Председатель Верховной Рады Украины Владимир ЛИТВИН: «Взаимная поддержка и взаимная ответственность — это то, чего власти так остро недостает»

— Владимир Михайлович, можно ли сегодня утверждать: предвыборный блок, объединяющий «Народный союз «Наша Украина», блок Юлии Тимошенко и Народную партию, создан не будет?

— Это зависит не только от нас, но и от партнеров по переговорам. А также от статуса переговорщиков. Ультиматум не способствует установлению диалога. Мы не воспринимаем «ценных указаний» по поводу того, кто должен быть в партии, кого мы обязаны принимать, а кого исключать, с кем сотрудничать и кого слушаться. Когда с нами разговаривают в таком тоне, да еще через посредников, это, наверное, означает только одно: нашу организацию не желают видеть партнером.

Я бы очень хотел, чтобы Народная партия стала весомой политической силой. Необходимо нарастить мускулы, повысить узнаваемость НПУ, и только после этого имеет смысл вести полноценные переговоры. Если мы, разумеется, хотим вести эти переговоры на равных. Консультации о согласованных действиях различных политических сил в будущем парламенте мне сейчас видятся даже более важными.

— То есть блока все-таки не будет?

— Есть Президент, которого я уважаю как главу государства и которому просто симпатизирую как человеку. Есть необходимость провести необходимые консультации непосредственно с ним. То же самое касается и премьер-министра.

— То есть непосредственно с Виктором Ющенко вы предвыборные беседы не вели?

— Мы говорили о выборах в контексте будущего страны. Но о принципах создания возможного блока, о квотах, о списке, о том, кто будет определять лицо возможного объединения, не было никаких разговоров. Поэтому очень забавно слышать рассуждения некоторых лиц, которые все уже решили и всех уже расставили. Не думаю, что эти люди могут и должны выступать в роли изрекающих истину в последней инстанции.

— Предположим, что НПУ пойдет на выборы самостоятельно. Как в этом случае будет выглядеть первая десятка списка?

— Этот вопрос еще не обсуждался. Мы тщательно изучаем отношение населения к людям, представляющим нашу организацию в различных регионах страны. Пока преждевременно говорить о конкретных фамилиях. Могу только надеяться, что коллеги по партии окажут мне доверие возглавить список.

— Может ли так случиться, что следующую строчку в партийном списке займет Петр Порошенко?

— Для меня это новость… Надо над ней подумать…

— Вы согласны, что определить идеологию НПУ весьма сложно? И разделяете ли вы мнение, что высокий личный рейтинг Литвина будет не так просто трансформировать в рейтинг партии?

— Во-первых, я бы не обращал столь пристального внимания на рейтинги. На месте одних не сильно бы обольщался, на месте других — не сильно бы сокрушался. Планомерное восхождение — процесс более длительный, чем стремительное падение. Во-вторых, мне кажется, что время идеологических партий проходит. Вы можете назвать хоть одну политическую организацию (кроме, разумеется, КПУ), которая опирается на четкую идеологию?

— А это хорошо?

— Это нехорошо. Но это так. Я думаю, что любая партия претендует на звание общенародной. А при помощи одной идеологии удовлетворить все общество невозможно.

Не являются идеологическими ни «Наша Украина», ни «Регионы Украины». Подозреваю, что вы не сможете четко охарактеризовать идеологию, исповедуемую СПУ. Защищает ли она социалистические ценности в европейском понимании этого слова или же отстаивает собственное, доморощенное видение социализма?

Сейчас весьма трудный период для партий: каждая политическая организация ведет поиск собственной ниши. И всякая пытается быть всеядной, надеясь распространить свое влияние на все регионы и на все слои населения.

Имеет смысл говорить не столько о жесткой приверженности партии определенной классической идеологической модели, сколько о ее готовности отреагировать на существующие в обществе запросы. Если четко обозначить такую способность и оформить ее в привлекательные лозунги, партия сможет опереться на реальную поддержку электората. Но для этого потребуется время — время на так называемую раскрутку.

— Возможен ли вариант создания «Блока Владимира Литвина»?

— Не готов ответить. Этот вопрос мы также не обсуждали.

— Но это не исключено?

