ВОССТАВШИЕ ИЗ ЗАБОЯ

Беспрецедентная по размаху забастовка горняков, в которой единовременно принимало участие до 90 шахт, завершилась. Тем не менее, до сих пор остается неясным кто инициировал забастовку и последовавшие за ней акции протеста. Особый драматизм этот вопрос приобрел после арестов профсоюзных активистов в Краснодоне: председателя региональной организации НПГ ПО «Краснодонуголь» Петра Кита и председателя профкома шахты «Ореховская» Михаила Скрынского. Петру Киту предъявлено обвинение в организации массовых беспорядков, а Михаилу Скрынскому - в разжигании межнациональной розни: компетентные органы утверждают, что обладают видеопленкой, на которой Михаил Скрынский провозглашает антисемитские лозунги и требует присоединить Донбасс к России.

Версии, относительно того, кто, согласно выражению премьер-министра Украины Павла Лазаренко, «стоял за спинами» горняков, расходятся. Некоторые наблюдатели полагают, что эта зловещая тень принадлежала бывшему главе Донецкой областной госадминистрации. И хотя документальных подтверждений инициирования забастовки Владимиром Щербанем нет, сам факт его поспешного увольнения дает обильную пищу для домыслов. Однако, если даже Владимир Щербань и пытался каким-либо образом использовать забастовку шахтеров в своих целях, скажем, достижения премьерского кресла, он вряд ли мог стать инициатором забастовки - на начало месяца общая задолженность шахтерам по зарплате составляла 106 трлн. крб. и складывалась она не один месяц. К тому же, вряд ли Владимир Щербань имел достаточное влияние на бастующих. В этом отношении весьма показательна история с договоренностью о том, что шахтеры временно приостановят блокирование дорог до возвращения из Киева делегации мэров шахтерских городов во главе с председателем обладминистрации. Судя по сообщениям из Донецка, вся акция вообще оказалась чистым недоразумением: стачкомовцы были уверены, что Владимир Щербань пообещал взять на встречу с Президентом лидеров забастовки, а не узкий круг представителей местной элиты.

Вторую версию предлагает правительственная комиссия во главе с первым вице-премьером Василием Дурдинцом. В преамбуле соглашения правительственной комиссии с представителями четырех профсоюзов, не поддержавших забастовку, говорится: «Организованная Независимым профсоюзом горняков Украины и стачкомами забастовка шахтеров, с дальнейшим нагнетанием ситуации, блокированием автомобильных и железных дорог - недопустима и противозаконна...». Эта версия также не кажется убедительной, особенно если учесть, что НПГУ и стачкомы объявили о своем участии в акции только после того, как забастовка начала приобретать угрожающие масштабы.

Третья версия принадлежит НПГУ. В обращении к членским организациям НПГУ и бастующим шахтерам председатель профсоюза Михаил Волынец так описывает начало акции: «28 июня 1996 г. в Краснодоне Луганской области совет председателей НПГУ принял решение возобновить с 3 июля ранее приостановленную забастовку. Этому решению предшествовали стихийные забастовки, в которых принимало участие от 20 до 40 шахт в мае-июне 1996 года».

Однако подключившись к забастовке с опозданием, НПГУ уже фактически утратил инициативу. Несмотря на все усилия, не удалось предотвратить пикетирования автомобильных и железных дорог, не удалось удержать собственных лидеров от резких высказываний, не удалось с достоинством выйти из акции, когда четыре профсоюза подписали с правительством сепаратное соглашение. НПГУ заплатил за это опоздание и тем, что вынужден был идти в кильватере радикально настроенных лидеров стачкомов. Особенно наглядно это проявилось в Краснодоне. Здесь кипение страстей доходило до такого накала, что даже когда администрация согласилась выполнить требования бастующих, лидер НПГ просто не смог перекричать толпу шахтеров.

Вместе с тем, там, где организация была более жесткая, лишних конфликтов удалось избежать. Об этом говорит и непосредственный участник акции, председатель НПГ шахтоуправления «Донбасс» (Донецк) Валерий Багатищев: «Эти акции были неуправляемы. Два-три лидера абсолютно не в состоянии управлять толпой в две-три тысячи человек. У нас на шахте тоже люди выходили, блокировали дорогу, но мы контролировали ситуацию, и когда у милиции возникали вопросы, мы брали ответственность на себя. Так нам удалось избежать лишних эксцессов».

В эскалации конфликта сыграла не последнюю роль и администрация предприятий. Акции шахтерского протеста привели к тому, что на ряде шахт помещения комитетов профсоюзов были опечатаны, блокировалась связь. В результате профкомы теряли контроль над ситуацией даже там, где его еще удавалось сохранять.

Внесло свою лепту и правительство. Представители Кабинета министров и Минуглепрома наотрез отказались вступить в переговоры с бастующими, заключив сепаратное соглашение с четырьмя профсоюзами, которые не поддерживали забастовку. Этим шагом правительство раскололо профсоюзное движение в отрасли. А пока свежие раны от взаимных обид у профсоюзных лидеров не заживут, можно всерьез опасаться спонтанного бунта шахтерских масс, последствия которого трудно себе представить. Тем более, что по словам председателя межрегионального объединения НПГУ Павлограда Валерия Карлова, обещанные премьером дотации на уголь и зарплата до шахт еще не дошли.

Ситуацию может усугубить и отсутствие понимания со стороны властных структур необходимости согласования интересов различных социальных групп. При выборе методов разрешения конфликтов выбираются наиболее репрессивные. К тому же в Украине отсутствует механизм разрешения подобных конфликтов, а Совет социального партнерства при Президенте практически не функционирует.

Забастовка - явление вовсе не чрезвычайное в современной мировой практике. Право на забастовку закреплено и в украинской Конституции. И если Украина всерьез встала на путь построения открытого, свободного общества, то вряд ли стоит бояться такой формы борьбы трудящихся за свои права, если она проходит в законном русле. Попытки загнать протест внутрь, подавить его проявление, именно в этом таится настоящая угроза безопасности государства.