Мое покаяние — это новый Майдан

Я опять выйду на Майдан в День Свободы. Выйду с покаянием перед народом, который стоял здесь два года назад и оказался совсем не в том государстве, о котором мечтал. Тогда никто не поверил бы, что Ющенко и Янукович пойдут по жизни рука об руку…

Майдан пал жертвой бюрократии. Практически все политики Майдана были профессиональными чиновниками. Буквально несколько людей, в том числе и я, не работали до этого в различных министерствах и ведомствах. Пост министра МЧС, полученный после революции, стал моей первой государственной должностью. Но наличие в правительстве таких небюрократов погоды не делало — бюрократизм съел идею Майдана как стартовой площадки для реформ, как мерила идей, стремлений, амбиций новорожденного гражданского общества Украины.

Конституционный Майдан соберется весной

Майдан продемонстрировал всему миру, что наши люди не просто умные, что это феноменальные люди, которые могут не только занять достойное место в Европе, но и повести ее за собой. И для этого нужно было всего-навсего, чтобы система координат государственной власти позволила этому мощнейшему интеллекту участвовать в процессе государственного построения.

И как только мы, «оранжевая власть», расселись по кабинетам, каждый начал говорить, что будет действовать по инструкциям. А ведь против них-то мы и боролись! В этой борьбе я не претендовал на роль лидера, но рассчитывал на то, что буду участником преобразований, из-за этих амбиций туда и пошел. Нет, я никогда не был сторонником того, чтобы все разрушить «до основанья, а затем»… Но влиться в испорченную постсоветскую систему государственности, ничего в ней не изменив, было непростительной ошибкой. Только один пример: если отраслевых министерств нет почти нигде в мире, то и мы должны были их упразднить, ведь чем больше министерств, тем больше они находят сами себе работу. Каждое министерство — это кроме прочего лоббистский орган, особенно если оно отраслевое. А при мне было создано еще и Министерство угольной промышленности — то есть в отрасли, которую собирались реформировать, этой реформе был придан политический смысл!

После даже неудачного опыта должна прийти мудрость и покаяние — составляющая мудрости. Надо проанализировать: что же произошло, что взяли в руки и не сумели донести, где ошибались?

Главная ошибка политиков Майдана: мы не провели досрочные парламентские выборы немедленно после завершения выборов президента, на пике популярности личностей Майдана не гармонизировали власть по президентской вертикали с оранжевой коалицией в парламенте. Результат очевиден: люди ждали реформ, а где реформы?! А ведь молодая, строящаяся страна не должна стоять на месте. И реформы должны быть главнейшей задачей. Как только они останавливаются, нужно бить в набат, выходить на майданы! Должна быть выстроена система власти, в которой участие и влияние людей будут четко обозначены, понятно и прозрачно, а властная вертикаль сложится в систему принятия решений. Но пока действующая система принятия какого-либо окончательного решения не подразумевает вообще!

Мы пережили очень яркий и чересчур короткий этап формирования новой элиты, ее резкое омоложение. И причина нынешней апатии в том, что идеалы и реалии опять чересчур далеки друг от друга, что в сухом остатке разноцветного противостояния мы опять получили совершенно серый, инертный парламент.

Я хочу заявить, что кризис в стране уже гораздо глубже, чем был до Майдана, до президентских выборов, и он может стать для Украины просто угрожающим. Поэтому я буду предлагать собраться на Майдане еще раз. Это не самоцель, любая форма диалога народа с властью для меня приемлема. Но необходимость того, чтобы новый Майдан разрешил основную проблему, назрела. Для того, чтобы мы куда-то интегрировались, куда-то шли, а не топтались на месте, как сейчас, нам всем придется написать Основной Закон.

Украине нужна Конституция, в которой во всех деталях будет выписана система управления государством и соответствующее распределение полномочий. Кому интересно сегодня выяснять, кто из двух Викторов симпатичнее? Мир интересует, кто в нашей стране принимает те решения, которые будут выполнены. И эта Конституция должна быть написана на новом Майдане, уже не оранжевого, а общенародного сине-желтого цвета. Весной 2007-го. Это будет конституционный Майдан, и на него придут все. И «снизу», и «сверху». Потому что каждый политик должен пройти через этап покаяния, сказать — вот, не смогли, чего-то нам не хватило. И начать все сначала.