—Люди ориентируются прежде всего на личности. Наша политика чрезвычайно, я бы сказал чрезмерно, персонифицирована. К сожалению, это еще одна данность.

— Считаете ли вы, что Украине надо последовать примеру России и повысить избирательный барьер (хотя бы до 5%), а также ввести запрет на формирование блоков? Многие убеждены, что это положительно скажется на укреплении партийной системы и структуризации парламента.

— То, что вы предлагаете, нереально сделать в ближайшее время. Представители большинства политических организаций (какие бы громкие предвыборные заявления они ни делали) не слишком уверены в собственных силах. А потому за подобное новшество едва ли проголосует необходимое количество депутатов.

Хотел бы высказать одно предположение. Принятые Верховной Радой изменения Конституции предполагают обязательное создание блоками парламентских фракций. Это обстоятельство, на мой взгляд, просто вынудит блоки превратиться в партии. Почти уверен: ближайшие парламентские выборы приведут не только к более четкой структуризации Верховной Рады, но и к упорядочиванию политических пристрастий общества.

Ну а внедрение высокого избирательного барьера оправдано лишь тогда, когда исключено применение административного ресурса.

— А говорят, что с ним покончено.

— Если местное отделение партии возглавляет губернатор, то он приложит все усилия, чтобы добиться требуемого результата. Если он этого не сделает, то ему резонно заметят: ты не пользуешься достаточным влиянием в регионе. Что, в общем-то, подразумевает снятие с работы. Могу предположить (и практика доказывает обоснованность подобных предположений): далеко не всякий губернатор устоит перед искушением добиться исполнения поставленной задачи любой ценой.

Кроме того, нельзя исключать, что повышение избирательного порога незаслуженно оставит за бортом многие политические силы. Может быть, не слишком мощные и богатые, но реально существующие и востребованные обществом. Очевидно, следует дать им шанс.

Хотим мы того или нет, но парламент будет определять характер и направление общественных процессов.

— Вы упомянули о конституционной реформе. Кто, как и когда может воспрепятствовать внедрению в жизнь одобренных изменений?

— Когда? Трудно сказать. Кто? Политические силы, не заинтересованные в установлении нормальных взаимоотношений в треугольнике Президент — парламент — правительство. И не желающие четкого разделения полномочий ветвей власти.

Как? Для того, чтобы затеять пересмотр любого решения, всегда можно найти формальный повод. Мы живем в реальном мире, в котором нет идеальных процедур, идеальных решений.

Поставить под сомнение легитимность Закона «О внесении изменений в Конституцию» может только один орган — Конституционный суд. Но при этом я не вижу ни правовых, ни регламентных оснований для этого. В 2000 году КС однозначно разъяснил: процедура принятия решений — внутреннее дело парламента.

Остается только одна возможность: подвергнуть ревизии заключительные и переходные положения. Именно эта часть корректировалась после достижения известных политических договоренностей. Смысл их, как известно, сводился к указанию определенных сроков введения закона в действие.

Что же касается основной массы конституционных изменений, то они корректировке не подверглись и полностью соответствуют замечаниям и рекомендациям Конституционного суда. Как известно, КС рассматривал этот документ после предварительного рассмотрения проекта в Верховной Раде. Так что, на мой взгляд, новшествам ничего не грозит — они должны обрести законную силу 1 января следующего года.

— Владимир Михайлович, вы не совсем правы: ряд норм все же был изменен.

— Некоторые нормы не изменялись, а изымались. Таким образом, сохранялись нормы действующей Конституции. Какие могут быть претензии?

— В ближайшее время у части судей КС истекает срок полномочий. Это обстоятельство каким-то образом может повлиять на судьбу реформы?

— Я бы ответил так. Не исключаю, что в Конституционный суд все-таки будет направлено представление, касающееся отмены результатов голосования 8 декабря. Если это случится, в парламенте, скорее всего, будут блокироваться любые попытки заменить членов КС. Верховной Раде не дадут избрать новых судей по своей квоте. А тех, кого назначит своим указом Президент или определит съезд судей, помешают привести к присяге.

— Почему вы решили, что будет именно так?

— Я знаю настроения обеих сторон — и противников реформы, и ее сторонников. Конфликт прогнозируем, он способен стать острым и затяжным. Лучше его избежать, чтобы не пришлось в очередной раз неприятно удивлять свою страну.

