стали впоследствии и все его ближайшие ученики — каждый, кто имеет различимое в науке лицо, стал лидером в выбранном направлении. Те же, кто не смог разорвать идейную пуповину и «обкатывали» чужие идеи, как-то незаметно растворились в массе себе подобных, выиграв за счет душевного комфорта и спокойной жизни в науке.

Вспоминаю, как после очередных выборов в Академию наук Украины Виталий Никифорович без лишних эмоций рассказал о случае, который произошел на общем собрании с одним из его учеников, свежеизбранным тогда член-корреспондентом. Этот несомненно талантливый и одаренный ученый во время открытого голосования, когда было сказано, что голосуют и вновь избранные члены академии, вскинув руку вверх, от избытка чувств, но так, чтобы слышали окружающие, сказал: «Как приятно голосовать!» На что сидевший рядом академик Н.Амосов со свойственной ему прямотой заметил, что голосовать теперь он будет всегда, даже если это будет и неприятно.

Бесхитростность Виталий Никифорович ценил выше, чем лукавство. Помнится, он говорил о том, что в жизни каждого есть дела и мысли, которых впоследствии приходится стыдиться, поэтому жить в гармонии с самим собой всегда было непросто. Вот почему нельзя строго судить людей за невольно проявленные ими слабости. У Гриднева было то нравственное чутье, которое позволяло видеть суть человека. Это делало его проницательным по отношению к людям и мотивации их поступков.

Виталий Никифорович, как правило, никогда и никого из «своих» не проталкивал наверх, не помогал их карьерному росту. Он считал, что достойный сам пробьется через все административные рогатки и препоны. Но если кто-то излишне активничал и без достаточного научного багажа рвался вверх, Гриднев старался уберечь его от скороподъема и предупредить возможную духовную катастрофу. Вот почему почти все его ближайшие сотрудники по три-пять лет «сидели» на готовых докторских диссертациях, выжидая, пока общественное мнение в институте созреет до того, чтобы считать их докторами.

Одной из особенностей характера Виталия Никифоровича было умение «переваривать» все положительные или отрицательные эмоции внутри себя. Мне ни разу не приходилось видеть его во гневе. Ни разу не слышал резких выражений, даже когда обстановка и события давали веский повод для них. Не нашел в своей памяти и воспоминаний о громком смехе или искреннем веселье. И все это при наличии тонкого юмора, который при определенных обстоятельствах мог перейти в жалящий сарказм. Я был свидетелем того, как тонко и дипломатично Виталий Никифорович мог отстаивать свою позицию даже в условиях сильного давления на него. Помнится, как один из членов дирекции, с целью устроить на работу в институт нужного человека с непрофильной специальностью, неоднократно и напористо предлагал Виталию Никифоровичу наложить нужную резолюцию на заявление о приеме на работу. При этом настойчиво подчеркивалось, что претендент «очень хороший человек». После такой аргументации, взяв и дважды задумчиво перелистав штатное расписание института, Виталий Никифорович попросил прощения за отказ, т.к. должности «хороший человек» в штатном расписании института найти не смог.

В отношениях с людьми Виталий Никифорович руководствовался четким восприятием их реальных достоинств и недостатков вне зависимости от того, какое положение в обществе они занимали. Вот где, похоже, кроется простое объяснение тому, как Гриднев, будучи металловедом-термистом (т.е. закрывая своими знаниями узкий сегмент физической металлургии, а именно — физику металлов), смог в течение многих лет руководить сложным и трудноуправляемым Отделением физики и астрономии АН УССР. Мне кажется, что бесконфликтность большинства решений, особенно при выборах в члены академии, объяснялась его умением найти оптимальные решения сложных задач, связанных с пересечением личных и групповых интересов разных физических школ и направлений.

…Возможно, увлекшись воспоминаниями, я не всегда был осторожен и щепетилен в выборе формулировок. Но я не ставил целью написать с лика Виталия Никифоровича икону, как и не стремился обеднить портрет замечательного человека, сделавшего решающий вклад в развитие не только определенного научного направления, но и целой отрасли науки.