УДАРНАЯ ВОЛНА

Тринадцать дней в черниговской тюрьме провел экс-руководитель департамента «наружки» МВД Алексей Пукач. 5 ноября решением Киевского апелляционного суда содержание под стражей было заменено подпиской о невыезде. В сопровождении донецких адвокатов Пукач покинул зал суда. Вместе с ним из рук следователей прокуратуры ускользнула реальная надежда поставить промежуточную точку в деле Гонгадзе. Промежуточную, ибо речь идет о формировании доказательной базы относительно исполнителей и заказчиков среднего звена. Две недели назад Печерскому районному суду аргументации сотрудников прокуратуры оказалось достаточно для того, чтобы в связи с обвинением в уничтожении документов, свидетельствовавших о слежке за Гонгадзе, арестовать Алексея Пукача. По информации «ЗН», злоупотребление служебным положением, а именно эта статья вменялась Пукачу, - не единственная претензия со стороны следствия по делу Гонгадзе. Есть и другие, непосредственно касающиеся исчезновения журналиста 16 сентября 2000 года. Однако один суд счел предоставленные прокуратурой аргументы достаточными для задержания, другой, как бы в результате красноречия адвокатов, посчитал содержание под стражей слишком жесткой мерой. Ясно ведь, это Козаченко, Фельдман и Тимошенко способны повлиять на ход следствия. А генералу милиции это не по силам… Напомним, что судья Глосс в свое время, исполняя обязанности председателя апелляционного суда, был идеологом борьбы с судьей Василенко, возбудившим уголовное дело против Леонида Кучмы.

По данным «ЗН», следственная группа прокуратуры до последнего боролась за сохранение избранной изначально меры пресечения. Тем не менее, к следствию не прислушались. Многими наблюдателями освобождение Пукача из-под стражи было расценено как сигнал всем остальным действующим лицам и исполнителям: «Своих молчаливых друзей мы не сдаем». Как сигнал иного рода можно расценивать взрыв, прогремевший 4 ноября на улице Рейтарской, разнесший на куски «джип» Владимира Киселя, хозяина организованной преступной группировки и по совместительству депутата Голосеевского райсовета. Известный всему городу факт наконец признала и милиция: депутат-Кисель и авторитет по кличке «Дед» - это одно и то же лицо. Но более узкому кругу о Владимире Карповиче известно не только то, что он является давним другом Александра Волкова, не только то, что его архаровцы в 1994 году отвечали за расклеивание предвыборных плакатов Леонида Кучмы в столице, не только то, что в «Украинской правде» времен живого Гонгадзе была опубликована обширная статья о Киселе и Кравченко, изобилующая утечками информации из убоповской базы данных, но и то, что после исчезновения Георгия Гонгадзе неизвестный, звонивший в грузинское посольство, назвал три фамилии, причастные к случившемуся: «Волков, Кравченко, Кисель».

Так или иначе, имя Киселя в различных показаниях и протоколах допросов по делу Гонгадзе встречается многократно. В свое время он давал показания парламентской следственной комиссии, занимающейся расследованием убийства журналиста. Сейчас появилось мнение: незаинтересованные в раскрытии дела Гонгадзе посчитали Киселя слабым звеном. И именно поэтому прогремел взрыв в машине, вследствие которого водитель умер в больнице через несколько дней, охранники получили серьезные ранения, а сидевший на заднем сиденье Кисель отделался повреждением барабанных перепонок.

Если допустить, что освобождение Пукача и покушение на Киселя - это пункты одного плана, основная цель которого до невозможности осложнить задачу следствию и сорвать раскрытие дела Гонгадзе, то нам придется констатировать, что власть абсолютно не интересует, как она выглядит в глазах украинской и зарубежной общественности, что она готова на любые действия во имя самосохранения и самозащиты. Всех, кто представляет угрозу для этой власти, ждут черные времена. И совсем не факт, что все доживут до их окончания.