— То есть лучше не мешать вступлению реформы в действие?

— Критикам реформы я рекомендую хорошенько взвесить все «за» и «против». А для начала советую внимательно изучить столь яростно поносимый ими документ. Прочитают — увидят: полномочия Президента акцентированно усиливаются. Он становится действительным главой государства, а не надзирателем для правительства. Речь идет не о сужении полномочий главы государства, а о естественном расширении возможностей Верховной Рады и Кабинета министров. И это направлено не во вред Президенту, а во благо страны. Подобная схема соответствует европейской практике. Мы ведь объявили, что стремимся в Европу? Или мы остаемся в азиатском пространстве и ревностно оберегаем властную модель советского образца?

— В чем, по вашему мнению, принципиальное отличие президента Кучмы от президента Ющенко?

— Ющенко хочет всех примирить и удовлетворить амбиции каждого. Это порождает множество проблем. Кучма был более авторитарным. Он слушал всех. Пока ему это не надоедало. А после этого принимал решение единолично.

Возле Леонида Даниловича всегда находилась группа людей, на которых он опирался, которым доверял многое, но никогда — все. Состав этой группы периодически изменялся. На каких принципах Виктор Андреевич будет строить взаимоотношения со своим окружением, мы увидим.

Ясно одно: для него это окажется тяжелейшим испытанием. Многие люди из его команды шли с ним до конца во время тяжелейшей избирательной кампании. А значит, они имеют моральное право высказывать свою позицию, иногда жесткую. И есть моральное обязательство Президента всех выслушивать.

Что в итоге? Заседания Совета национальной безопасности длятся по пять и более часов. При Кучме на заседаниях СНБОУ не бывало такого, чтобы каждый по много раз, долго и старательно аргументировал свою позицию. Это очень демократично, но не всегда способствует выработке эффективных решений.

— Вы разделяете мнение, что реализация политического проекта «Кучма-3» была бы не худшим вариантом для страны?

— То, что произошло, не могло не произойти. Должно было прорвать — и прорвало.

— Как думаете, экс-президент вернется в политику?

— А куда возвращаться? Он сказал, что не вернется, и это было демонстрацией понимания реального положения вещей.

— Правда ли, что НПУ намеревалась подписать договор с «Единой Россией»?

— Такая возможность обсуждалась.

— От кого исходила инициатива?

— Я думаю, не так важно, кто именно выступил инициатором. Не так важна и сама подпись под соглашением. Важно, каков смысл этого договора. Если он заключается для того, чтобы об этом поговорили, стоит ли его заключать?

У меня замечательные деловые и личные отношения и с председателем Госдумы РФ Грызловым, и со спикером Совета Федерации Мироновым. Мы неоднократно обсуждали вопросы возможного взаимодействия различных политических сил в Украине и в России. И пришли к выводу о необходимости формализации этого процесса.

— И все же не ясно, что дает Народной партии Украины подпись под политическим соглашением с «Единой Россией»? Кроме повода об этом поговорить?

— Моя мать в таких случаях говорила: «Эта ноша плечи не тянет». Подобный договор дает возможность для двусторонних консультаций, для согласования политических позиций. В этот процесс могут быть вовлечены партии, общественные организации. Мы просто будем лучше понимать друг друга.

К великому сожалению, долгие годы отношение к России можно было охарактеризовать просто — либо угодничество, либо позерство. Мы приезжаем и говорим приятное. Уезжаем и ничего не делаем. Между тем наши страны нуждаются в реальном партнерстве.

— Владимир Михайлович, я понял, что отказываться от заключения договора с «Единой Россией» вы не собираетесь. Вас не смущает то, что «право первой ночи» досталось «Регионам Украины», уже заключившим договор с «единороссами»? Если вы последуете их примеру, то окажетесь косвенными союзниками «регионалов». А еще — отличной мишенью для черного пиара…

— Я исхожу из принципа: главное, чтобы не забывали. Пусть говорят, а как говорят —личное дело каждого. Наличие различных точек зрения называется демократией.