Не глядя сквозь оранжевые очки

Идея Майдана родилась во время акции «Украина без Кучмы», то есть примерно пять лет назад. Тогда нам стало понятно, что путем прямых выборов изменить власть в Украине невозможно. Постсоветская система государственного управления, существующая в Украине, не уступит своих позиций: она будет трансформироваться, мутировать, но власть не отдаст. Мы решили идти другим путем. Исходили из того, что в Европе начала XXI века революции проходить могут, но только в форме мирных акций протеста. Прежде всего был избран цвет — оранжевый, веселый, где-то даже буддистский. Утверждение цвета проходило в долгих спорах, потому что на тот момент бело-голубое солнышко было более креативным, чем оранжевый фон с подковкой.

Подготовка к Майдану была длительной. Мы закупали оранжевую ткань эшелонами. Столько красителя не было во всей Европе: такой большой заказ на материал для флагов, баннеров, плащей, курток, футболок, шапочек, шарфиков, зонтиков никто и не мог предсказать. Цифры сейчас кажутся невероятными: только оранжевых ленточек было роздано 116 миллионов, и еще не хватало, многие делали их себе сами. Флажков еще за две недели до Майдана было произведено 60 миллионов. Палаток было закуплено изначально 3900, из них больших — 470 штук. И все они были установлены! Апельсинов закупили, помню, 74 тонны. Когда апельсины на всех базах закончились, в ход пошли 10 тонн мандаринов. Раздавать фрукты было приятнее, чем вручать людям бумажки с обещаниями — источник витаминов, мгновенное удовольствие. Где-то на десятый день Майдана шапочки и шарфики стали продавать: все фабрики, выполнившие наш заказ, пустили в производство дополнительные партии. Дальше пошла народная самодеятельность: к примеру, появились оранжевые елки, страшненькие (мне лично они напоминали о рыжем чернобыльском лесе), но пользовались популярностью.

Креативная группа выполнила главное условие — никакой агрессии. Даже песенки в первые дни Майдана пели детские — про оранжевое небо и оранжевую маму, оранжево поющую оранжевым ребятам оранжевые песни… Психоаналитики (к слову, все украинские — никаких иностранцев), имеющие хотя бы теоретическое представление о поведении масс, разрабатывали программу, как поддерживать это оранжевое настроение. Впрочем, приезжие успешно поддерживали его сами, в том числе мифами и легендами. На Майдан я приходил обычно в час ночи, тогда там начиналась самая активная жизнь, и обходил все «болевые точки». Однажды у Кабинета министров встретил организованную группу из городка Хырив Львовской области. Ее участники заявили, что приглашены самим Ющенко и намертво стоят на занятой позиции. Все мои попытки объяснить, что левое крыло Кабинета министров, которое они оккупировали, — это Министерство финансов и оно должно работать даже в дни борьбы, заканчивались плачевно. «Нам здесь стоять Ющенко поручил» — и все тут. Более того, говорят: «Он здесь был час тому назад, сказал: стойте на этом месте, никуда не уходите, я вам верю, поэтому доверяю этот подъезд»... Я подошел к одному из приезжих, священнику, и спрашиваю: «Вы, святой отец, скажите, ведь ваши земляки фантазируют?!». «Да», — отвечает он. «Но почему?!». «Вы понимаете, Давид, — отвечает священнослужитель, — тут такая конкуренция!»

Да, меня называют «завхоз Майдана», но на самом деле я просто как бы организовал условия, в которых люди собрались вместе. А завхоз я бесхозяйственный: с самого начала акции настоял на том, что ничего с Майдана не надо забирать, складировать, инвентаризировать. Как его собрали, так и разберут: народ палатки ставил, и не мне их складывать. Пусть каждый, если хочет, что-то возьмет себе на память — палатку, лопатку, флаг или куртку. Так и вышло. Разве что дома осталась моя пара пластиковых очков с оранжевыми стеклами — таких было всего 200 тысяч штук. Я их ни разу и не надел. Да, пожалуй, и не надену.

