ЭКСПЕРИМЕНТ ДЛИНОЮ В ЖИЗНЬ

Эти люди называли себя «термитами». Но не потому, что жили они скученно и все вместе в каком-нибудь напоминающем термитник кооперативном доме. Нет, жили они в разных местах — кто в Калифорнии, кто в Колорадо, а кто и заграницей. И не потому называли они себя так, что питали слабость к древесине и изделиям и целлюлозы. И прозвище, которое давным-давно придумал кто-то из них, не имело никакого отношения к общественным насекомым тропических краев. Произошло оно от имени Льюиса Термана, известного психолога и одного из энтузиастов теста IQ. Вот уже 80 лет, как при помощи этого теста измеряют то, что для простоты принято называть умственными способностями.

В 1921 году Терман работал в Станфордском университете (Калифорния). Тесту IQ было тогда всего пять лет, он еще не устоялся, и Терман разработал свой вариант IQ, так называемый «тест Станфорд-Бинэ». Молодой и энергичный психолог подверг своему тесту многие сотни калифорнийских школьников, затем отобрал из них 150 наиболее одаренных, чей IQ оказался выше 135, и объявил им, что отныне ученые будут наблюдать за ними всю жизнь, до глубокой старости. Это-то полторы тысячи избранников, которым тогда было по 11 лет, и назвали себя «термитами» — в честь Термана. Кому в таком возрасте не понравится перспектива стать на всю жизнь объектом научного исследования?

Сегодня, на 75-м году эксперимента, когда из этих «термитов» почти никого не осталось, дело близится к подведению итогов. Об этом говорится в предисловии к объемистому тому статей Роберта Сирса, только что изданному Станфордским университетом. Сирс, чьи труды целиком посвящены «термитам», занял место умершего Термана в 1954 году и руководил экспериментом в течение 33 лет, — столько же, сколько и его учитель. После смерти Сирса (1987) работу завершает его коллега Эл Хасторф. На одно поколение испытуемых пришлось, таким образом, три поколения экспериментаторов.

Эксперимент длиною в жизнь! Его преимущества перед другими методами быстро оценили представители социальной психологии и смежных с нею наук. Психологи встречаются со своими подопечными каждые пять-шесть лет. Благодаря столь длительному наблюдению за большой группой людей, у которых есть и общие черты (например, высокий IQ), и определенные различия (в типе личности, в темпераменте, в склонностях), перед учеными открывается возможность увидеть цепочки причин и следствий, которые при обычной, однократной беседе психолога с испытуемым, называемой интервью, чаще всего остаются в тени. Ведь каждое такое интервью основано на воспоминаниях опрашиваемого, — а что может быть ненадежнее воспоминаний!

«Всякое воспоминание — это реконструкция, при которой материалом служат не только события прошлого, но и сегодняшние взгляды и настроения», — говорит Энни Колби, психолог и директор исследовательского центра при Радклиф-колледже в Калифорнии. — У нас вы найдете кое-что получше воспоминаний». Колбы не преувеличивает: в Радклиф-центре хранится вся информация об экспериментах, подобных наблюдениям за «термитами». В том же 1921 году, в поле зрения психологов попадают на долгие годы пятьсот юных правонарушителей, отпущенных на свободу под честное слово. Сдержали ли они его? Если кто и не сдержал, то почему? В 1935 году психологи решают проследить судьбу трехсот новобрачных. Как она сложится через 10 лет, через 20? И можно ли было её предсказать в начале эксперимента? «Их судьбу предсказать было, конечно, нельзя, — говорит Колби. — Но теперь на их примере, так же как и на примере «термитов», можно предсказывать судьбу многих, с кем мы сталкиваемся сегодня».