Мы говорим о консультациях, о процессе. Что мне теперь, перестать общаться с Грызловым? И только потому, что «Регионы» подписали договор с «Единой Россией»? В суете вокруг возможного подписания соглашения я усматриваю только ревность и зависть. А ревность и зависть имеют свойство превращаться в черный пиар.

— О чем вы говорили во время недавней встречи с президентом России Путиным?

— О проблемах двусторонних отношений, о политических контактах и экономическом сотрудничестве. В частности, о проблеме энергоносителей. Я почувствовал готовность к диалогу, открытость. Уверен, для снятия массы проблем в российско-украинских отношениях требуется одно: уменьшение количества проводников внешней политики. Это — прерогатива Президента, ему в подобном деле костыли не нужны. Он не нуждается в добровольных помощниках и подсказчиках.

— Вы часто заявляли, что также не нуждаетесь в подсказчиках. И весьма иронично отзывались о политтехнологах. Что в таком случае у вас делает Юрий Левенец?

— Он у меня ничего не делает. Я с Юрием Левенцом последний раз встречался, наверное, несколько лет назад.

— То есть сведения о том, что он работает на Литвина, — слухи?

— Очевидно.

— А как вы относитесь к слухам о том, что премьер Тимошенко может быть снята со своего поста до конца этого года?

— Не думаю, что кто-нибудь поставит вопрос об отставке правительства. С подобной идеей может выступить только Президент Украины. Однако я убежден, что он этого не сделает. Потому что Виктор Андреевич наверняка просчитывает последствия подобного шага.

Парламент утвердил программу Кабинета министров, то есть выдал ему карт-бланш на год. Теоретически Рада может поставить вопрос о своеобразной денонсации ранее принятого решения и попытаться вынести Кабмину вотум недоверия. Но едва ли подобное решение найдет поддержку парламента.

— Кто может стать будущим, постреформенным, премьером?

— 1 января, если не произойдет ничего экстраординарного, конституционные изменения обретут юридическую силу. Я не допускаю мысли, что сразу после этого в парламенте начнется спешный процесс формирования коалиции и выдвижения премьера. В самом разгаре будет предвыборная кампания, всем окажется не до этого. Подобное развитие событий нереально и нежелательно.

Кто станет премьером после очередных парламентских выборов? Отвечу так: уверен, Юлия Владимировна даст свое согласие на вхождение в блок с «Нашей Украиной» только при выполнении одного условия. Ей нужны гарантии, что она будет премьером и по окончании кампании. Понятно, что очень многие люди этого не хотят…

— А вы хотите?

— Мне, как ни странно, комфортно работать с людьми, которые имеют свою, аргументированную точку зрения и умеют ее жестко отстаивать. Мне нравятся атакующие люди. Тимошенко как раз и относится к этой категории политиков.

Думаю, она своего добьется. То есть, добьется не просто обещания премьерства, а письменного закрепления этого условия. Если это произойдет, контроль над ситуацией премьер не выпустит из рук.

Выступать в роли «подпевки» или «подтанцовки» Юлия Владимировна не согласится никогда. Не получит необходимых гарантий — пойдет на выборы самостоятельно, заручится ощутимой электоральной поддержкой. После чего будет самым активным образом влиять на все процессы в парламенте и, соответственно, в стране.

Не в обиду «Нашей Украине» могу сказать: в свое время Тимошенко, имея два десятка парламентских штыков, определяла позицию куда более многочисленной «НУ» по многим ключевым вопросам.

— Насколько серьезна проблема разобщенности власти? Каким образом ее возможно разрешить?

— Одна из причин кризиса власти — кадровый вопрос. Накануне кампании было роздано слишком много предвыборных обещаний. Когда пришло время их выполнять, порой давали шанс проявить себя не слишком подготовленным людям. Это может привести к тому, что в некоторых сферах и в некоторых регионах исполнительная власть рискует потерять контроль над ситуацией. Определенные назначения глав местных администраций не выдерживают никакой критики, и Президенту это известно.

Вторая проблема — отсутствие эффективного взаимодействия между исполнительной и законодательной властью. Множество кадровых вакансий, образовавшихся после президентских выборов, были заполнены за счет ресурсов только трех (по сути) политических сил. Получилось, что исполнительная власть не может опираться на значительное число парламентариев. А если быть совсем точным, то можно утверждать: большинство парламентариев находятся в оппозиции к правительству. Это — реальность, с которой Кабинет должен, но почему-то не хочет считаться.

