ЛИШНИЕ ЛЮДИ

Вот и стало в шумной украинской партийной семье одной парой близнецов больше. Сколько их уже было — драчливых сестер, порою столь разительно похожих друг на друга, что различить их не могли ни родина-мать, ни папа-Минюст? По-моему, партийный лидер должен испытывать комплекс неполноценности, если его политическая организация не обзавелась собственным «клоном».

Народный рух Украины и Украинский народный рух, Социалистическая партия и Прогрессивная социалистическая партия, партия «За красивую Украину» и партия «Красивая Украина», Партия зеленых Украины и Зеленая партия Украины, Либеральная партия Украины и Либеральная партия Украины (обновленная). Некоторые идеологические «боливары» умудряются вынести на своем хребте по три, пять, семь партий. Скажем, к услугам социально активных представительниц прекрасной половины электората — партия «Женщины Украины», Женская народная партия (объединенная) и Всеукраинская партия женских народных инициатив. Христианскую идею с большим или меньшим успехом эксплуатируют ХДПУ, УХДП, РХП, ХЛС И ХНС. Заранее успокаиваю — перечислять все социал-демократические объединения граждан не буду. Думается, и этих примеров достаточно, чтобы убедиться: если кому-то вздумается учредить Партию разбитых тарелок Украины, самое позднее через год получит «лицензию» Всеукраинская партия мисок, пострадавших от неосторожного обращения.

Недавний «развод» Трудовой партии Украины с Виктором Пинчуком, Игорем Шаровым и Андреем Деркачом прошел довольно буднично, собственно как и предшествовавшее ему расставание депутатского объединения «Трудовая Украина» с Михаилом Сиротой. Два партийных форума (внеочередной съезд Трудовой партии Украины в Запорожье и учредительный съезд партии «Трудовая Украина» в Конче-Заспе) просто юридически закрепили статус-кво: теперь абсолютно официально существуют две структуры со схожими «вывесками». В одной есть Сирота, но нет денег. У другой есть фракция и нет Сироты. Кроме того известно, что первая правее, национал-патриотичнее и многочисленнее, а вторая располагает замечательной коллекцией граждан с отсутствием комплексов и наличием средств.

Сегодня и глава ТПУ Михаил Сирота, и один из лидеров «ТУ» Андрей Деркач признают, что их совместный политический проект был ошибкой. Михаил Дмитриевич, раскаивается, что рискнул ввязаться в игру циничных олигархов, от которых — сплошные несчастья. Андрей Леонидович, кажется, сожалеет о том, что поторопился связаться с отстраненными от действительности «чистыми политиками», работать с которыми — сплошная беда. Оба в общем-то не скрывают, что надеялись использовать «в мирных целях» имидж (влияние) союзника. Оба убеждены, что не наступят на те же грабли в дальнейшем. Оба надеются на благоприятный для своей партии исход ближайших выборов.

В остальном взгляды недавних соратников и нынешних идейных врагов — на происшедшее с ними, на происходящее с парламентом и на могущее произойти со страной — потрясающе несхожи. Но в этом нет ничего удивительного, поразительно другое: до какой степени все то, что случилось с «трудовиками» напоминало то, что уже случалось на наших глазах не раз, не два и не десять. Известный сюжет, привычные реплики, до боли знакомый репертуар. В исполнении одной стороны, так и не понявшей, почему в этом государстве идею нельзя сделать политическим инструментом — традиционно тоскливая «Ода к безрадостности». В исполнении другой стороны, всегда готовой подвести теоретическую идеологическую базу под практическую безыдейность — нарочито бравурный «Марш энтузиастов». Воистину: каждая партийная семья счастлива по-своему и все партийные семьи одинаково несчастны.

«Дело «трудовиков», заурядное по сути, просто лишний раз подтвердило то, что в независимой Украине уже успела образоваться прослойка людей, которых можно смело причислять к «потерянному поколению». Хотя они, краснея от стыда, категорически это оспаривают. А кроме того сформировалась популяция политиков, которые розовеют от удовольствия, когда слышат, как их называют «молодыми хищниками». Покопайтесь в истории раскола любой политической организации и вы почти наверняка отыщете типичных представителей как первой, так и второй категорий. Далеко не всегда противоречия между «физиками» и «лириками» служили причиной развала партий. Но то, что в стране не осталось, по существу, ни одной «нерасчлененной» партии, на мой взгляд, свидетельствует (пускай и косвенно) о том, что противоречия между «лишенцами» и «зубастиками» стали антагонистическими.