Самое интересное и неожиданное открытие сделано было недавно, когда остатки «термитов» перевалили свой 80-летний рубеж. Открылась зависимость между продолжительностью жизни человека и прочностью брака его родителей. Те, чьи родители развелись до совершеннолетия своих детей, в 33-х случаях из 100 умирали раньше своих сверстников — выходцев из благополучных семей. По данным Говарда Фридмана, психолога из Калифорнийского университета в Риверсайде, разница для мужчин составила 4 года. «Благополучные» доживают в среднем до 80 лет, «неблагополучные» — до 76. Этот показатель, впервые обнаруженный у «термитов», распространяется на всех мужчин без исключения, утверждает доктор Фридман, изучивший тысячи свидетельств о смертях и разводах в Калифорнии и двадцати других штатах.

Когда термановские вундеркинды были детьми, развод был редкостью, и считалось, что он ложится позорным пятном на семью. Психологическая травма была неизбежна, — но никому тогда не могло прийти в голову, что она окажется неизлечимой и подточит организм. Фридман утверждает, что развод родителей пагубнее отражается на продолжительности жизни ребенка, чем даже смерть отца или матери. Смерть не связана ни с позором, ни с обидой, она естественна. Несмотря на то, что в наши дни на развод смотрят несравнимо легче чем 75 лет назад, психический конфликт сохранится и впредь, полагают исследователи.

Под бессознательным ли влиянием примера родителей или под воздействием иных, еще не изученных факторов, «яблоко от яблони недалеко падает». Дети, чьи родители развелись, тоже склонны к разводам, а всякий развод, как бы к нему ни относиться, создает стрессовую ситуацию, которая не пройдет для его участников бесследно. Получается, что развод одной пары будет сказываться на судьбе нескольких поколений, пока эта цепочка не прервется в одном из них.

Существует мнение, что высокого IQ достаточно для успеха на жизненном поприще. Наблюдения за «термитами», чей IQ был очень высок, показали, что это далеко не так. В 1968 году психолог Мелита Оден отобрала сто «термитов», достигших к сорока годам наибольшего успеха, и, с другой стороны, сто не сделавших никакой, даже скромной, карьеры, — попросту говоря, неудачников. Кто же были первые сто? Адвокаты, врачи, университетские профессора и бизнесмены. А вторые? В основном служащие в магазинах, чье занятие было явно ниже их интеллектуальных возможностей. Один из неудачников начинал в известной, процветающей фирме инженером, но довольно скоро скатился до рядового техника на небольшой фабрике.

При новом измерении IQ у преуспевающих оказался равен 157, а у неудачников 150. То есть — высочайший IQ в обоих случаях, а разница ничтожна и уж никак не адекватна разнице в жизненном положении. Разница коренилась в их характерах, в чертах личности, объясняет профессор Эл Хасторф, сегодняшний продолжатель дела Термана. Еще в школе, когда им было по 11 лет, преуспевающие старались выделиться во всем — в учебе, в спорте, в общественной деятельности. Вечно они были заняты по горло, до всего им было дело и всем было дело до них. Будущие неудачники учились не хуже, их знания были не меньше, но бурная деятельность им претила, а честолюбия и настойчивости для достижения целей у них словно и не было вовсе. Первые были деятели, вторые — мечтатели. Холерический темперамент одних и меланхолический — других повели их по разным дорогам жизни.

Этот вывод мог бы быть неожиданным для тех, кто фетишизирует IQ, но для тех, кто имеет хотя бы самое общее представление о психологии личности, он напрашивается сам собой. Более неожиданен, а для американских педагогов, борцов против ущемления «прав ребенка», просто ошеломляющ — результат наблюдений за тремястами восемью десятью бостонскими ребятишками. Результат, который в Радклиф-центре склонны (и не без оснований) трактовать как сенсационный. В 1951 году, когда этим ребятишкам было по пять лет, их начал изучать Роберт Сирс, работавший тогда в Йельском университете. Через 40 лет эксперимент закончили бостонские психолог Кэрол Франц и Дэйвид Макклеланд. На основании бесспорных фактов они показали, что своими успехами те, кому к 45 годам было чем похвалиться, обязаны не столько высокому IQ, обнаруженному у них в детстве, сколько родителям, которые, по их же словам, «давили на них» до самого колледжа, заставляя учить уроки, проверяя отметки и лишая удовольствий, если уроки не выучены. За что они им теперь и благодарны.

