Путь домой

Говорят, когда после молитвы о мире во всем мире 30 января Иоанн Павел II по традиции выпустил из окна белого голубя, тот, облетев площадь Святого Петра, вернулся к Папе. Еще говорят, что он умер, едва произнеся «Аминь», закончив молитву с людьми, собравшимися на площади. И то, что его уже назвали «великим Папой», подхвачено и повторяется всякий раз, как о нем заходит речь. Появится еще много легенд и свидетелей настоящих чудес. Конечно, можно ждать, что Папу Иоанна Павла ІІ вскоре беатифицируют, а там и с канонизацией не задержатся. Почему? Очень просто: если не он, то кто же? Да что там, не дожидаясь решений строгой комиссии по беатификации, между собой многие — католики и некатолики — уже называют его «Святой Папа». Смерть Папы Римского Иоанна Павла ІІ не стала неожиданностью, но от этого почему-то не легче.

Самый длительный понтификат прошлого века и третий по продолжительности в истории католической церкви был еще и необыкновенно ярким. Уже давно ни один папа не пользовался популярностью, сравнимой с популярностью звезд Голливуда и героев Диснея. И уж, наверное, ни об одном папе, кроме Иоанна Павла ІІ, не писали на скучных бетонных заборах «Папа Римский — SUPERSTAR».

Он смотрел на мир светлыми глазами ребенка, не устающего удивляться, и старца, знающего цену человеку, научившегося прощать его пороки, но не желающего с ними мириться. Однако именно непримиримость, так часто делающая человека ограниченным, придавала фигуре Иоанна Павла ІІ необыкновенный вес в глазах самых неожиданных людей. Непримиримый противник коммунистического режима, принявший огромное личное участие в свержении этого режима в родной Польше и расшатывании его во всей Восточной Европе, он вызывал трепет в голосе одного из немногих сохранившихся пламенных коммунистов — Фиделя Кастро. На его смерть — смерть католического лидера — удивительно трогательно отозвался мусульманский мир. Хотя бы потому, что, когда США объявили о «крестовом походе» на исламский Восток, Папа Римский осудил и войну, и заодно — неуместную эксплуатацию имени Христа — Бога, Который есть Любовь. Он сам побывал на этом Востоке и молился вместе с ними — мусульманами и немусульманами — за всех — мусульман и немусульман, — погибших в бесконечных войнах, разрывающих Ближний Восток. Даже израильтяне, воспринявшие совместные молитвы Папы с палестинцами как личное оскорбление, не могут забыть его приезда на Святую землю, молитвы в синагоге, осуждения антисемитизма, шагов к примирению между иудаизмом и католицизмом.

Впрочем, выступления политических лидеров, наперебой восхваляющих усопшего Папу за неустанную проповедь любви, мира и равенства, очень скоро набивают оскомину. Так и хочется спросить: ну, ребята, и кого из вас его слова исправили или хотя бы один раз остановили? Нет, я не сомневаюсь в силе молитвы — тем более в силе молитвы такого человека, как Иоанн Павел ІІ. Просто грустно думать, что за время его жизни количество войн не уменьшилось, несмотря на высокие оценки, которые теперь расточают ему главы особо воинственных держав. Впрочем, и не в них дело. Папа стучался во множество ворот — ради этого он исколесил весь мир, ради этого выходил к толпе, собиравшейся на площадях, стадионах, аэродромах, пустырях и просто в чистом поле. Ради этого он появлялся на телеэкранах и в радиоэфире. И если, услышав его слова, кто-то однажды снял палец со спускового крючка, кто скажет, что его молитвы были напрасны?

Однако критики не дремлют. Уже открыт счет «неудачам Папы», проблемам, которые он оставил в наследство католической церкви, «ничего не сделав для их решения» — это и отказ Европарламента признать «христианские корни европейской цивилизации», и секуляризация в Европе, и отпугивающий паству консерватизм церкви, да и мира во всем мире для нас, прямо скажем, так и не вымолил. А особо критически настроенные пишут о том, что Иоанн Павел ІІ по сути и вовсе не сделал ничего выдающегося в сравнении, например, с папой Иоанном ХХІІІ, созвавшим Второй Ватиканский собор, принявшим деятельное участие в урегулировании карибского кризиса и наладившим отношения с Хрущевым и РПЦ.

Что ж, возможно, Иоанн Павел ІІ не был столь блестящим политиком, как Иоанн ХХІІІ. Но миссионера, равного ему, римский престол не знал со времен самого первого понтифика апостола Петра. Именно смещение акцента с политики на миссионерство — одна из самых интересных и действенных мер, принятых Иоанном Павлом ІІ, — сделало эту церковь столь многочисленной и столь влиятельной к началу ХХІ века, когда разговоры о «закате христианства» навязли в зубах даже у студентов.