— То, что у парламента и правительства не отлажен четкий механизм взаимодействия, очевидно. Подобное обстоятельство вызывает удивление: большинство членов Кабинета еще вчера были депутатами. В чем причина трений?

— Для меня самого загадка: почему к высшему законодательному органу относятся как к быдлу, которое все стерпит. Может быть, прозвучало несколько грубовато, но это правда. Почему любая попытка парламента отстоять свою позицию дает повод объявлять депутатов едва ли не врагами народа, обвинять их в отсутствии политического чутья или политической ответственности?

Если центральный исполнительный орган хочет иметь союзника в лице высшего законодательного органа, он должен проявлять заинтересованность в подобном союзничестве. Но он этого не делает. Зато присутствует желание отдельных лиц представить Верховную Раду виновницей всех бед.

— Вы намекаете на недавнее заявление правительства? В чем, по вашему мнению, причина его появления? *

— Есть две проблемы. Первая — локальная. Речь идет о конфликте вокруг принятия законов, необходимых для вступления во Всемирную торговую организацию. Совсем недавно были опубликованы итоги любопытного социологического исследования. В соответствии с ними, 70% опрошенных ничего не знают о ВТО. Думаю, это — еще достаточно оптимистичный прогноз. Потому что он предполагает наличие у 30% населения некоторых знаний о Всемирной торговой организации. На самом деле, я уверен, даже в Кабмине и Верховной Раде считанное количество людей имеют более или менее четкое представление о данной проблематике.

Не слишком успешное прохождение пакета законов, связанных со вступлением в ВТО, — это не проблема плохого парламента или плохого правительства. Это проблема власти, проблема государства. Которое не успело или не смогло позаботиться о проведении интенсивной информационной атаки.

Немногие понимают, что вступление в любое объединение предполагает урезание части суверенитета. Если мы собираемся что-либо отдавать, то должны понимать, насколько серьезна для нас эта потеря. И что можем получить взамен.

Никто не приводил исчерпывающих аргументов. Никто не представил четкого баланса потерь и приобретений. Пояснения правительства сводились к перечислению некоторых гипотетических преимуществ. Но доказательной базы явно не доставало.

И здесь я хотел бы сказать о второй проблеме — попытке дискредитировать высший законодательный орган. Налицо — желание дестабилизировать работу Верховной Рады, попытка взорвать ее изнутри. Чтобы «деструктивный» парламент выгодно оттенял прекрасные начинания Кабмина. При помощи подобной схемы исполнительная власть, очевидно, рассчитывает переложить на законодательную власть ответственность за прошлые промахи и будущие неудачи.

Между тем фракции тех политических партий (представители которых являются членами Кабмина) не несут ответственности за действия своих соратников. Они часто даже отказываются поддерживать инициативы правительства.

А тот факт, что в заявлении Кабинета персональной критике подвергается председатель Верховной Рады, дает основания предположить: есть еще и желание не допустить создания предвыборного блока с участием «Нашей Украины» и НПУ. Есть попытка дискредитировать Литвина в глазах Президента.

— Правда ли, что Президент в день голосования «сотовских» законов прибыл в парламент по вашему личному приглашению? *

— Приход Президента в Верховную Раду — это большое событие, а его приглашение — большая ответственность. Если бы я намеревался пригласить Виктора Андреевича в высший законодательный орган, я бы предварительно провел переговоры с руководителями депутатских групп и фракций. Но подобной договоренности не было.

Глава государства просто позвонил мне и сообщил, что имеет намерение посетить парламент и будет через пятнадцать минут. Кстати, я очень рассчитывал на то, что визит Президента дисциплинирует депутатский корпус и облегчит процедуру принятия законов.

— Соответствует ли действительности информация о том, что вы дали команду фракции Народной партии поддержать часть пакетных законов после того, как вам несколько раз перезвонил Ющенко?*

— Это неправда. Фракция имела особое мнение по поводу некоторых вносимых проектов, в частности тех, которые изменяли таможенные тарифы и затрагивали сельскохозяйственную сферу. Но лично я, по собственной инициативе, настоял на том, чтобы фракция НПУ поддержала Президента и правительство.