Однако существуют некоторые обстоятельства, позволяющие усомниться в однозначности подобного вывода. Первое из них состоит в том, что в поведении Президента Украины наблюдалась некая алогичность. Леонид Кучма ни разу, после назначения на пост генерального прокурора Святослава Пискуна и кадровой реорганизации следственной группы по делу об убийстве Георгия Гонгадзе, не чинил препятствий следствию. Более того, силовики утверждали, что Президент настаивал на результативном расследовании. Пожалуй, единственной серьезной проблемой для следствия стало поведение Юрия Смирнова. Экс-министр отказывал Генеральной прокуратуре в передаче документов, доказывающих, что за Гонгадзе велась слежка сотрудниками министерства. Препирательства между Генпрокуратурой и МВД длились так долго, что Алексей Пукач смог уничтожить требуемые прокуратурой документы. Какие-то остатки бюрократических доказательств в Генпрокуратуру передал новый министр внутренних дел Николай Белоконь, однако ряд значимых документов безвозвратно исчез. Впрочем, по данным Генпрокуратуры, отношение к этому мог иметь не только Пукач, но и экс-министр внутренних дел, тот самый, который лишь на третий день после исчезновения Гонгадзе решился доложить Президенту, что Георгий мертв.

Итак вопрос: зачем Президенту, не чинившему препятствий следствию, создавать условия (что имело место), при которых апелляционный суд мог принять только то решение, которое он принял.

Версия первая. Леонид Кучма боялся результатов расследования. Президент до конца не доверял Пискуну и не мог себе позволить по этой причине при помощи генпрокурора тормозить следствие. Поэтому Кучма принял простое решение: находиться в курсе продвижения расследования, что позволяло ему держать руку на пульсе. Генеральный прокурор знакомил Президента со всеми значимыми протоколами допросов, проводимых по делу Гонгадзе. Президент знал, что дело расследуется достаточно интенсивно. Более того, по некоторым данным, перед арестом Пукача Президент знакомился с аргументацией прокуратуры и дал добро на задержание. О том, что оно состоится, было известно заранее. Для проведения акции были выделены не только сотрудники «Альфы», но и сам Пукач был отправлен на пенсию для того, чтобы в руки правосудия попал не действующий генерал, а пенсионер, к которому министерство как бы не имеет отношения. Можно допустить, что Президент, почувствовавший, что следствие зашло слишком далеко, принял решение остановить расследование путем водворения на место Пискуна человека без каких-либо комплексов, зашкаливающих политических амбиций и сомнительных связей с оппозицией. А в межсезонье, период между Пискуном и, например, Васильевым, отпустить Пукача из-под стражи для того, чтобы всем стало ясно, что рот на замке - это гарантия свободной и спокойной жизни.

Версия вторая. Президент стремился довести расследование до конца. Он не хотел и не требовал смерти журналиста, и не отдавал соответствующих распоряжений. Он четко понял, что его подставили. Более того, он знает, кто это сделал, кто провоцировал его на эмоциональные комментарии статей «Украинской правды», на отклики о Гонгадзе, кто зафиксировал эти отклики и сделал их достоянием гласности, использовав Александра Мороза и символическую фигуру майора Мельниченко. Поощрение активности следствия Президентом было вызвано желанием сатисфакции, а также стремлением в конечном итоге снять с себя подозрение в причастности к смерти Георгия Гонгадзе. Глава государства надеялся, что расследование в конце концов доказательно приведет группу захвата к организатору операции «Кассетный скандал», который, не исключал для себя Президент, возможно, и был реальным заказчиком убийства журналиста. Но что-то помешало осуществиться президентскому плану. Возможно, смерть Гончарова, который был свидетелем, а при определенных обстоятельствах - связующим звеном между исполнителями убийства и организаторами скандала. Возможно, у заказчика нашлись заступники, убедившие Президента в том, что не время это делать сейчас. Но, скорее всего, все уперлось в совсем другую проблему.