Хорошо это или плохо? И что хуже (лучше) для политики? Беспомощный романтик или циничный реалист? Вопрос бессмысленный по сути. Ибо с таким же успехом можно вопрошать, кто менее грешен — мелкий чиновник, тихо подворовывающий гуманитарную помощь, адресованную детскому дому, или крупный бандюган, шумно жертвующий на тот же детдом десятки тысяч долларов?

Черно-белое деление в политике столь же неприемлемая вещь, как и сослагательное наклонение. В короткой истории независимой Украины все произошло так, как должно было произойти. В конце 80-х искусство возможного взялись осваивать люди, воспринимавшие политику как способ реализации мечты. B начале 90-х их сменили другие, увидевшие в политике механизм достижения цели. Романтики и теоретики 80-х (диссиденты, литераторы, журналисты, правозащитники, экологи, экономисты, профсоюзные вожаки, анархисты и авантюристы) оказались неважными чиновниками. Прагматики и циники 90-х зубастее и жизнеспособнее. Их приспосабливаемость, их по-своему бесценный опыт (в том числе опыт зарабатывания миллиона на открытии платных туалетов, опыт превращения кооперативов по изготовлению тапочек в финансово- промышленных монстров), а не только естественный процесс смены поколений привели к тому, что формацию Фокина, Слепичева, Гладуша, Минченко, Лобова, Раханского, Билоблоцкого практически полностью выжила из властных кабинетов генерация Табачника, Осыки, Щербаня, Митюкова, Бакая, Тигипко, Тимошенко, Деркача, Медведчука. «Абориген» Иван Плющ смотрится на их фоне политическим раритетом, Президент выглядит символом завершения эпохи, гербом уходящего поколения — и потому что его сегодняшнее ближайшее окружение в массе своей состоит из представителей «новой волны» и потому что его сменщик на самом важном государственном посту почти наверняка будет из «этих».

В свете вышесказанного и поражение основных конкурентов Кучмы в 99-м кажется символичным, и массовый призыв бизнесменов в 98-м выглядит логичным. Неестественным смотрится только неплавный, но в то же время нескорый переход власти от «старых бюрократов» к «новым управленцам». С Витольда Фокина и до Виктора Ющенко не было в стране ничего, даже отдаленно похожего на коалиционное правительство, не говоря уже о правительстве реформ и тем более правительстве народного доверия. Не было команды, способной работать согласованно, последовательно, а главное бескорыстно. Не оказалось структуры, которая взвалила бы на себя груз ответственности, тяжесть первых ошибок. Облегчив тем самым не только переход страны к рынку, но и положение своих сменщиков. Обеспечив смену как политических, так и морально-философских «декораций» во власти. Историей им была уготована роль «политических Гастелло». Они должны были сгореть сами, попытавшись при этом спалить «совковое» чиновничество с его устоями, законами и «понятиями». Им предстояло заложить первый камушек в бастион будущей борьбы с коррупцией, порожденной всесилием бюрократии.

Ребята сгорели быстро и не скажу, что слишком уж ярко. Может и не их в том вина. Генерация Пинзеника, Мусияки, Головатого, Лавриновича, Ельяшкевича, Соболева, Сироты продуцировала либо не слишком успешных орговиков, либо «белых ворон», которых моментально отстреливали с наступлением сезона охоты на «козлов отпущения». Многие потенциальные демократы-реформаторы так и не дошли до высоких кабинетов, остановившись в полушаге от власти, которая не приняла их, и которую они не смогли побороть. Переходной административный период так и не состоялся, правила не поменялись. Прошло совсем немного времени и ветшающих чинуш сменили молодые экс- предприниматели. Воспитанные на тех же правилах, детально ознакомившиеся с этими правилами в процессе строительства своего бизнеса и правила эти принявшие как должное. Может и не их в том вина. Просто они не знали никаких других правил. И в строгом соответствии с духом этих правил погонять чиновниками было куда выгоднее, чем постоянно держать их на «прикорме». Нельзя сказать, что судьба страны вообще и судьба реформ, в частности, не заботила новых политиков — она интересовала их как стратегически важный пункт их личных бизнес-планов.