«Наша Украина» уничтожила сама себя

Майдан до сих пор ассоциируется с президентом Украины, а должен был с самого начала ассоциироваться только с европейскими ценностями, которые были в основе избирательной кампании «Нашей Украины», собравшей оранжевую коалицию. «Наша Украина» не смогла реально стать ни партией власти, ни самостоятельной партией, ее раздробили внутренняя грызня и отсутствие атмосферы доверия между лидерами. Сейчас «Наша Украина» не представляет, как и куда ей двигаться. Я принял для себя решение — выйти из партии, и без лишнего пафоса написал соответствующее заявление. Потому что определил для себя: если партия мобилизуется, найдет силы для борьбы и начнет принимать стратегические решения, позволю себе остаться в ней и занять активную позицию. Если этого не произойдет — уйду. К сожалению, последний съезд показал, что в рамках этой партии ничего построить нельзя. Это нонсенс: мы, так называемая президентская партия, ушли в оппозицию к власти, так и не услышав позиции президента.

Я готов еще раз пройти этот путь, признав все допущенные ошибки и просчеты, внести свою лепту, вложить все свои силы и возможности, чтобы привести в соответствие дух Майдана и букву Основного Закона. Поэтому сегодня все попытки усыпить ситуацию, оттянуть время, держаться за должности, — это преступление.

Тогда, два года назад, народу, по крайней мере, сторонникам оранжевого Майдана, было абсолютно четко объяснено, чем страшен Янукович. Но на самом деле это было объяснено не только электорату, но и самому Януковичу. Поэтому выглядеть не таким страшным — его нынешняя самоцель, зависящая от множества объективных и субъективных факторов. И, в первую очередь, от главной победы Майдана — свободы слова.

Новый Майдан состоится, как только политики, невзирая на цвет и пол, поймут, что мы, как страна, должны все-таки пройти все реформы на пути к цивилизованному европейскому обществу, на территории которого мы де-факто расположены.

Но не может быть реформ без обновленной Конституции. Сейчас моя работа в парламенте посвящена тому, чтобы убедить коллег работать над Конституцией. Украина прошла этап модели президентско-парламентского правления, подогнанной лично под Кучму, а не под потребности государства. Сейчас действует другая модель, слепленная наскоро с одной целью: лишь бы не допустить концентрации власти у президента Виктора Ющенко. И ее составная часть — лжепарламент, у которого нет ни идеологии, ни принципов, ни возможности определить внешний и внутренний курс государства, хотя на самом деле есть соответствующие полномочия. Так вот, нам предстоит третий этап — раз и навсегда, по крайней мере, надолго, определиться или с президентским правлением, опыт которого есть в мире, или с парламентской формой правления. Нужна определенность, ведь такой формы правления, как у нас сейчас, в мире просто нет. Нам даже некого попросить поделиться опытом! Почему-то Украина всегда оказывается в ситуации, в которой никто еще не оказывался, и это называется «наш шлях».

Я лично считаю, что после досрочных парламентских выборов именно парламентская форма правления будет стратегически оптимальной. Но решать — новому конституционному Майдану. И чем быстрее мы пройдем этот этап, тем лучше. Если мы хотим вступить в Евросоюз в 2015 году, нам нужно определиться с этим в 2007-м, если сделаем это в 2011-м — вступим в 2020-м и так далее. Каждый год промедления с определением государственного курса — это отсрочка надежды на социальный пакет, медицинское страхование, европейские заработные платы и пенсии. Этого не будет, пока нам не известны основные принципы государства. И каждый политик, который пообещает сделать это раньше, — лжец.

Я не носил оранжевых очков ни тогда, ни сейчас. То, что произошло два года назад, прославив Украину на весь мир, стало неожиданностью даже для меня: такой активности на Майдане я не ожидал. Рассчитывал максимум на 200 тысяч человек, а цифра уже в первые дни перевалила за миллион. Так вот, за год до того, как оранжевый Майдан состоялся, меня называли и Мюнхаузеном, и фантазером, говорили, что с Луны свалился, и у меня не было достаточного количества союзников, которые поддержали бы эту идею «организации приглашения». А сейчас у меня союзники есть.