Следствие имеет серьезную информацию об исполнителях. Возможно, оно смогло бы аргументированно доказать причастность к убийству журналиста в качестве заказчиков среднего звена нескольких генералов в погонах и одного «генерала» в золотых цепях. Этого было бы недостаточно для оппозиции, но вполне достаточно для общества, у которого в сознании существует четкая вертикаль: «Президент - «орлы Кравченко» - убийство Гонгадзе». И вот следствие доказывает, что низшее звено этой вертикали - это сотрудники УБОПа, чьи действия направлялись чинами из министерства. Надо ли говорить, что в этом случае общество лишь утверждается в имеющемся у него представлении о случившемся: раз «орлы» есть, значит, есть и Кравченко, ну и понятно, что Президент. Кучма был бы рад, чтобы следствие обнаружило вектор, указывающий хотя бы на каком-то этапе в сторону от создавшейся вертикали. Но либо такие доказательства не были найдены, либо с этим решили повременить и поэтому, для того чтобы следствие затормозить, Пукач был отпущен на свободу.

А вот что произошло с Киселем - это второй вопрос. Нельзя исключать факт криминальных разборок, все-таки речь не о Гавеле и не о Спивакове.

Можно допустить, что права милиция: 300 грамм взрывчатки принадлежали самим киселевцам и взорвались от неосторожного обращения. Правда, совсем не ясно, для чего Владимиру Карповичу, человеку опытному, возить взрывчатку в собственной машине, да еще в присутствии беременной девушки. Если бы Кисель был настолько беспечным, то он бы не имел ни малейшего шанса пережить добрый десяток своих коллег, чьи имена останутся символами эпохи негосударственного рэкета.

Происшедшее, что логично, произвело на уцелевших пассажиров машины сильнейшее впечатление и, похоже, разозлило Киселя. Возможно, под воздействием случившегося, Владимир Кисель через близкого человека вышел на главу парламентской комиссии по расследованию дела Гонгадзе и сообщил о своем желании дать очень важные свидетельские показания по вышеупомянутому делу. Эту информацию подтвердил «ЗН» и сам Григорий Омельченко, находящийся в данный момент за границей. Он также сообщил о том, что обязательно встретится с Владимиром Киселем. Возможно, єта информация должна была остаться конфиденциальной, но Омельченко сообщил «ЗН» что уже получил у заместителя генерального прокурора Медведько разрешение на встречу. Такое разрешение, по словам народного депутата, необходимо в том случае, если Кисель будет оставаться в больнице к моменту возвращения Омельченко в Украину. «Удерживать же Владимира Киселя под стражей они не имеют права, поскольку для этого отсутствуют обоснования. Он может выйти из больницы, когда посчитает нужным это сделать», - видимо неслучайно заметил Григорий Омельченко.

Показания Владимира Киселя при определенной доле искренности могут оказаться чрезвычайно полезными как парламентскому, так и прокурорскому следствию. Надо полагать, что если сам Владимир Кисель проявил подобную инициативу, то для него нет никаких сомнений в мотивах и причинах взрыва. Вполне возможно, что он не ошибается.

Однако нельзя сбрасывать со счетов и сомнения некоторых экспертов и даже замминистра МВД: «Если бы хотели убить, то убили бы». В том-то и дело: «Если бы хотели». А если цель была такой: придать ускорение в процессе снятия Киселем с самого себя обета молчания в деле Гонгадзе? Так сказать, удар от борта, сделанный мастером, предпочитающим нелинейные схемы? Если так, тогда взрыв киселевского джипа - это не звено одной цепи с освобождением Пукача, это ответ на освобождение Пукача - важного свидетеля по делу Гонгадзе. Ведь о том, что оно состоится, сведущим людям было известно за несколько дней до оглашения судебного решения. В этой ситуации игрища Президента превращаются в игрища против Президента.

У общества же сохраняются основания для призрачной надежды на восстановление истины в деле об убийстве Георгия Гонгадзе: на смену молчащему Пукачу пришел готовый говорить Кисель. Впрочем, и это может измениться, ибо жизнь по законам в нашей стране еще не начиналась, а жизнь по понятиям заканчивается там, где начинается политический беспредел.