ЖУРНАЛИСТ НЕ МЕНЯЕТ ПРОФЕССИЮ?

Нельзя сказать, что это явление было массовым. Но здесь, пожалуй, как раз тот случай, когда важнее не количественные, а качественные характеристики. И потому, когда накануне предвыборной кампании появилась информация об участии в ней представителей масс-медиа, прежде всего хотелось узнать «Кто?», а уж потом «Сколько?». И, пожалуй, именно этим отличался наш интерес к кандидатам-журналистам от интереса к представителям (да простят они нас) других уважаемых профессий. Как ни крути, а личностный фактор в журналистской деятельности по части весомости может поспорить с фактором профессионализма. Так же, впрочем, как и в политике.

В большинстве своем из этого похода они вернулись на щите, то есть без мандата. Но вовсе не посрамленными. Поскольку, не добившись победы, проигравшими себя не считают. Хотя бы потому, что им было куда возвращаться и куда нести добытые в боях трофеи. Коими без преувеличения можно считать приобретенный опыт, вынесенные уроки и сделанные выводы. Применение ими всего этого добра по назначению, то есть в повседневной журналистской деятельности, безусловно должно сказаться на повышении уровня отечественного масс-медийного пространства. А пока суд да дело, мы решили поинтересоваться впечатлениями от предпринятой попытки поменять свою журналистскую стезю на политическое поприще у троих известных представителей телевизионной журналистики — Николая Княжицкого, Вячеслава Пиховшека и Мыколы Вересня. Думается, их ответы на вопросы — каковы главные открытия, сделанные ими в ходе кампании, изменилось ли их мнение о народе, об отечественных СМИ, почему журналистская известность не является залогом победы на выборах и собираются ли они повторить свой «подвиг» — интересны не только с профессиональной точки зрения.

Николай Княжицкий

Я убедился в том, что важно не то, как люди голосуют, а то, как считают их голоса. Я понял, что такое административный и партийный ресурсы. Я намеренно выбрал очень сложный округ во Львове, на своей родине. Намеренно шел самовыдвижением без поддержки какой-либо партии или блока. У меня были сильные конкуренты — Павел Качур, бывший вице-мэр города и помощник Ющенко; Андрей Синишин — руководитель профкома железной дороги, которого поддерживал руководитель «Укразалізниці» Кирпа и блок «За Единую Украину!»; депутат Игорь Пилипчук, бывший начальник городского УБОП, которого поддерживала Юлия Тимошенко. Качуру не нужно было говорить о себе, о своей программе — ему достаточно было ассоциировать собственные успехи с успехами популярного во Львове Ющенко. У Синишина было достаточно административного ресурса, чтобы отремонтировать дома в половине округа и привести тысячи «открепников» из разных регионов Украины. Игорь Пилипчук пользовался поддержкой силовиков, и приезд Юлии Тимошенко, блок которой во Львове набрал 22 %, прибавлял ему популярности. Однако все это сыграло второстепенную роль. Когда моя мама пришла голосовать, оказалось, что в ее квартире прописаны двое каких-то чужих людей. Ее записали в дополнительные списки, но мертвых душ вычеркнуть отказались. Приглашение на выборы получили все двух-трехлетние дети моих знакомых. За них тоже кто-то проголосовал, потому что на избирательных участках в толчее редко требовали показать паспорт. Элементарный математический расчет показывает, что проголосовать могла едва ли половина из тех, кто был зарегистрирован в списках избирателей. Я пытался судиться, однако районные суды абсолютно противозаконно отказались принимать жалобы. Я пытался подать жалобу в окружную комиссию на следующий день после выборов, однако комиссия просто была закрыта, а это оказался последний срок подачи жалобы. В областном апелляционном суде свидетелям абсолютно противозаконно запретили использовать записи, суд отказался проводить экспертизу, отказался просмотреть кассету, на которой были зафиксированы нарушения. В результате этих выборов я понял, что:

— административный ресурс использовался везде, и в западных регионах, как это ни парадоксально, именно представителями «Нашей Украины». Думаю, что где-то в Донецке так же поступали представители блока «За Единую Украину!»;

— важно до выборов договориться с судьями. Все равно по новому законодательству их решение обжалованию не подлежит;

— рекламная кампания должна быть экономной, она нужна только для того, чтобы можно было потом оправдаться: «это не наши люди в избирательных комиссиях нам помогли, это реклама у нас была хорошая».