Приток первой волны «новых управленцев» практически совпал по времени со стремительным ростом количества политических партий. Романтики сбегали в «чистую» политику, выдвиженцы бизнеса рвались в исполнительную власть. В политическом сленге узаконились идиомы «публичный политик» и «политик-прагматик». Эти понятия существовали как бы в параллельных мирах. Представители первой категории в массе своей оседали в законодательной власти, представители второй — в исполнительной. Что служило лишним поводом для появления перманентных недоразумений между Верховной Радой и Кабинетом министров. Долго так продолжаться не могло по определению. Ускорителями процесса «приватизации» идеологий и партий стали два субъективных и один объективный факторы. Первые носили громкие имена — Павел Иванович Лазаренко и Народно- демократическая партия. Несостоявшийся «хозяин» страны наглядно продемонстрировал, что «чисто» политический и «конкретно» экономический департаменты могут не только уживаться в одном «холдинге», но отлично дополнять друг друга. НДП была первым, пусть и не вполне удачным, но весьма любопытным опытом создания «партии власти», и этот пример заразил многих и довольно быстро. Объективным фактором стало появление смешанного избирательного закона — партийные списки рассматривались как своеобразные мостики между исполнителями и законотворцами, их считали крайне важным ингредиентом приготовления коктейля из «романтиков» и «прагматиков». Готовилась база для построения четкой системы функционирования власти, для эффективного взаимодействия различных ее ветвей.

Очень быстро выяснилось, что технология вполне способна заменить идеологию, а оргструктуры можно не только сформировать, но и купить. Еще быстрее выяснилось, что «физики» и «лирики» не в состоянии уживаться долго под одной крышей. Взаимоисключающие взгляды на политику, а не только амбиции лидеров привели к массовым пожарам в партийных домах. «Лирики» стали вымирать как класс. И что самое занятное, они сами приложили руку к собственному исчезновению.

Идейные политики в свое время не смогли прорваться к системе управления, потому что не захотели играть по чужим правилам и не сумели навязать свои — властным структурам, аппарату, избирателям. В конце 90-х их погубило именно желание играть по чужим правилам. Началась пора компромиссов, пора неизбежных заигрываний с олигархами, с нуворишами, с бандитами, ищущими политической подпорки или стремящимся к легализации. Большинство партийных вождей, «чистых» политиков, испытывающих острый дефицит финансовых и административных ресурсов, практически лишенных доступа к «переделенным» масс-медиа, начали приторговывать собой, своими рейтингами, своими партиями и своими избирателями. Они делали это скрипя зубами и скрепя сердце, они объясняли это сами для себя тактической необходимостью. Многие вполне искренно верили, что это временно. Но надеясь таким образом продлить свое существование, они собственноручно укорачивали свой политический век. Ибо не бывает долгой «дружба по расчету» между кроликом и удавом. Ибо никогда еще ручному тигру не удавалось заставить вооруженного дрессировщика прыгнуть через горящий обруч.

Конституция 96-го стала лебединой песней «романтиков», их предсмертным политическим завещанием, причем, наверное, не столько потомкам, сколько, своим бывшим сторонникам. Это не юридический документ — это роман, это — «Тихий Дон». Не только обсуждение и принятие нового Основного Закона достойно пера Шолохова, сам текст соткан из противоречий, правовых и личностных. Здесь все — бесконечные метания, стыд за собственное бессилие, страх перед неизбежным, и одновременно последняя, мужественная попытка соблюсти честность. Создать систему законных сдерживаний и демократических противовесов.

И то, что сегодня Конституцию подвергают ревизии — логично и закономерно — другие времена, другие песни. Итоги выборов-98 «устаканили» игру по новым правилам. «Спикериада», с ее уже никем и ничем не маскировавшимся откровенным торгом, стала первой серьезной «проверкой на вшивость» для последних политических «бойскаутов» парламента. Началом их конца. Романтичные партийные хибарки заваливались, на их месте росли как грибы политико-финансовые небоскребы. Необходимость в «чистых политиках» отпала. Они стали обузой.