Но так уж у нас принято: мерить достижения с собственной колокольни. Что мы знаем (да и хотим ли знать) о тех внутрицерковных проблемах, которые он более или менее успешно решал? И то сказать — внутренние проблемы церкви от большинства из нас далеки. Поэтому и деятельность Папы мы оцениваем не по «церковной» шкале, а по «общественной». Нам интересны «популярные решения» — что на самом деле сказал Папа о фильме «Страсти Христовы», «реабилитация» Галилея, покаяние за грехи сынов церкви, совместные молитвы с инославными — и как на это отреагировали руководители противоборствующих держав. В общем, тех, кто говорит теперь о «папском пиаре», публика поймет и самый настоящий, большой и неоспоримый успех Иоанна Павла ІІ спишет именно на это. А удалось ему ни много ни мало — расширить границы католического мира — именно при его понтификате количество католиков без малого утроилось и превысило миллиард.

А ведь куда проще было бы сидеть на теплой ватиканской печи и ждать, когда, наконец, все потенциальные католики уверуют и стройными рядами потянутся в церкви, откажутся от гомосексуальных браков, перестанут разводиться, дубасить друг друга дубинками по головам и развращать школьниц. Вот только проблема в том, что нет у католиков понятия «канонической территории». А была у их главы церкви твердая уверенность в том, что раз в какой-то далекой-далекой галактике люди если и слышали о Христе, то разве что краем уха, значит, надо лететь туда и рассказать им подробнее. И если у кого-то нет для этого иного названия, кроме «пиар», то пускай расширяет кругозор и обогащает лексикон.

Наша собственная узость еще не означает, что церковь стала жертвой секуляризации — жертвой секуляризации пока что стали мы сами, раз не можем понять таких, в общем-то, несложных вещей. Секуляризация, которую причисляют к «поражениям», в частности Иоанна Павла ІІ, для католической церкви именно во время его понтификата открыла новую возможность заняться тем, для чего она была создана. А создана она была не для того, чтобы заставлять мирских правителей что-то делать и чего-то не делать, судиться со скандальными писателями или оценивать кинопродукцию. И уж, конечно, не для того, чтобы компромиссами и «популярными решениями» привлекать побольше паствы. А для того, чтобы нести Свет для мира. Пиарить Евангелие (если так понятнее). И даже если тебя, где-то послушав, не услышали, надо идти дальше. Что и делал Иоанн Павел ІІ, преодолевая огромные расстояния, пересекая границы политические, культурные, конфессиональные. Да, если бы Папа боролся с абортами, войнами и гомосексуализмом как таковыми, можно было бы сказать, что он потерпел фиаско. Но он боролся не столько «против», сколько «за» — за каждую отдельно взятую душу, бессмертную и по природе христианку.

Собственно, это была основная препона, стоявшая между покойным Папой (как и всей христианской церковью) и «цивилизованным миром», мыслящим узкополитическими или узкоделовыми категориями. С точки зрения политики и бизнеса, где царят торг и компромисс, вся его деятельность была, мягко говоря, серией неудач — «исконно христианская» Европа секуляризируется себе и дальше, ее церкви пусты, ее лидеры имели в виду заявления Ватикана любой степени резкости. В прошлом году Нобелевский комитет именно из-за «консерватизма» Иоанна Павла ІІ отказался рассматривать его в качестве претендента на премию Мира. А ведь мог «попустить» — отменить целибат, разрешить аборты (хотя бы для бедных), признать права сексуальных меньшинств (они ведь теперь такие влиятельные), с разводами, опять-таки, что-то надо делать (бракоразводные процессы в цивилизованном мире — это модно, доходно, в общем, прогрессивно). Словом, войти в историю как великий реформатор. И оправдание было железное — ведь принято считать, что именно суровость католической церкви в вопросах морали и отпугивает от нее потенциальных прихожан. В общем, возможностей поторговаться и поискать компромисс хоть отбавляй.

Но о каком торге или компромиссе или даже «вхождении в историю» может идти речь, если ты выступаешь от имени Христа? И как объяснить этим «экспертам», оценивающим победы и поражения Папы, что именно за эту неуступчивость, эту неготовность к торгу и компромиссу его не только почитали европейские католики, но любили в постсоветских странах, в Латинской Америке и Африке? В странах, где культ стяжательства еще не канонизирован, не отождествлен со «стремлением к самореализации». Может, именно эта наивная вера в эфемерную «духовную жизнь», неподвластную законам купли-продажи, и влекла понтифика в дальние края, подальше от слишком уверенной в своих ценностях Западной Европы?

Возможно, это была самая сильная сторона «Папы с периферии» — как никто другой он понимал, что там, на границах уютного мира, который привычно называют «цивилизованным», не просто «тоже живут люди». Что именно эти люди нуждаются в духовном учении и что именно они как никто другой способны воспринять его и откликнуться. Что они готовы бороться со злом, а не относиться к нему как к данности, прикрываясь фиговым листком «толерантности» — надо только помочь им, указать им путь.