Народ обозлен, в Западной Украине он очень оппозиционен. Меня насторожил тот факт, что многие люди голосовали за «Нашу Украину» по двум причинам: во-первых, потому, что Ющенко заплатил пенсии, то есть раздал деньги, а во-вторых, потому что он наш, украинец, который борется против инородных олигархов. То есть люди голосовали за национализм и за социализм, за национал-социализм во главе со всеми любимым «мессией». И именно потому, что Ющенко не является национал-социалистом, разочарование его избирателей будет огромным. Вместе с тем народ стал умнее. Он уже не голосовал за партии-проекты. Для него еще не важны программы партий и блоков, но уже важна их политическая позиция. Интересно, что многие из тех, кого за государственные деньги привезли голосовать с открепными талонами за власть, на самом деле голосовали за оппозицию. Таким образом, власть сама помогала оппозиции. В Западной Украине, тем не менее, появилось много людей среднего и молодого возраста, которые реально хотят снижения налогов, административной реформы. Именно им, к сожалению, не хватило терпения выстоять три часа в очереди, чтобы проголосовать. В Западной Украине люди очень обеспокоены отсутствием качественных украинских образовательных программ, насилием и порнографией в эфире и общей аморальностью украинских масс-медиа.

Масс-медиа во Львове довольно демократичны. Например, Юлия Тимошенко больше часа сидела в прямом эфире государственного телевидения. Я уж не говорю о коммерческих газетах и каналах. Думаю, что в негосударственной прессе, на телевидении и радио больше всего «притесняли» именно провластные партии. И поэтому уровень доверия к киевским каналам, которые говорили абсолютно противоположное сегодняшним западноукраинским вкусам, чрезвычайно низок. Все это я знал, поэтому мнение мое не изменилось.

Теперь о популярности и результате.

Во-первых, я был известен в «узких кругах ограниченной интеллигенции», как говорил Жванецкий. Большинство населения смотрит развлекательные, а не политические программы. Во-вторых, люди считают, что журналист должен заниматься журналистикой, а политик — политикой. Журналистская известность не только не помогает, но очень мешает в избирательной кампании. Я, например, только к концу кампании добился того, чтобы люди меня воспринимали не как журналиста, а как политика.

Я использовал социологию, и не рассчитывал на победу. Считаю, что второе место для меня — успех, поскольку мне удалось обойти и финансово обеспеченного представителя власти, и действующего депутата—оппозиционера. Честно говоря, я рассчитывал на меньший разрыв в голосах между первым и вторым местом. И если бы выборы были честными и дали проголосовать молодежи, то так бы и случилось. Для меня это был очень важный жизненный опыт и начало политической карьеры. Для меня выборы — старт в новую жизнь политика, а не журналиста и хороший задел на будущее.

Вячеслав Пиховшек

Открытий и уроков, извлеченных из избирательной кампании, несколько. Главный — какая мы все-таки разная страна, Украина. Во время кампании невозможно было не обратить внимания: то, что важно, к примеру, для Ривного – второстепенно для Черкасс и Полтавы. Отсутствие и на 10-м году независимости единого информационного пространства стало неприятным открытием. Сейчас я обдумываю, что должен и что смогу сделать как телевизионщик для интеграции информационного поля страны.

С другой стороны, многовариантность моделей нашего будущего – галицкая, волынская, среднеукраинская, слобожанская, южная, донбасская – это не проблема для страны, а ее реальный шанс пройти в будущее. Переплавляясь, они это будущее и создадут.

Еще несколько уроков. Избиратель стал взрослее, опытнее. Провал технологии «клонов» произошел именно по этой причине. Избиратель стал отчаянней. У него огромное желание свежести – это следствие и разочарования в политике и политиках, и отчаяния от беспросветности жизни, от того, что людей держат за быдло. Эти выборы – во многом бунт униженных. Понимает ли избиратель, что его обманывают, манипулируют им? Да, и от этого он еще больше в отчаянии. При этом он не считает ситуацию неестественной, голосуя за партии и за мажоритарщиков. Ибо за партии он голосует как за мечту – понимая, что депутатов-партийцев не увидит годами, а от мажоритарщиков хочет «хоть что-то для людей». Это очень ментально, почти по Руданскому: «І Богу свічку, і чорту – хто його знає, з ким вік вікувати, дивись і не помилюся».