Обратимся к свежему опыту — истории с «трудовиками». Андрей Деркач альянс «прагматиков» «ТУ» с «лириком» Михаилом Сиротой пояснял примерно так. На определенном этапе требовался человек с «публичным именем», необходимый для озвучки определенных мыслей с парламентской трибуны. Потом такая необходимость отпала — выяснилось, что эти же мысли может озвучить практически любой. И потом важнее не то, как звучит идея, а кто ее проталкивает. Деркач- младший говорил о прагматизме своих коллег, предлагал посмотреть на список фракции, задавался вопросом — можно ли сравнивать ресурс руководителя «Трудовой Украины» Игоря Шарова и лидера ТПУ Михаила Сироты?

Какие вопросы? Какие сравнения? Прагматик ли Игорь Шаров? Человек, прошедший в прошлый парламент при поддержке КПУ, «въехавший» в этот парламент по «резервному списку» НДП, а ныне, по некоторым сведениям, усиленно «вербующий» в «ТУ» своих бывших коллег по партии и фракции? Батюшки, да безусловный прагматик!

И подобных прагматиков в нынешней Верховной Раде набралось достаточно для того, чтобы создать большинство, необходимое для принятия решений. А для пущей верности они создали «резервный фонд» из сломленных «лириков». Сегодня политическая ниша последних — «конструктивная оппозиция» внутри пропрезидентского большинства. Вчерашние романтики, пряча глаза, говорят, что они не приемлют нынешних правил игры, но вынуждены играть по ним, чтобы не остаться на политической мели. Ранее игравшие только на победу, ныне довольствуются участием. Лишенные каналов получения информации, лишенные рычагов влияния, лишенные права голоса во время принятия принципиально важных решений, часто лишенные доверия своих избирателей. Единожды смалодушничав…

Вот условная сравнительная характеристика позиций «большевиков-утопистов» и «большевиков-реалистов». Первые: Президент впервые в истории независимой Украины получил уникальный шанс для конструктивного диалога с парламентом, но продолжает давить. Чем ставит под угрозу собственную устойчивость. 304 голоса за альтернативный проект внесения поправок в Конституцию — тому свидетельство. Если Президент будет давить дальше — получит 28 июня 1996 года-II, только в более жесткой форме.

Вторые: Президент — мужик, он привык добиваться своего, и он это делает. Парламент — такая штука, в которой что-то будет работать только тогда, когда над залом вместо люстры повесить топор. Давление со стороны Президента только стимулирует консолидацию. 304 голоса появились бы в любом случае — кланялся бы Президент в ножки или пригрозил бы всех расстрелять. Потому что это — инстинкт самосохранения, естественная борьба за свои права. Президент сам любит силу, а значит должен уважать ответное (но аккуратное) проявление силы, даже если об этом не говорит вслух.

«Утописты» часто проповедуют миф о добром украинском олигархе, способном на равных побороться с олигархами нынешними, «манкуртами» и «янычарами». Они свято верят в то, что олигархи передерутся. Они идеализируют национальное и патриотическое начало.

«Прагматики» считают, что не бывает хороших или плохих олигархов, олигпрхов национальных или олигархов-космополитов, а бывают сильные или слабые. Они способны договариваться со своими врагами, и готовы идти по трупам друзей.

Теоретически их мог примирить Ющенко. Потому что остатки генерации идеалистов видят в нем почти своего, а реалисты воспринимают его в качестве конкурента, а значит как равного. Он единственный полуромантичный профессионал, востребованный властью. У него имидж реформатора и опыт банкира. У него национал-патриотическая грусть в глазах и колоссальные полномочия в руках. Он идейно близок к тем, кого мы уже несколько неуверенно называем демократами, и дружен со многими из них. Он обогащен деловым общением с теми, кого мы уже уверенно называем олигархами, и замечен в приятельских отношениях со многими из них. Он мог стать объединительным началом, но, похоже, стал камнем преткновения.

Он — последняя, вялая и уже, очевидно, несбывшаяся надежда на плодотворный союз «физиков» и «лириков» от политики. Первым уже не нужны последние. Потребность в ярких личностях и рефлексирующих лидерах отпала. Возросла цена на партии и фракции, необходимые для того, чтобы все «сложилось» с приватизацией, чтобы «по-нормальному» провести следующие парламентские выборы и «конкретно» поделить будущий Кабинет. Они предпочитают дела словам, они ценят профессионализм. Они не боятся ошибаться и не стесняются учиться. Единственное, чему «прагматики» могли научиться у «лириков» — стремлению сделать что-нибудь полезное для страны. Процесс обучения не состоялся.

Сергей РАХМАНИН