Ради них и этой их способности он, рискуя своей репутацией, помогал польской «Солидарности». Но с падением берлинских стен и железных занавесов история борьбы за посткоммунистический мир для Иоанна Павла ІІ не закончилась. В некотором смысле она только начиналась. Страны бывшего СССР довольно быстро нашли общий язык со всеми (или почти со всеми) бывшими политическими оппонентами. Странно предположить, чтобы, скажем, приезд президента США, любого из лидеров Западной Европы или крупнейших «капиталистических хищников» в любую из постсоветских стран вызвал бы какие-либо возражения. Это случилось только с Папой Римским. Вспомните, какими протестами с одной стороны и опасениями с другой сопровождался его визит в Украину в 2001 году. А его мечте о визите в Россию так и не суждено было сбыться — не по его вине. И зачем напрягать память — на этой неделе в Госдуме России поднимался вопрос о том, не слишком ли много внимания в «православной России» СМИ уделяют усопшему католическому лидеру и не слишком ли «высокая» делегация (премьер-министр РФ и руководитель Отдела внешних церковных связей митрополит Кирилл) отправилась в Рим на похороны Папы. Даром, что из не очень католических США ожидается сразу три президента, а также руководители совсем не католических Израиля, ряда мусульманских стран, а также некоторых стран бывшего СССР, — в том числе Президент Украины В.Ющенко, — среди которых тоже не так уж много «католических». Фигура Папы-поляка, принявшего горячее участие в развале соцлагеря, остается для России травматической даже после смерти.

Всего две страны жестко отказывались принимать Папу — Россия и Китай. И то сказать, хоть и не верят в мистику высокие чины, а визиты Иоанна Павла ІІ часто имели странные последствия в виде смены или хотя бы коррекции режима. Опасное это дело — чужая харизма. Да мы и собственными глазами имели возможность видеть, как убого смотрелись иные главы обширных государств рядом с этим согбенным старцем, чье государство можно обойти за пару часов, но чья власть несопоставима ни с какой земной. И все только потому, что он с полным правом говорил от имени Бога, в то время как земные владыки могут выступать разве что от имени своих партнеров по бизнесу и только в совершенно исключительных случаях — от имени народа (и то не всего). Может, именно потому и наша украинская власть во время памятного визита понтифика в Украину так старалась ограничить общение Папы с людьми (хотя бы в Киеве — во Львове это было просто немыслимо), заполняя улицы милицией и забрасывая в почтовые ящики запреты подходить к окнам?

Впрочем, не слишком его любили власть имущие не только в бывшем СНГ и Китае, что бы они ни говорили теперь в своих траурных заявлениях и как бы ни строились к его гробу в соборе Святого Петра. Им постоянно приходилось проявлять изобретательность, чтобы объяснить своим избирателям, почему Папа Римский в очередной раз неправ. Одним достаточно было того, что он «чужой» и уже поэтому не может вмешиваться и давать оценки. Другим приходилось проявлять большую изобретательность, взывая к «правам человека», которые в их интерпретации почему-то далеко не всегда совпадают с заповедями Христа. Земных владык можно понять — людьми с размытыми ценностями, изолированными друг от друга толстыми прокладками «толерантности» проще управлять.

Зато его любили самые разные люди — католики и некатолики, бедные и богатые, черные и белые. Ему не надо было быть «толерантным — любовь уравнивает и объединяет всех, без различия цвета кожи, пола и возраста. К толерантности мы прибегаем, как инвалид к костылю, когда не способны к любви. «Консерватору» Иоанну Павлу ІІ этот костыль был ни к чему — «раб рабов Божьих», он не гнушался никем, ни на кого не пытался смотреть свысока. Оказывается, этого иногда бывает вполне достаточно. Во время визита Папы Римского в Украину мы сами почувствовали, как легко он становится для нас «своим». Ведь он так близко к сердцу принимал испытания и беды, выпадавшие на нашу долю и в нужный момент находил несколько простых слов отеческой поддержки. Его последние слова, обращенные к Украине, произнесенные в дни оранжевой революции, о том, что «в эти тяжелые и тревожные для нас дни он особенно молится за нашу любимую родину», не только поддержали тех, кто в этой поддержке нуждался – они остаются актуальными для всех нас. Возможно, он не был политиком. Он не умел (или не хотел?) очаровывать собой сильных мира сего. Так ведь и сам Христос не стремился очаровать Ирода или Пилата. Папа Иоанн Павел ІІ воплотил совсем другой — изначальный — идеал церковного служения, которого как раз и не хватает современному миру, разбитому на мелкие осколки и потерявшемуся в выживании и дрязгах.

На вопрос о том, будут ли служить молебен за упокой души Иоанна Павла ІІ в православных храмах Украины, я услышала нечто, сводящееся к «да кто он нам такой?». А ведь именно на этот вопрос отвечал всю жизнь понтифик: кто мы такие вообще, чтобы идти друг другу навстречу, молиться друг за друга, вести себя если и не благородно, то хотя бы терпимо. Любить друг друга. Ради ответа на этот вопрос он изъездил мир из края в край, фактически всю свою бытность понтификом провел в дороге, искал, хотел проверить сам и показать всем нам: эта дорога ведет на Небеса. Домой.