Недавно в Радиклиф-центре прошло обсуждение фактов, которые собрали гарвардские психологи Элеонора и Шелдон Глюк. В середине 40-х годов они начали наблюдать за жизнью тысячи подростков из бедных районов Бостона. Половина из них уже побывала под судом, половина балансировала на грани преступления. Часть первых и часть вторых в дальнейшем избрали «честный путь», безупречно пройдя критический возраст от 17 до 25 лет. Что же удержало их от падения? Две вещи: постоянная работа, которой они дорожили и где их ценили, или женитьба, в которой присутствовала не только страсть, и забота о жене, а в дальнейшем — о детях. Среди тех, кому посчастливилось найти постоянную работу, лишь 32 процента соблазнились новыми преступлениями, а среди тех, кто не нашел, — 74 процента. Почти такое же соотношение оказалось между теми, кому не удалось завести семью, и теми, кто связал себя прочными узами брака.

«Наши исследования убеждают меня, что упрятать юного преступника за решетку на длительный срок — значит отрезать ему все возможности стать полноправным членом общества», — пишет в своей книге «Генезис преступности» Джон Лауб, профессор уголовного права в Северо-Восточном университете (Бостон) и один из участников обсуждения «бостонского архива» в Радиклиф-центре.

Если суждение Лауба может показаться не слишком новым и оригинальным, то этого не скажешь об открытии связи между характером дошкольника и степенью его тяги к наркотикам в будущем. Связь эту установил психолог Джек Блок, который вовлек в эксперимент несколько сот трехлетних (!) обитателей калифорнийского города Окленда, только-только приведенных в детский сад, и наблюдал их более 20 лет.

Когда дети достигли 14 лет, Блок провел с ними интервью — и обнаружил, что многие из них употребляют наркотики. Кто же были это многие? Это были те девочки, которые еще в детском саду отличались угрюмостью, по каждому поводу ныли, хныкали и дулись, часто ходили нечесанными и неопрятными и не проявляли никакого интереса к другим детям. И это были те мальчики, которые в детском саду и в начальных классах были малообщительны и рассеянны, невнимательны, агрессивны и склонны к открытому выражению отрицательных эмоций.

Через четыре года Блок вернулся к своим подопечным и снова провел с ними интервью. Оказалось, что те, кто в свои 14 лет только слегка «экспериментировал» с марихуаной, к ней совсем не пристрастился. Сомнительное будущее ожидало лишь тех, кто сделал марихуану своей ежедневной потребностью, привычкой или нашел наркотики посильнее. Преобладали среди них молодые люди с нарушенной эмоциональной сферой, находящиеся во власти одних лишь импульсов. С другой стороны, те, кто так никогда и не попробовал наркотика, вовсе не были олицетворением рассудительности или воплощением воли. Большей частью это были юноши и девушки социально туповатые, необщительные и вечно о чем-то тревожащиеся. Не попробовать «травку» в 14 лет — тоже отклонение от нормы, полагает Блок. Согласно статистике, две трети молодых людей в Соединенных Штатах время от времени «экспериментируют» с марихуаной.

* * *

Еще не все эксперименты длиною в жизнь или хотя бы в полжизни стали всеобщим достоянием. «Приходится слышать, что методы, которыми пользовались психологи в 20-е или в 30-е годы, и сами их идеи безнадежно устарели и сделались чем-то вроде музейных экспонатов, — говорит психиатр из Гарвардской медицинской школы Джордж Вайян. — Это совершенный вздор! Почему-то идеи Эйнштейна и Бора не устарели, а идеи ученых-гуманитариев, считается, должны стареть... Не знаю, как для кого, а для меня радклифские архивы — золотое дно».