Отчаяние диктует и исступленную веру, желание простых решений. Люди не видят разницы между президентскими и парламентскими выборами. Мало кто из них задается вопросом, готовы ли лидеры отвечать за тех, кого приведут в парламент по списку. Еще меньше тех, кто готов дать лидерам почувствовать личную ответственность за действия их «ведомых».

Знание негатива не отвращает от выбора, ибо его количество давно перешло все мыслимые пределы. В принципе люди помнят лишь ПОСТУПКИ политиков. И верят тем, кто такие поступки совершал. Мне кажется, в этом причина неудачи импортированных технологий. По большому счету, они могут лишь усилить сложившееся впечатление, но не способны создать новую реальность.

Сейчас гораздо больше – по сравнению с 1999 годом — тех, кто понимает, что такое «черный пиар» (могу подтвердить, что «наезд» на политика в целом увеличивает его рейтинг). Но количество «чернухи» в определенный момент приводит к «отключению» сознания. Отсюда недоверие к СМИ у одних и реакция на политиков «все они там такие» – у других. Хотя много и тех, кто в состоянии отличить дискредитационную технологию от правдивого «негатива», имеющегося в биографии любого политика.

И еще один вывод. Я восхищен людьми из местных организаций Демократической партии и Демсоюза. В подавляющем большинстве – это настоящие украинские интеллигенты, патриоты своей страны, вдумчивые, образованные, реальные «работяги», прекрасные организаторы.

Мое мнение о народе после непосредственного общения с ним не изменилось. Я никогда не считал украинский народ особенно склонным к манипуляциям, туповатым, забывчивым, наивным. Я исходил из того, что мой избиратель – спокойный, ироничный человек, склонный не к монологу, а к диалогу, обладающий своим мнением, умеющий читать между строк и понимать намек. Во всяком случае, прикол «команда озимого поколения — молодежная структура аграрной партии» ожидаемо «работал» во всех регионах страны.

В избирательной кампании, если ты ведешь ее, общаясь с избирателем «на равных» (это был мой модус вивенди, альтернатива другому способу – «свысока», «подчинение через боготворение»), всегда надо учитывать, что украинский избиратель может прямо и не спросить, но «дулю в кармане» на всякий случай подержит. Мне кажется, общение на равных получалось. Во-всяком случае это всегда чувствуется по залу – если он через 10–15 минут общения начинает «контачить» – значит, получается. И через несколько лет мне не будет стыдно за то, что я говорил в этой кампании, как и за тех, с кем я был в одном списке.

Что касается отечественных СМИ, не изменилось мое мнение и о них. У меня давно нет иллюзий. Чем меньше (по тиражу, по «ареалу» распространения) СМИ, тем оно свободнее. И склонно к самовозвышению. Самым простым способом — на костях тех, кто работает в более зависимых СМИ.

Общаясь с региональными СМИ во время избирательной кампании, убеждаешься, что для них – за исключением нескольких регионов страны – в целом характерны те же проблемы, что и для центральных СМИ. Я убедился, что наши коллеги в регионах в состоянии грамотно, профессионально и ответственно делать свою работу. За редким исключением, когда тональность публикаций была продиктована либо редакционной ситуацией, либо (и это тоже было) завистью к «столичной выскочке», которая «лезет выше».

Статус журналиста не может являться гарантией победы. Как не является гарантией победы «раскрученность» – ведь люди не знают и не воспринимают тебя как политика. С другой стороны, я не склонен считать, что поражение «Демпартии»-«Демсоюза» лежит в плоскости неудачного списка или агитации. Думаю, что могу часть из 225 тысяч проголосовавших за нас записать и на свой счет. Хотя и ответственности за поражение с себя не снимаю.

Я не согласен с тем, что, не выбрав журналистов, общество так высказало недоверие к их журналистской деятельности. Доказательством такой точки зрения могло бы быть то, что общество все же, отказав в доверии одним журналистам, избрало других представителей журналистского цеха.