Взаимная поддержка и взаимная ответственность — это то, чего власти так остро недостает. Например, известно, что существуют некоторые трения между Кабинетом и секретариатом Президента. Во-первых, это свидетельствует о том, что процесс становления этих структур затянулся. Во-вторых, убеждает: так и не пришло понимание — здоровая политическая конкуренция не должна мешать государственным делам.

Что бы сегодня ни говорили о прежней президентской администрации, но во времена моей работы в АП правительственные представления о кадровых назначениях не отправлялись назад, в Кабмин. Тем более — не сопровождались припиской, что данный кандидат не подходит. Ни глава администрации, ни (тем более) его заместители себе такого не позволяли. Сейчас же (насколько я могу судить) такие случаи имеют место. Возникает резонный вопрос: а зачем тогда премьер-министр?

И если мнение премьера почему-то не разделяют представители патронатных президентских служб, то главе Кабинета ничего не остается, кроме как идти к главе государства и пытаться решать вопросы напрямую.

Такая ситуация ненормальна. Если политическая реформа не вступит в действие, подобные проблемы будут всегда. Глава исполнительной власти не должен ставить свои решения (в том числе и кадровые) в зависимость от того, кто возглавляет президентский секретариат. Кто является руководителем Кабинета Президента. Кто занимает пост секретаря Совета национальной безопасности.

Реформа позволит Президенту наконец-то стать настоящим арбитром. Сегодня он не над процессом, а в процессе. Вдобавок у него — масса публичных добровольных помощников. Все, кому не лень, вырабатывают политику. И пытаются ее внедрять. Всем хочется революций, никому не хочется рутины. Никому не хочется планомерной, кропотливой работы. Остаточные явления революции дают о себе знать. Это можно понять, но, наверное, пора остановиться.

— Вы несколько раз заявляли: в Украине существуют политические преследования. Предположим, что в ближайшее время в поле зрения правоохранительных органов попадет человек, которого вы очень хорошо знаете, — Виктор Медведчук. Внимание блюстителей порядка к нему может быть связано только с его оппозиционной деятельностью?

— То, как у нас пытаются бороться за справедливость, вызывает вопросы у людей, далеких от политики. Вот в чем беда.

Что касается того, хорошо ли я знаю Виктора Медведчука… Этого человека никто не знает хорошо.

— Следовательно, вы воздержитесь и от прогнозов в отношении предвыборных перспектив его партии?

— Шансы СДПУ(о) во многом зависят от того, кто станет их партнерами. Самостоятельно преодолеть 3-процентный барьер, на мой взгляд, им будет сложно. Их роль в отечественной политике демонизирована. В общественном сознании это отложилось. Они это прекрасно понимают, а потому наверняка будут искать попутчиков. Несмотря на то, что объединенные эсдеки обладают достаточным кадровым, финансовым, организационным и медийным потенциалом. Скорее всего, все ведущие оппозиционные силы объединятся в один блок.

— Представить себе состав следующего парламента можно без особого труда…

— Думаю, примерно на 60% он не будет отличаться от сегодняшнего.

— Думаю, вы поскромничали. Этот вопрос я адресую вам как лидеру партии. Которая пополняется преимущественно людьми известными. Кому-то они кажутся авторитетными, кому-то — одиозными. Но в любом случае речь не идет о новых лицах. Что, свежие, толковые люди перевелись?

— Безусловно, в политикуме существует группа активных людей, обладающих именем и опытом. Они были во власти и хотят туда вернуться. Проблема всех (подчеркиваю, всех) ведущих политических сил в том, что они зациклены на этих персонах. Они удобны. Польза от их прихода кажется очевидной: нет повода сомневаться в их профессионализме, нет необходимости тратить время и средства на их раскрутку. Их привлечение не требует больших усилий.

В то же время эти усилия необходимы для того, чтобы найти новых потенциальных лидеров, будущих знаковых персон, потенциальных моральных авторитетов. Чтобы поверить им, поверить в них, дать шанс проявить себя. Но в стране, живущей в состоянии вечного политического цейтнота, попросту нет времени на продуманную политическую селекцию.