Опыт избирательной кампании – это очень полезный опыт с точки зрения ответственности перед зрителем. Я убедился, что в «Эпицентре» нужно еще больше работать над внятностью формулировок, учитывая то, что твой зритель и в Центре, и на Западе и на Востоке Украины. Важно было почувствовать, как тебя воспринимают люди, послушать жесткие выражения в свой адрес и в адрес своей политструктуры. Сформулировать для себя и для своих партнеров некоторые новые аргументы.

Стал ли этот опыт разочарованием, исключающим повторение подобных «подвигов»? Нет, не стал. В первые дни после выборов разочарования не было. Был шок. Хотя социологические опросы этого и не показывали, на победу я все же надеялся. Было в этих выборах еще одно немаловажное лично для меня обстоятельство — человеческие отношения с некоторыми людьми, в первую очередь с Владимиром Горбулиным и Александром Волковым. Я дал им слово принимать участие в выборах в их списке, отказавшись идти в другом – с людьми, человеческими отношениями с которыми я также очень дорожу, отказавшись и от заманчивых предложений по мажоритарке. Поражение в выборах не повлияло на мои взаимоотношения с Волковым и Горбулиным, как, надеюсь, и на их отношение ко мне. Мне по-человечески жаль Владимира Павловича Горбулина, который по знаниям и опыту несомненно больше меня достоин быть депутатом и который – несмотря на возраст – очень сильно «отпахал» всю избирательную кампанию. Что касается меня, то я буду стремиться в политику. Но наверняка буду более осмотрителен в том, что мне говорят о способах достижения победы.

Мыкола
ВЕРЕСЕНЬ

Меня всю жизнь удивляют одни и те же открытия, связанные с человеческими качествами — простыми и скромными, то есть в смысле не вычурными: отвагой и трусостью, скромностью и звездностью, завистью и радушием, честью и честностью, а также соседствующей с ними склонностью к вранью и обману. Все это окружало меня в течение трех месяцев участия в соревновании за главный трофей сезона-2002.

Иногда, размышляя, я даже думаю написать что-нибудь об этих трех месяцах под модным в этом сезоне названием «За стеклом». Знаю, что быть наблюдателем комфортнее, чем участником, но участником быть интереснее, хотя и много опаснее во всех смыслах. Я выяснил, что политика — это такая болезнь, которой можно заразиться. И многие заражаются. Знаю некоторых людей, которые еще сегодня уверены, что выборы впереди и надо что-то доказывать, убеждать и с кем-то спорить. Хотя поезд ушел и даже скрылся за историческим поворотом. Я знаю, сколько стоит кампания и как, мягко говоря, уводятся деньги. Как работают центральный и местные штабы, сколько нужно людей, транспорта, средств связи, обедов, завтраков и ужинов, гостиниц и многого другого. Каково реальное место и роль олигархов и Банковой, что они могут и чего не могут. Кроме того, что могут и чего не могут политтехнологи местные и иностранные. И какова разница между политтехнологом и политконсультантом. Я даже узнал, что в кампании есть место психологам. Хотя пока не проанализировал, где находится черта, отделяющая психологов от психиатров, психотерапевтов и психоаналитиков. Также до меня пока не дошло, в чем разница между политтехнологами, политологами, политиками, политическими проститутками, и иногда не видна разница между всеми вышеперечисленными и Полиграфом Полиграфовичем.

Хотя не все так уныло под этим весенним солнцем. Я видел образцы мужества, уверенности и отваги идти до конца, принимать любое событие со стоицизмом и твердостью. Видел образцы ораторского искусства и морального подвижничества. Я видел, как изменяются рамки проекта за три месяца, как меняются обстоятельства и субъекты и насколько сложно в каждый момент кампании находить нужный акцент и интонацию, чтобы, как показала практика, в конце концов ее не найти и не умереть от расстройства жизни.

Меня раздражала необходимость три раза в день говорить одно и то же, что считается неприемлемым для журналиста и что необходимо в кампании. И еще о многом я узнал, находясь «За стеклом», потому что, как говорил классик, «опыт и практика — великое дело».

Я наконец-то лично познакомился с людьми, знавшими меня, но с которыми я знаком не был. То есть одностороннее знакомство превратилось в двустороннее при самой широкой географии. И надо сказать, мне понравилось то, что я увидел. Я и раньше морщился, когда отдельные высоколобые и красношеие политики говорили, что народ у нас не тот, ментальность не та и вообще с народом не повезло. Не знаю, как кому с народом, а мне точно повезло. Я не слышал глупых вопросов и видел заинтересованность и попытку понять. В целом феномен выборов-2002, как мне кажется, в том, что опытным путем была доказана возможность создания гражданского общества самими гражданами и самим обществом. Обычно гражданское общество формируется элитами, то есть политикумом, журналистами и просто публичными знаковыми фигурами. В Украине общество продемонстрировало, что способно сделать самостоятельную прививку гражданственности. Фактически власть не получила общественного мандата, так как 12 и 6 процентов у провластных партий — это не народный мандат. И наоборот, критики власти в самом широком спектре получили реальный мандат, что свидетельствует о здоровье нации и невозможности опосредованных манипуляций.

Я лично недоволен тем, как шла предвыборная борьба и что происходит после выборов. Но 31 марта 2002 года я доволен. Впереди много событий, и многие говорят, что они могут плачевно сказаться на судьбе страны и ее граждан. То есть как говорил еще один классик: «Войны конечно не будет, но будет такая борьба за мир, что камня на камне не останется». Выборы доказали, что если не прибегать к прямым фальсификациям, у власти нет ресурса борьбы с народом. Хороший народ. Я горжусь. Переходя к журналистам, вижу, что они мандата не получили. Доверие к прессе сильно упало. И это можно доказать цифрами. Из более чем 170 журналистов-соискателей в парламент попали только трое. То есть чуть больше 1% доверия к медиа. Это фактически и есть результат работы. И не следует искать оправданий, а надо подумать, как вернуть хоть какое-нибудь уважение.

Отдельные достойно вернувшиеся с фронтов издания и журналисты не улучшают плачевную картину. Скорее задавая или создавая золоченую рамку к этому полотну политических искусств. Я лично с прискорбием сообщаю, что в этой картине есть и мой черный колер. Что касается известности, которая не превратилась, или, лучше сказать, не конвертировалась, в победу на выборах, то мне кажется, что в принципе я ответил на этот вопрос в предыдущих строках. Но могу добавить, что это тема качественного содержания. Для большинства людей возникли два разных Вересня. Вересень-журналист обладает известными содержательными качествами. Вересень же как соискатель места в парламенте – неизвестно какими содержательными качествами в глазах публики обладает. Соединить этих двух Вересней, видимо, весьма сложно. Как сложно определить разницу между телевизионным зрителем и человеком, голосующим на выборах. Но разница эта существует, даже если речь идет об одном и том же человеке. В общественном сознании не всегда уживаются две части одной фразы из «Евгения Онегина»: «Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей». Где в конструкции выборов-2002 в исполнении журналистов словосочетание «дельный человек», а где «краса ногтей», я не знаю. Думайте. «Воля ваша, я не намерен вам помочь». «Граф Нулин».

И, наконец, последний пункт. 1 апреля я традиционно уже многие годы езжу в Одессу. И гуляя три недели назад по этому теплому городу, занимался самокопанием. Я пытался откопать в себе эмоцию разочарования или трагизма. Но не откопал ни первую, ни вторую. Еще в холодном январе я думал и представлял, что может быть и как это может быть. То есть от понимания до ненависти, от поддержки до наветов и интриг. В марте я понял, что лучше мне и нам пройти двумя-тремя процентами, чем с результатом 4,0001%. Во втором случае никто не поверит в честное преодоление барьера. И вот что делать тогда, я не знал. Идеально было бы иметь 6—7%. Но только теперь стало понятно, что это было невозможно. И даже стало полупонятно почему. Но это не предмет нашего разговора.

Я ни о чем не жалею, так как хорошо понимал и понимаю, что идея либерализма и идея нового поколения сами по себе несут исключительно позитив. Исполнение идеи?.. Тут, видимо, надо посмотреть на итоговые цифры Центризбиркома. И вот последние слова, и вот последняя цитата. Я всегда говорил и продолжаю говорить, что человек слаб и слова некоторых людей «Я никогда не сделаю или не скажу, или не упаду, или не поднимусь» вызывают у меня раздражение. Кто знает, как повернутся обстоятельства и как расположатся звезды и что в своей жизни мы можем полностью исключить. Поэтому «никогда не говори «никогда».