Однако главная причина даже не в этом. Неистребима вера в силу административного ресурса. До сих пор бытует мнение, что слово «должность» — синоним к слову «авторитет». До сих пор принято считать: если местный начальник возглавляет краевое отделение партии — в этом регионе партия обязательно наберет максимальное количество голосов. Когда мы преодолеем это заблуждение, появятся новые люди.

— Если вы это понимаете, почему не начнете «перестройку» с себя?

— У нас в партии (откровенно говоря) приход новых людей тоже порой сопровождается сценами ревности. Тем не менее, мы пытаемся подтянуть новых людей, используя, прежде всего, ресурсы регионов.

Есть общая тенденция — снижение возрастного ценза власть имущих. Эта тенденция будет иметь продолжение, если на ближайших выборах в органы местного самоуправления проявит себя новая волна молодых, амбициозных политиков. Предпосылки для этого есть.

Именно они должны стать тем резервом, который будет питать высшие эшелоны власти уже в самое ближайшее время. Но внедрение неофитов в ряды ветеранов должно произойти уже и на этих выборах. На мой взгляд, 35—40% депутатов Верховной Рады окажутся представителями новой генерации политиков. И это — оптимальный формат обновления. Потому что парламенту, составленному преимущественно из новобранцев, потребуется слишком много времени на становление.

— Грозит ли приход мэра-новобранца Киеву?

— Схватка будет жестокой. В эту схватку могут вмешаться люди, сегодня не присутствующие в раскладах. В какой-то степени пост городского головы значимее поста спикера или премьера. Столица — это столица. Тем более что Украина будет прирастать инвестициями, это положительно отразится на киевском бюджете, который и так вполне благополучен.

— Кого на выборах мэра поддержит НПУ?

— Не исключаю, что мы выдвинем своего представителя.

— И он будет в состоянии победить?

— В любом случае он будет в состоянии повлиять на ход борьбы.

— Вернемся к парламентской кампании. Недавно Верховная Рада проголосовала за очередную версию закона о выборах народных депутатов. В нем, к сожалению, журналистам запрещено оценивать предвыборные программы.

— Я вас утешу: они мало чем будут отличаться друг от друга.

— Но ведь это — принципиальный вопрос. Свобода слова — едва ли не единственное осязаемое завоевание новой власти.

— Я с вами не соглашусь. Во-первых, завоеваний больше. Во-вторых, свободы слова у нас, в общем-то, нет. Исследования показывают: процесс позитивных изменений в масс-медиа остановился. Процесс монополизации прессы видоизменился: речь теперь идет о перемонополизации. То есть о массовом переходе медиа-групп из одних рук в другие. Есть подозрение, что новые собственники (точно так же, как и предшественники) смотрят на каналы и газеты как на свои удельные княжества, как на инструмент политической и экономической борьбы.

Когда я вижу на разных телеканалах одни и те же сюжеты, одни и те же комментарии, я задаю себе вопрос: либо журналисты вдруг стали мыслить одинаково, либо появились новые темники. В первое мне почему-то не очень верится.

— Кстати, о достижениях нового времени. Прослушивать телефонные разговоры политиков стали меньше? Огромное количество высокопоставленных лиц (от Президента до генпрокурора) обещали, что мы забудем об этом печальном явлении навсегда.

— Не так давно Президент вынужден был громогласно предупредить руководителей силовых структур о недопустимости незаконной прослушки политиков и предпринимателей. Из этого заявления я сделал простой вывод: раз призывают покончить с явлением, значит, оно до сих пор существует.

Следовало бы, наверное, виновных наконец-то наказать. Иначе подобные призывы будут выглядеть как помахивание пальцем. Наушничество по-прежнему остается востребованным. Это все еще несложный способ заработать деньги. Если с этим не бороться, ближе к выборам болезнь превратится в эпидемию.

Интервью со спикером Верховной Рады Владимиром Литвином состоялось 9 июля, еще до появления резкого заявления Кабинета министров. В связи с чем, «ЗН» обратилось к Владимиру Михайловичу с просьбой прокомментировать ситуацию и задало три дополнительных вопроса, которые в тексте отмечены звездочками.

Интервью с Юлией Тимошенко было записано 14 июля и было полностью посвящено конфликту между Кабинетом министров и Верховной Радой.